В последний год жизни Фролова в плане женщин вообще все сложилось символично. Надежда оказалась такой же пустой как интерн Лаврентьева; вера, как и жена с девичьей фамилий Зимина – предала, не дав таких нужных ответов; а любовь, словно Соколова, обладала ограниченными возможностями, как будто ей тоже отрезало ноги в суровой житейской мясорубке. На что опираться в тяжелом физическом мире несчастным людям – непонятно совершенно. За чтобы человек не хватался, везде его ждут разочарование и крах. Ты можешь выбирать женщин или жизненные ценности, но и те и другие просто заведут тебя в унылый лабиринт бытовухи. Правильного выбора не существовало. Ни в чем. И это порождало отсутствие неправильного выбора. Вся система работала на производство опыта. Просто опыта, который всегда хорош любой. Когда Андрей узнал об изменах жены, то стал воспринимать как аксиому, что в той жизни нужно было заменить Веру на Любовь. Но сейчас выглядело все уже не так очевидно. Соколова со своими заморочками уже не казалась идеальной спутницей жизни. Эти «головные тараканы» могли также отравлять быт, как неуместный сарказм Зиминой. Да и не будь истории со спасенной пациенткой и подлого Ломидзе, Вера вполне бы и дальше оставалась верной женой. Но боясь собственного унижения, она предала первой, и от этого уже некуда не деться. «Все-таки Любовь!» – закончил Андрей, перед тем как приступить к новым экспериментам со своим телом. Надежда никогда не рассматривалась как серьезный кандидат на роль спутницы…
Было страшно подумать, чтобы случилось со стеной в съемной квартире (а она, между прочим, была несущая), если бы в ней застряла не рука, а все тело сверхсущества. Поэтому Андрей решил последующие эксперименты по выходу в плотный астрал проводить в ванной. Не потому что перегородка ванной комнаты была не несущей, а потому что можно было без последствий отслеживать объем тела по уровню воды в чугунной емкости.
Следующие три дня прошли по похожему сценарию: утром и днем тренировки по управлению телом, вечером встреча с Соколовой. Шестого октября Андрей пригласил Любу в тот самый ресторан «Белый лебедь», чтобы провести репетицию перед встречей с медиумом. Дело в том, что это был один из самых дорогих ресторанов в городе, и Фролов при жизни никогда его не посещал. Поэтому Андрей купил себе костюм и пару рубашек, Люба сказала, что наденет платье с выпускного – недорогое, но симпатичное. Надо сказать, что все прошло хорошо, пару усадили за столик с видом на сверкающую огнями набережную. Любовь была под впечатлением, тем более, она уже знала, что ее друг «работал» (именно так он и сказал, в прошедшем времени) хирургом, автомобиля у него не было, а значит, этот поход оплачивался не из жирного бюджета богатого человека. – А говорят у врачей маленькие зарплаты, – смущенно пошутила Соколова на эту тему, открыв местное меню.
– Ну я же был хирургом… Делал платные операции, – попытался оправдаться Андрей. – Раз уж тема зашла про работу, то хочу предупредить, завтра как раз плотно займусь поиском работы, так что вечером встретиться не получится. И вообще, по этой же причине я могу чуть-чуть пропасть. Я буду на связи, обязательно отвечу на все смс и звонки, но встречаться каждый день, скорее всего, не получиться.
Соколова с подозрением посмотрела на своего спутника.
– Ты точно не женат? – это все напоминало ситуацию, что у мужика жена возвращается из командировки, оттого он вдруг сразу стал таким занятым даже вечерами.
– Могу паспорт показать, – ответил Андрей.
– Покажи, – было непонятно, то ли шутит девушка, то ли правда хочет предъявление документа. – Тем более, я до сих пор не знаю твоей фамилии.
– У меня очень глупая фамилия…
– Да?
Андрей кивнул и добавил:
– Андромедов.
– Ты серьезно? Нет, я не верю, я точно должна увидеть твой паспорт.
– Я же говорил глупая.
– Она замечательная. Я обожаю Туманность Андромеды! Даже хочу когда-нибудь телескоп купить, чтобы увидеть ее поближе…
Люба продолжала, что-то рассказывать про галактику, девушка была весела и хороша: длинные темно-русые волосы, макияж, строгое белое платье, но Андрей видел ее уже в другом обличии, он понял, что помимо его воли у него началось видение, вернее продолжение видеоряда, в котором Соколова расстреливала своих одноргуппниц…
…Девушка была еще жива. Ее черные волосы были раскинуты по затертому университетскому линолеуму. Пуля хоть и попала в шею, но не повредила сонную артерию, пробив дырку в глотке, из которой алая жидкость вытекала вместе с надеждой выжить. Мокрые глаза молчаливо умоляли о пощаде, сказать жертва уже ничего не могла, лишь хрипя и беспорядочно стуча руками по полу. Над ней возвышался ее палач – обычная «серая мышь», как всегда думала брюнетка про свою сокурсницу. И то, что происходило сейчас, казалась происками тех, кто все-таки знал о параллельных вселенных и прочей фантасмагоричной ерунде из «ящика». Происходящее не могло быть реальностью! Но реальность уже поменяла маску и надменно смотрела сверху бесноватыми глазами Соколовой, которая примерялась для контрольного выстрела, обещающего навсегда потушить свет…
Глава 11
Большие обзорные окна ресторана светились сверху праздником и уютом. Андрей стоял внизу на набережной у самой воды, ожидая назначенного времени. Приходить раньше было рискованно, медиум должен подключиться к Азейросу, иначе бы это выглядело как встреча двух незнакомцев. Хотя незнакомец – бородатый старик прекрасно отложился в памяти и, надо сказать, скорее в негативном плане.
Из-за бетонного ограждения, за которым мерцала отраженными огнями ледяная вода, тянуло холодом и сыростью. Когда-то это вызвало бы у Андрея озноб, но теперь все было по-другому и, пожалуй, этого не стоило забывать даже в минуты, проведенные с Соколовой. Он не был Фроловым, он не был даже Андромедовым. Он был чужеродным элементом, свободным радикалом в этом отлаженном организме физического мира, и, казалось, мир еще попытается его выбросить. От понимания такого возникало странное неприятное, даже жутковатое, чувство, что ты это не ты. Это ощущение не было новым, оно периодически возникало и у вполне конкретной личности – Андрея Фролова, особенно в детстве, когда он смотрелся в зеркало…
Времени до встречи оставалось совсем мало, и Андрей поплелся вверх по бетонной лестнице. Его мучил вопрос: почему Азейрас не мог передавать информацию через МИБ или просто, напрямую подключившись к его Сознанию?
Это действительно был старик из парка. Конечно, сейчас он выглядел более молодым и, скорее, тянул на мужчину в возрасте, нежели деда, хотя и таким же седым. Видно, последние семь лет дались ему нелегко. Бородач сидел за столом в одиночестве и курил трубку (тогда еще никто не боролся с курильщиками настолько активно). Перед ним стоял бокал с коньяком. Судя по идеально чистой стеклянной кайме, до алкоголя медиум еще не дотрагивался.
Андрей не знал, как себя вести в такой ситуации. Времени было – одна минута девятого, и он просто сел напротив, надеясь, что Азейрас уже на связи.
– Я знаю, что тебя мучает вопрос: почему для того, чтобы сообщить задание нам нужно встречаться посредствам столь странных коммуникаций? – все шло по плану, это был явно ментальный соратник.
– Я действительно думал об этом, потому что не хотел попасть в глупую ситуацию.
– Ты когда-нибудь слышал о так называемом «физическом эффекте Сознания»? Оно, попав в эту тюрьму из молекул и атомов, переживает жуткий стресс и где-то даже теряет рассудок. Это связано с искривлением восприятия реальности, то есть окружающий мир может познаваться только через рецепторы и нервные окончания. В определенный момент Сознание решает, что только так оно и может определить, что правда, а что нет. Мысли, появившиеся в голове всегда можно классифицировать как – игру воображения, наваждение, бред и так далее. То, что услышал физическими ушами, навсегда будет реальностью. Я понимаю, что ты не совсем человек и данной проблемы может и не быть, но я хочу, чтобы ты даже капельку не сомневался в подлинности той информации, которую я тебе буду передавать.
«А я думал, ты хочешь меня просто поддержать, – подумал Андрей, надеясь, что Азейрас слишком сосредоточен на бородаче и не считает его мысли. – Хотя, о чем это я, Азейрас стопроцентный ментал, он никогда не поймет, что такое одиночество».
– Мне эти встречи даже симпатичны, – ответил собеседник медиума. – Действительно, перестаешь чувствовать себя сумасшедшим. Очень, конечно, помогают откалибровать разум всякие прохождения сквозь стены, но, если бы не сверхспособности, крыша, наверное, и вправду стала подтекать, – по большому счету Андрей сказал правду, жизнь Фролова постоянно давила, но в целом проблем с самоидентификацией пока не возникало.
– Ты даже на секунду не должен забывать, кто ты. Иначе миссия будет провалена… – Азейрас секунду помолчал и, решив, что совершенному карательному аппарату Вселенной вполне достаточно вербальных приемов, сменил тему разговора: – Ты освоил тело?
– Вполне, хотя это оказалось сложнее, чем думал.
– Ты, кстати, хорошо выглядишь, – вдруг сделал комплимент бородач одетому в синий костюм и белую рубашку Андрею, и снова резко переменил тему, видно время было ограничено: – Теперь непосредственно по делу…
Было неизвестно, передается ли медиуму тот скудный спектр эмоций, который мог испытывать Азейрас, но проанализировав эту возможность с точки зрения анатомии человека, Андрей пришел к выводу, что вполне – мысли вызывали нервные импульсы, которые тут же переводились в определенные движения и провоцировали выработку необходимых гормонов. Перед рассказом о будущем объекте кары небесной, бородач как-то повеселел, затянулся трубкой, откинулся назад на спинку стула, больше напоминавшего небольшое кресло, и начала говорить:
«Первый грешник… Точнее грешница – Ульяна Михалькевич. Двадцать шесть лет. Вроде бы ничем жутким не занимается. Да, ведет асоциальный и маргинальный образ жизни: проститутка, любит алкоголь, а за кокаин, которым уже давно не угощают ввиду потрепанной внешности, продаст родную маму. Но, сам понимаешь, за эти маленькие слабости никто и никогда бы ей не устроил косм