– Потому что Ахсан сказал, что главным объектом его сексуального вожделения являетесь вы…
Пригодин тяжело сглотнул слюну. Это было страшно и волнующе одновременно. Как если бы старому ловеласу сообщили, что его хочет жена-красотка местного бандита. Ахсану было тринадцать лет. Обычно педофил предпочитал детей помладше. Но тут был примешен извращенный фетиш – Пригодин давно хотел именно нерусского мальчика…
– А что вы хотите от меня? – немного нервно отреагировал учитель. – Я просто веду у него тренировки по дзюдо…
– Вот именно! Вы для него символ мужественности и мягкости одновременно. Мальчик получил психологическую травму – отец был слишком строг к нему. Никаких поблажек. Даже плакать запрещалось. Я звоню вам потому, чтобы вы ни в коем случае не отталкивали мальчика, ему очень нужна ваша поддержка, но при этом имели ввиду сказанное мной. Так сказать, держали ухо востро.
– Понятно, – Пригодина чуть-чуть отпустил страх, и он тут же сказал, то, о чем пожалел через секунду: – А что Ахсан вообще говорил про меня? В том самом плане?
– О! Вам лучше этого не знать… Я буду работать с ним, чтобы он больше не мечтал о подобном. Знаете, для нормального мужика, которым вы являетесь, это выглядит все слишком… неправильно. Я не хочу, чтобы вы испытывали к мальчику отвращение. Просто учтите сказанное мной, будьте великодушны, а я постараюсь очистить голову парня от всяких глупостей. До свидания.
Разговор прекратился немного резко. Данилянц даже не дождался ответного прощания. Видно беседа не доставляла ему никакого удовольствия, и звонок был совершен исключительно из-за профессиональной необходимости. Что, впрочем, для При-година не отменяло странное ощущение сюрреалистичности происшедшего. Эта беседа стала вызывать ощущение удачи, которое педагог старался подавить позывами разума. Нельзя было связываться с сыном Раджабова, чтобы не творилось у него в голове! Пригодин снял машину с ручника и поехал домой. Он решил, что не будет реагировать на разговор вообще никак…
Когда-то, через семь лет, когда Андрея Фролова уже убьют, Любовь Соколова и Самуил Розенталь будут гулять по этой самой набережной. У Любы еще нет протезов, и Розенталь будет заботливо катить впереди себя инвалидное кресло. Набережная к тому времени немного изменится. Ее облагородят, а большинство летних кафе, скелеты которых пока еще готовились здесь зимовать, навсегда закроют из-за социальной значимости объекта отдыха.
Андрей не мог избавиться от этих мыслей, когда при очередном свидании прогуливался вдоль реки с Любой. Она держала его под руку, ветер трепал волосы, они беседовали о какой-то ерунде. Все было умиротворенно и симпатично. Но такой прогулки никогда не было у Фролова, и теперь Зеттатеррону казалось, что он ворует у него эти моменты. Хотя Фролову в данный момент было глубоко все равно, что происходит с некой Соколовой, потому что он просто не знал этого человека. Вспоминая недавние рассуждения о перспективах пребывания сверхсущества в прошлом физического мира, Зеттатеррон уже приходил к выводу, что глупо надеется на передачу эстафеты самому себе из прошлого. Ведь это было его желание спасти Соколову. И его желание гулять сейчас с ней по набережной…
– Ты бы могла убить человека? – этот вопрос Андрея был весьма неожиданным, учитывая предыдущую тему разговора. – Что? – удивилась Соколова. – К чему этот вопрос?
– Просто спрашиваю… Я врач, мы иногда повинны в смерти людей. – Но вы же их специально не убиваете… – Тоже верно. – Андрей, мне иногда кажется, что ты где-то воевал. – Почему? – Ты очень себя странно ведешь. И живешь очень странно… – И вопросы странные задаю. – Вот именно.
– Хорошо, предположим, что я служил в горячей точке врачом. И был вынужден убить человека из огнестрельного оружия. Ты бы так смогла? – А ты знал ответ до того, как смог?
Соколова оказалась более глубокой личностью, чем можно было предположить. Зеттатеррон прокручивал в памяти их многолетнее общение еще с Фроловым, и не мог вспомнить, чтобы она впадала в философские умозаключения. Нет, она была интересной, но видела вещи поверхностно. После потери ног интерес к жизни появился не после какой-нибудь идеологической надстройки, а потому что появилась надежда ходить. А тут девушка копнула глубоко. Или хитро скрыла свое истинное отношение к вопросу. Так или иначе, прощупать почву на тему видений, где Люба расстреляла двух девушек в университете, не удалось. И хотя МИБ сообщала, что мысли об убийстве в голове Соколовой нет, это не значило, что не было предпосылок для этих мыслей.
– Ты действительно был на войне?
Зеттатеррон хотел ответить, что он уже четыре миллиарда лет на войне, но понял, что это будет звучать как странный непонятный сарказм.
С момента странного звонка некого Данилянца прошло всего два дня, а Пригодин чувствовал, как жизнь превращается в ад. Слова психолога не выходили из головы. В среду в классе Раджабова был урок физкультуры, и Пригодин постоянно наблюдал за Ахсаном, можно сказать ловил его взгляды, но так и не смог понять, правда: то, что ему поведал психолог или нет. В пятницу предстояло сразу два факультатива: дзюдо и шахматы. Можно было отменить шахматный кружок и оставить Ахсана позаниматься дополнительно. Это желание превращалось в навязчивую идею. И тут раздался звонок от Данилянца. Учитель сохранил его номер. И единственное объяснение, какое педагог нашел для себя, почему он это сделал – «на всякий случай». Судя по всему, тот самый случай настал. Пригодин быстрыми шагами зашел в раздевалку. – Алло, – поспешил он ответить на вызов.
– Алексей Олегович, добрый день. Вас опять беспокоит Данилянц, психолог… – Я понял. Зачем вы мне снова звоните?
– Я думал, вы ждали моего звонка, чтобы узнать, как обстоят дела у Ахсана. – Может быть…
– Так вот, спешу вам сообщить, что дела плохи. Вам нужно немедленно прекратить с ним общение.
– Что? Он ходит на секцию дзюдо. Как я могу его выгнать? У него отличные результаты. Что я скажу его отцу, наконец?
– Я провел с мальчиком еще две беседы… Похоже все сложнее, чем я мог предполагать. У Ахсана сильная сексуальная дисфункция. Чтобы начать эффективное лечение, нужно прекратить регулярное общение с объектом ее вызывающую. То есть с вами.
– Как вы это представляете? Я веду в его классе урок физкультуры. Решайте этот вопрос с отцом. Пусть переводит в другую школу…
В этот момент Пригодин осознал, что говорит глупость. Очень большую глупость. Он уже представил, как детский психолог приходит к Раджабову старшому и говорит: «Знаете, ваш сын хочет учителя физкультуры…» Пригодин аж слюну сглотнул, но Данилянц уже переводил разговор в другое русло:
– Я уже сказал вам, что не могу сообщить о данной проблеме отцу. Знаете, что Ахсан сказал мне на последнем сеансе? Если я скажу вам, вы сами прекратите с ним общаться!
Пригодин почувствовал, как предвкушение от возможности узнать подробности беседы возбуждает его.
– Что? – педофил старался сказать это слово с максимальной незаинтересованностью, но это плохо получилось, и вопрос практически прозвучал как томный выдох.
– Он сказал…
Пригодин вышел из душевой кабинки. Слова Данилянца так возбудили, что больше не мог сдерживать свое вожделение и использовал хотя бы такую возможность снять напряжение. Затем подошел к раковине, открыл воду и долго хлюпался, пытаясь сосредоточиться на не закончившемся еще рабочем дне. Молодое смуглое тело Ахсана полностью захватило сознание. Мысли были только о пацане. Это выглядела как большая удача – вот такой ребенок в его секции. Который сам мечтает о том, к чему приходится других долго и тщательно подводить. «Все! – решил педофил. – Отменяю в пятницу шахматный кружок и оставляю Ахсана на дополнительные занятия. Он будет счастлив. И я тоже! Что будет, если он вдруг расскажет об этом психологу? Да ничего. Я от всего откажусь, а психолог решит, что это его обострившиеся расстройство, повлекшее уже конкретные фантазии, принимаемые за правду».
Роберт Данилянц был вполне реальным человеком. Вот только к детской психологии он не имел никакого отношения. Мужчина работал чиновником средней руки в администрации области. Не был женат и имел сына от первого брака, с которым уже давно не жил вместе. В октябре решил слетать на месяц в жаркие страны со своей подругой. У него было два телефона. Один впопыхах забыл дома. И не сильно расстроился. Звонить по роумингу не особо собирался. Все, что оставалось сделать Зеттатеррону, знающему точную дату прилета Данилянца, просто посещать его квартиру и совершать звонки Пригодину. Но номер был нужен на неделю, поэтому Андрей решил сделать проще, вытащил сим-карту из аппарата и подсунул ее под дверь. Как только она перестанет быть нужной, ее планировалось вернуть таким же способом. Словом, карателю так понравилось сочетание имени и фамилии – Роберт Данилянц, что даже не стал их менять, решив, что человек с таким именем скорее должен быть психологом, а не чиновником.
План ликвидации педофила был составлен с учетом замечаний Азейраса. Он базировался на порождения у Пригодина непреодолимого вожделения к ученику, папа которого оторвал бы голову в случае сексуального домогательства к сыну. Может быть, оторвал бы даже в прямом смысле этого слова. Ликвидировать грешников с помощью группировки дагестанских головорезов, показалась Зеттатеррону хорошей практикой. И судя по всему, план работал. Ментальная база сообщила, что Пригодин в предвкушении маленького Ахсана собирается оставить его на «дополнительные занятия». Оставалось незадолго до окончания основных занятий по дзюдо позвонить Раджабову-старшему и предупредить о планируемом бесчинстве по отношению к его сыну…
Скрип тормозов огромного внедорожника нарушил умиротворение, царящее вблизи восьмого лицея. Автомобиль так стремительно подъехал к школе, что чуть не снес ворота, остановившись буквально в полуметре от них. Из машины выскочил высокий плечистый мужчина лет сорока пяти, кавказской внешности и чуть ли не бегом бросился на проходную. Когда он ворвался в здание, то увидел, как его тринадцатилетний сын спокойно надевает осеннюю куртку, ожидая, когда семейный водитель заберет его и отвезет домой. – Ахсан! – закричал он. – С тобой все в порядке? – Папа, что случилось? Почему ты здесь?