Стоявший на проходной молодой лейтенант давно замер от кошмара, превратившись в статистического наблюдателя самой невероятной в его жизни сцены. Но, казавшийся и так безграничным ужас, усилился еще больше, когда паренек заметил, что рука «космической твари» прошла вовнутрь головы опера ФСБ, как будто не было никакого костяного черепа и вообще границ привычного мира. В следующую секунду голова, взорвавшись изнутри, разлетелась на тысячи мельчайших кусочков, забрызгивая холл смесью костей, крови и мозга. Лейтенант обмочился, обмяк и упал в обморок.
Люба Соколова не знала, что происходит, но это было сверх ее понимания жизни, а выхолощенный переживаниями и страхом разум, подсказал только одно: нужно просто спрятаться под стол и молиться, чтобы не произошло еще чего-то более ужасного. Что значили крики и долгая стрельба за дверью, она даже не представляла, но вдруг эта дверь отварилась, и девушка испытала самый большой страх в своей жизни.
– Люба, выбирайся, – раздался очень знакомый голос. Некоторое время Соколова соображала, кому он принадлежит, а потом поняла, что это Андрей. Но этого просто не могло быть!
– Люба, ты под столом, я знаю. Ничего не бойся, это я – Андрей.
Девушка осторожно выкарабкалась. Свет так и не горел, но тех бликов, что проникали сквозь окно, хватало, чтобы понять – это был действительно он.
– Как ты здесь оказался? – недоумевала Соколова.
– Я пришел, чтобы спасти тебя.
– Я слышала выстрелы…
– Террористы напали на ОВД.
– А почему ты здесь?
– Они ушли, я отсиделся в соседнем кабинете, как и ты. Надо уходить. Одевайся. И еще… Там трубу с горячей водой пробило пулей. Весь пол в кипятке. Я возьму тебя на руки и вынесу. Только завяжи глаза шарфиком.
– Зачем? – надевающая пуховик Соколова ничего не могла понять, как-то слишком просто прекратился этот, еще совсем недавно такой реальный и безысходный кошмар.
– Просто сделай, как я прошу.
Снег шел стеной. Андрей вышел из ОВД, нежно неся на руках прижавшуюся к нему, ничего невидящую девушку. Любовь понимала, что ее спасение и так слишком чудесно, чтобы сейчас задавать лишние вопросы. А их было предостаточно. Хотя бы, этот странный запах горелого мяса. Или то, что в залитом кипятком коридоре было прохладно, а не жарко и душно. И оставалось тогда непонятным, что хлюпало под ногами, несшего ее Андрея…
Ботинки были по щиколотку в крови. Передвигаться по городу в такой обуви, оставляя цепочки красных улик, было нельзя. Отойдя от здания на метров двадцать, Андрей снял их и пошел дальше в одних носках, надеясь, что в темноте ноябрьской ночи, случайный таксист просто не заметит этой странности. Пушистые снежинки, тут же наполняя следы, стирая маршрут вышедших из здания людей. Там, позади, осталось двадцать два трупа…
Крестов крепко спал, когда среди ночи запиликал мобильник. Ругаясь про себя и продирая глаза, он взял аппарат и взглянул на экран. «Номер не определен», – сообщал телефон. Он же указал и время. Было чуть больше четырех ночи. Эти анонимные звонки не сулили ничего хорошего, но нужно отвечать, ведь практика последних дней показала, что с неопределяемого номера звонит очень важный московский человек. – Да, – сонным голосом ответил Роман.
– Роман Павлович, это Дармов. Срочно приезжайте в ОВД на улице Герцена.
– Доброй ночи, Илья Матвеевич. Послушайте, я итак не высыпаюсь с этими бесконечными дежурствами и убийствами. Неужели очередной допрос нельзя отложить до утра.
– Я бы не стал вас дергать по пустякам посредине ночи. Вы знаете, где ОВД на Герцена? – Конечно, знаю, я же здесь живу… Хорошо, собираюсь… – Кто это? – спросила проснувшаяся от разговора жена Крестова.
– ФСБ. Задрали уже.
Возле ОВД стояла куча самых разных машин. Некоторые из них беззвучно крутили мигалками, кидая блики на большой темнеющий силуэт фургона ОМСН, а ближе всех к входу припарковалась иномарка Дармова с московскими эфэсбешными номерами. Два спецназовца стояли метрах в двадцати от входа с «черными» лицами. Обычно такие ребята ненамного эмоциональнее бетона, но что-то настолько произвело на них впечатление, что даже они плохо скрывали мрачные переживания. Крестов достал удостоверение, и ему кивнули, разрешая пройти дальше. Сразу за бойцами, почти полностью засыпанная снегом, стояла пара мужских ботинок. Все это казалось весьма странным…
Но попав внутрь, следователь понял, почему даже спецназ не мог сдерживать скорбь. Какой-то молодой милиционер, забившись в угол, сидел на полу и, качаясь вперед-назад, повторял одну и ту же фразу: «Космическая тварь, космическая тварь…» Над ним колдовал врач скорой помощи, пытаясь вывести из шока, но это плохо помогало, у парня явно помешательство. Рядом знакомый криминалист-эксперт просматривал видео с камер наблюдения, постоянно отматывая картинку назад, но в определенный момент она просто полностью засвечивалась. В помещении стояла жуткая вонь, состоявшая из смеси: гари, фекальных зловоний и мерзкого сладковатого запаха сожженных костей.
Стенки проходной, ее стекло, турникет, все было в брызгах какойто серо-белой каши и запекшийся почерневшей крови. «Откуда здесь каша?» – задал мысленно резонный вопрос следователь и, пройдя за вертушку, отшатнулся назад: за проходной лежал человек без головы. Это была не каша, а мозги! Дальше перед взором простиралась не менее жуткая картина: через весь «предбанник» отдела внутренних дел тянулась длинная красная лужа. Несколько секунд Крестов отказывался верить, что это кровь, но потом кто-то из присутствующих вошел в коридор, и Роман краем глаза увидел, что там, от стены до стены усыпано останками человеческих тел! Лужа, чуть-чуть извиваясь по неровности пола, в прямом смысле напоминал ручей. Или, как сказал не так давно вор по кличке Экстрасенс, реку. Кровь действительно полилась рекой. «Каратель… – подумал следователь. – Он действительно существует. И я с ним столько раз разговаривал по телефону. Твою мать!» В этой мясорубке Крестов и вправду не получил ни царапины. Предсказание вора сбылось на сто процентов.
Несмотря на сотни увиденных трупов Роман уже чувствовал, как ком подступает к горлу, настолько ужасная картина и обстановка в целом, но тут откуда-то появился Дармов и, завидев следователя, подошел к нему.
– Надо поговорить, – сказал он. – Пойдем на улицу.
Снегопад прекратился. Ночь перешла в самую тихую и безлюдную стадию. Дармов закурил. Его лицо было еще мрачнее, чем лица охранявших вход спецназовцев. Генерал тяжело дышал. Видно, от зловоний и увиденного в коридоре, его тошнило.
– Что произошло? – не выдержал Крестов.
– Информатор. Мы смогли установить его место жительства, организовали наружку. Этот… человек обладал мощными экстрасенсорными способностями, и мы решили его завербовать. Думали надавить через девушку, с которой он встречался. Вербовка должна была состояться здесь. Я лично выехал для этого из Москвы, а когда приехал, то нашел трупы своих людей и еще двадцати бойцов ОМСН. Их порубили в шашлык. Выжил один мент на проходной, но он, похоже, сошел с ума. Девушка пропала. Я знаю только одно: ни один человек в мире не смог бы такое сотворить… Пока я ехал, позвонили по поводу экспертизы слюны информатора и сказали, что это не слюна, а вещество внеземного происхождения. Роман, – с выражением обратился генерал к обычному следователю, – ты сообщил, что он сам тебе признался, что является инопланетной формой жизни. Что он еще такого говорил? Ты должен мне помочь найти его и отомстить.
Крестов стоял, слушал важного человека из Москвы и не верил своим ушам. Несколько секунд он сдерживал себя, чтобы не взорваться, но не выдержал, и его понесло:
– Отомстить? Генерал, ты в своем уме? Кому собрался мстить? И кем? Из-за твоих амбиций погибли двадцать отличных мужиков. Ты сделал их жен вдовами, а детей – сиротами! Ты хочешь, чтобы он убил еще пару десятков? Вы сами его спровоцировали! Помнишь наш последний разговор по телефону? Я сказал, у меня дурное предчувствие, что не надо искать с ним встречи. Ты же просто указал на мое место. А теперь звонишь мне среди ночи, показываешь реки крови, горы трупов и просишь помочь? В чем? Отправить на смерть еще кого-то? Знаешь, что я посоветую? Замять это дело и навсегда забыть про информатора, девушку и всех, кто еще был с ним связан. А случившееся просто признать терактом экстремистов. Только в этом случае никто больше не погибнет.
Выговорившийся Роман замолчал и уставился на Дармова. Это было дерзко, и он ожидал взбучку. Мол, ничего ты, лапоть, не понимаешь в делах государственной безопасности. И куда ты денешься с подводной лодки, будешь помогать как миленький. Но генерал безмолвствовал, а затем тихо проронил:
– Тут другую версию, кроме как о теракте, там наверху, и не доложишь. Не готовы мы еще с инопланетянами сражаться. И я был не готов. Все ты правильно говоришь, следак. Вот только ты сейчас завтракать пойдешь, а мне с этим теперь всю жизнь жить. Свободен. Тут без тебя народу хватает.
Дармов выкинул окурок и пошел обратно в здание. Как только он отвернулся от Крестова, по его щекам потекли скупые мужские слезы. Генерал не плакал давно. Было непонятно, чего больше в соленой боли: досады от полного провала или скорби о погибших людях. И хотя его учили никогда не мыслить в сослагательном наклонении, хотелось одного: чуть-чуть отмотать назад, хотя бы на сутки… А еще лучше было бы, навсегда забыть этот кошмар.
До двери в ОВД оставалось несколько шагов, когда краем глаза Дармов заметил на снегу странную, быстро двигающуюся в его направлении, тень. Он успел задрать голову, чтобы понять, кто ее отбрасывает, и на мгновение встретился взглядом с огромными черными глазами. Картинка стерлась за голубой вспышкой, мужчина схватился за голову, вскрикнул и рухнул в пушистый снег. Когда его откачали, генерал совершенно не понимал, как и по какому делу оказался в Тартарске. Позже врачи поставили диагноз, – микроинсульт с частичной потерей памяти. Дармов так и не вспомнил ни о существовании Крестова, ни информатора, ни девушки, которая, как потом выяснилось из показаний сотрудников милиции, почти весь день провела в ОВД на улице Герцена в качестве свидетеля ФСБ.