Граф Бернадот упоминает также о просьбе, переданной Шелленбергом, в плане организации встречи с Эйзенхауэром. Шверин фон Крозиг об этом ничего не помнит, из чего можно сделать вывод, что Шелленберг либо действовал по собственной инициативе, либо от имени Гиммлера.
К тому времени, когда Шелленберг возобновил свои дискуссии со шведами, локальная капитуляция на севере уже произошла. Поэтому шведы предложили обсудить этот вопрос с представителями западных держав в Стокгольме. Кроме того, необходимо было проинформировать о ситуации генерала Бёме в Норвегии. 6 мая в 11:00 произошла встреча на границе между Норвегией и Швецией между Томсеном и представителем Бёме. Томсен предъявил полномочия Шелленберга и объяснил суть своей миссии; однако, говоря от имени своего командира, представитель Бёме заявил, что оперативная задача германским войскам в Норвегии была повторно подтверждена 6 мая начальником штаба оперативного руководства ОКВ, а поэтому командующий германскими войсками в Норвегии не обладает правом вступать в связь с союзниками ни прямо, ни косвенно. Для этого ему нужен новый и четкий приказ ОКВ.
Шелленберг сообщил об этом временному правительству. Когда он снова позвонил 8 мая, Шверин фон Крозиг сообщил ему, что предыдущей ночью была подписана всеобщая капитуляция и что поэтому Шелленберг не должен в дальнейшем предпринимать никаких официальных действий. Следующее послание сообщило Томсену, что германское правительство отныне не имеет возможности вести переговоры со шведами в отношении вывода германских войск из Норвегии. 7 мая рейхскомиссар в Норвегии был освобожден от всех своих обязанностей, и все вопросы, касавшиеся германских вооруженных сил в этой стране, должны были теперь решаться напрямую между командующим германскими войсками и британским штабом связи.
Всеобщая капитуляция положила конец дипломатическим контактам между Третьим рейхом и Швецией. 13 мая Шверин фон Крозиг вновь обратился напрямую к Бернадоту, запрашивая, не может ли шведский Красный Крест позаботиться о пассажирах «Дроттингхолма», который должен прибыть в Гетеборг. Сюда входили немецкие репатрианты из Турции и Южной Америки, включая членов дипломатических и консульских миссий. Шверин фон Крозиг просил, чтобы его проинформировали об их предполагаемом размещении, и посылал им самые теплые слова благодарности и сердечные приветствия. Похоже, ответа он не получил; тем не менее шведский Красный Крест позаботился о путешественниках.
Еще один окончательный акт дипломатии был разыгран между германским рейхом и Японией.
В личной телеграмме Дёницу 5 мая германский военно-морской атташе в Токио адмирал Венеккер сообщил, что ввиду самых последних событий и ожидаемых трудностей посол Отто Штамер будет заменен главой дальневосточной экономической миссии Вольтатом. Венеккер также сообщил, что влиятельные японские военные круги не будут возражать против капитуляции даже на суровых условиях, если они будут почетными. В тот же день Шверин фон Крозиг послал Штамеру зашифрованное радиосообщение через военно-морского атташе с просьбой передать самые теплые приветствия японскому министру иностранных дел и сообщить ему следующее: «До последней минуты фюрер верил, что, достигнув военного успеха в решающей битве за Берлин, он бы тем самым мог повернуть колесо истории вспять в этой войне. За эти идеи он отдал свою жизнь и умер геройской смертью в бою. После неблагоприятного исхода сражения за Берлин война должна считаться практически проигранной. Учитывая полное истощение германских сил, стало невозможным продолжать войну и тем самым выполнять обязательства в рамках нашего альянса с Японией. Во избежание дальнейших ненужных жертв и сохранения германского народа германское Верховное главнокомандование считает себя вынужденным вступить в переговоры — еще не завершенные — с западными союзниками в целях достижения перемирия. Правительство рейха также желает прекращения военных действий против Советского Союза, но может это сделать, только исчерпав все возможности для спасения миллионов немцев от уничтожения большевизмом». Шверин фон Крозиг обратил затем внимание японского министра иностранных дел на то, как глубоко он сожалеет, что его первым официальным актом суждено стать этой передаче таких новостей его японским друзьям и союзникам; он выразил надежду, что «в интересах всеобщего мира и благополучия всех народов справедливое требование германского и японского народов почетного мира и обеспеченного будущего в конце концов достигнет успеха».
На следующий день Шверину фон Крозигу пришлось отправить еще одну телеграмму в Токио. Би-би-си сообщило, что по японскому радио японский министр иностранных дел Того обвинил Германию в том, что она не проинформировала своего союзника о предложении Гиммлера о капитуляции или о мирных переговорах. Более того, германское намерение заключить мир с Западом, но продолжать войну с Советской Россией противоречит военным целям Японии. Вследствие этого Япония сохраняет за собой право выйти из трехстороннего пакта и всех прочих соглашений с Германией. Тут Шверин фон Крозиг попросил германского посла проинформировать Того, что вопроса о мирных переговорах не существует. Драматические события на всех фронтах привели к прекращению военных действий в различных секторах, отделенных друг от друга большими пространствами; обращение германского Верховного командования к Верховному командованию западных союзников стало практически неизбежным. Переговоры все еще продолжаются, и Шверин фон Крозиг подчеркнул, что они ведутся только на военном уровне и ни в коем случае не являются мирными переговорами. По причине технических трудностей было невозможно известить японцев об этом ранее. Не существует никакого вопроса о нарушении трехстороннего пакта, и германское правительство было бы глубоко огорчено, если возникнут даже малейшие сомнения в его лояльности.
8 мая Шверин фон Крозиг воспользовался своей последней возможностью связаться с зарубежной миссией в качестве независимого агента. Он поблагодарил Штамера за его труд и выразил надежду, что из руин возродится рейх, в восстановлении которого посол и его персонал смогут сыграть свою роль.
10 мая в ответ пришли две шифрованные телеграммы от посла в Токио. Штамер доложил о своих переговорах с Того, из которых у него сложилось впечатление, что Япония желает выйти из трехстороннего пакта, заключенного 1 декабря 1941 г., но возлагает вину за это на Германию. Сообщения в печати последних нескольких дней укрепили это впечатление. Многие в Японии сравнивали нынешний германский режим с правительством Бадольо в Италии. Штамер заявил, что, согласно инструкции, он сделал акцент на военную ситуацию, а также на намерения начать мирные переговоры с Советской Россией. На будущее он рекомендовал делать упор на невозможность продолжения войны и что решение о каком-либо роспуске трехстороннего пакта остается за японским правительством.
Во второй телеграмме говорилось об еще одной беседе с Того, которая, по сути, подтвердила сообщения Би-би-си. И министр иностранных дел, и посол вновь повторили свои аргументы. Того поинтересовался, распущена ли нацистская партия, цитируя речь Дёница, неизвестную послу. Штамер закончил свое сообщение замечанием, что у него сложилось впечатление, что Того желал бы вернуть Японии свободу действий возможным разрывом дипломатических отношений с Германией; однако сейчас он испытывал некоторое смущение, поскольку германское правительство все еще признавало этот альянс, и Штамер не хотел брать всю ответственность лишь на себя — возможно, потому, что японский кабинет не был единодушен в этом вопросе.
И все осталось по-старому. Трехсторонний пакт так и не был официально расторгнут, хотя в своих мемуарах Того заявляет, что он был настроен аннулировать все соглашения с Германией и предпринял все необходимые для этого шаги.
10 мая хорватский министр Козак прибыл в Мюрвик с визитом к германскому министру иностранных дел. Ему было поручено 3 мая поглавником (хорватским лидером Анте Павлевичем) посетить Шверина фон Крозига и добиться того, чтобы никакого окончательного решения во время переговоров о капитуляции не принималось без предварительной консультации с хорватским правительством. Поездка Козака была настоящей «одиссеей» — через уже оккупированный британскими войсками Копенгаген, а затем на германских боевых кораблях; он прибыл слишком поздно, и цель его миссии отстала от хода событий. Козак сообщил о контактах между хорватским правительством и лидером сербских националистов («четников») Михайловичем с целью создания общего фронта борьбы против большевизма; он пытался заручиться поддержкой германского правительства в организации действий англо-американцев с целью помощи его стране. Однако Шверин фон Крозиг заявил Козаку, что «в своем нынешнем положении Германии жизненно важно не создавать впечатления, что она делает ставку на противоречия между западными союзниками и Советским Союзом»; он сказал, что Хорватии теперь не избежать капитуляции.
После нескольких безуспешных попыток добиться аудиенции у бригадира Черчера, а затем, по приезде Контрольной комиссии — с кем-то из ее членов Козак со своим заместителем попросил разрешения вернуться на юг.
О каких-либо других инициативах со стороны правительства рейха в области иностранной политики ничего не известно. После капитуляции ряд нейтральных правительств отозвал признание германских дипломатических миссий и консульств, но, кажется, не было сделано никаких протестов, хотя в меморандуме от 16 мая ОКВ рекомендовало эту процедуру, а 18 мая охарактеризовало поведение нейтралов как спорное. В частности, штаб кригсмарине призвал к протесту против действий швейцарского посланника в Вашингтоне, который передал Государственному департаменту все германское дипломатическое имущество в Соединенных Штатах, включая заблокированные германские счета.
Растущая волна протеста в прессе союзников против существования временного правительства, однако, сделала какой-либо протест как несвоевременным, так и бесполезным.