— Да ведь это я не мог поговорить со своим отцом, — возражает Ингмар.
— Почему? — спрашивает Кэби. — Почему ты не мог?
— Я снимаю фильмы, и вот…
— Да наплевать ему на твои фильмы! — кричит человечек-черточка с ручкой на голове.
— В этот раз все по-другому, — говорит Ингмар.
Он едет по темной дороге, напевая, кладет в рот шоколадную медаль и барабанит пальцами по рулю.
И хотя он все время едет довольно быстро, капот едва успевает дотронуться до веселого роя снежинок, крутящихся впереди.
Дорожный указатель проскальзывает мимо, покачиваясь, словно кабина на колесе обозрения.
Небесный балдахин возвышается над Слюссеном, окутывая таможню и баржи, стоящие вдоль пристани Стадсгордсхамнен. Словно сквозь комариную сетку угадываются среди льда фарватеры, ведущие к Кастельхольмену и Юргордену.
Свернув на улицу Фолькунгагатан, он припарковывается возле больницы Эрста, но так и сидит в машине, оставив мотор работать на холостых оборотах. Сквозь снегопад он рассматривает большую пристройку из бледно-желтого кирпича.
Остроконечная черепичная крыша, ряды окон с адвентскими звездами.
Запотевшие пятна расплываются на стекле, два слепых глаза соединяются в один.
Тихий шорох пробегает под автомобилем.
Замолкает и снова начинается.
Сквозь мутнеющее окно Ингмар видит, как открывается стеклянная дверь главного входа.
Открывается слишком медленно.
В первый момент ничего не видно, затем в дверь протискивается маленькое черное тело.
Человек, стоящий на четвереньках.
А может, коза, думает он, угадывая очертания крученых рогов и узких висячих ушей.
Да, кажется, это коза стоит у дверей рядом с гранитным цоколем и кивает ему.
Она поднимает голову с жиденькой бородой, и Ингмар тихонько машет в ответ.
Коза топает правым копытцем.
Ингмар думает, что, наверное, она приглашает его подойти ближе, и коза нетерпеливо кивает.
Она оборачивается к нему задом, шкура на спине вздрагивает, и что-то делает передним копытом — что именно, он не видит.
Ингмар вытирает запотевшее окно, но возле входа уже пусто.
Большая стеклянная дверь, покачнувшись, замирает на месте.
Ингмар выходит из машины и понимает, что куртку и кошелек он оставил в Юрсхольме. Он стоит на морозе в рубашке и брюках. Невесомые снежинки кружатся над землей, собираясь в перины у стен и вокруг островков с бордюрами.
Ингмар обходит фасад, идет вдоль старого главного здания, покрытого желтой штукатуркой, заглядывает в окна, но отделений с пациентами не находит.
Погрев ладони под мышками, он забирается на трансформаторную будку и заглядывает в небольшую комнатку.
Неуклюжие агрегаты заслоняют все стены, тянутся по полу, уходят под потолок.
Трубки, проводки и пластиковые шланги.
Стальной компрессор. Слабо подрагивает тонкая стрелка.
На блестящей, словно из хрома, табуретке лежит картонная папка.
Под стеклянным колпаком медленно движется поршень.
С разных сторон тянутся шланги цвета мяса, которые переплетаются в огромном пучке и уходят в отверстие на стене.
Вдруг загорается красная аварийная лампочка.
Ингмар колотит в окно, слезает вниз и, оцарапавшись о железный угол, бежит ко входу, слизывая капли крови на ране.
Заглянув сквозь стеклянные двери, он видит медсестру, которая разговаривает с пожилой парой. Ингмар стучит по стеклу обручальным кольцом. Медсестра смотрит на него, и он машет рукой, подзывая ее к себе. Она отворачивается, продолжая разговаривать, но он снова стучит и машет.
Она выходит и спрашивает, чего он хочет. Плотнее запахивает кофту. Нос и лоб покрыты веснушками.
— Я только хотел спросить, как там мой отец, — говорит Ингмар… Во рту вдруг становится так сухо, что он берет пригоршню снега с края цветочной кадки и жует.
— Ваш отец?
— Он умер? — спрашивает Ингмар почти беззвучно. — Вы не знаете?
— В каком отделении он лежит?
— При чем тут отделение? Вы ведь должны знать, умер ли кто-то сегодня?
— Сегодня?
Ингмару приходится съесть еще одну пригоршню снега.
— Его зовут Эрик Бергман.
— Сегодня ничего такого не было, — серьезно отвечает она.
— А сейчас? Это могло случиться прямо сейчас — так, что вы об этом не знаете. Правда ведь?
— Пойдемте со мной, разберемся, что…
— Разберемся в чем? Собираетесь покопаться в своих проклятых бумажках?
Она опускает взгляд и, немного помедлив, поворачивается и входит внутрь.
Ингмар хочет купить шоколада и оставить его в регистратуре. Он возвращается, садится в машину, хлопает дверцей, чтобы стряхнуть с нее снег.
Он весь дрожит от холода. В руках бегают иголочки.
Заметив, что ключ зажигания все это время оставался в замке, он закрывает глаза.
Сердце стучит, как бешеное.
Рессора под сиденьем постукивает, когда он подбирает колени и съеживается, что есть сил. Он дышит, уткнувшись в брюки.
Ветер хлещет по крыше, лижет кузов. Дует и дует, затем переводит дыхание и замирает.
Тепло медленно растекается по машине, Ингмар отдает швартовы. Дыхание успокаивается, мускулы постепенно расслабляются.
Внезапно он ударяется губами о колени. Носовой отсек натыкается на глинистый берег. Вода заливает палубу.
Женщины сходят на землю, помогают перетащить воз.
— Спускайся, глупыш.
— Что?
Ингмар поднимает глаза. Стекло покрылось серой испариной. В салоне темно. И все же изо рта идет пар, разливающийся над черной панелью.
Из-под воды доносится крик.
Передняя дверь открывается, и с крыши падает снег. Перед Ингмаром стоит мужчина в светло-серой одежде.
— Нельзя так сидеть, — говорит он.
— Нельзя, — отзывается Ингмар.
— Вы здесь закоченеете.
Мужчина едва заметно улыбается, когда Ингмар пытается закрыть дверь. Он крепко держит ее и наклоняется.
— Езжайте домой.
— Я только хотел узнать, как себя чувствует мой отец.
Дверь хлопает, Ингмар закрывает глаза, съеживается и ждет.
Было совсем не больно, думает он.
Отец цепко взял его за плечи, встряхнул и крикнул, что Ингмар ничего для него не значит.
Он поднял велосипед и вывез его из канавы, из зарослей луговой травы и непослушного ельника. И повел его за руль вдоль дороги.
Заметив, что Ингмар бежит следом, он быстро вскочил в седло и поехал вперед.
Ингмар вспоминает, как, вконец запыхавшись, он остановился. Ноги не слушались его и дрожали. Он видел, как отец на велосипеде скрылся с глаз.
Пустынная дорога вела через лес, поросший качающейся овсяницей, кипреем и крапивой. В воздухе жужжали слепни и мухи, сверкающие стрекозы.
Ингмар стоял и осматривался. Отец не возвращался, тогда он повернул обратно к причалу. Немного подождав, он отправился вниз по реке.
Остановился в том месте, где река была глубокой и бурной.
Он смотрел на натянутую над чернотой пелену, которая простиралась вперед, и думал, не переплыть ли ее, чтобы попасть домой. Но понимал, что сил не хватит, вода слишком холодная, а течение чересчур сильное.
На дрожащих ногах он обошел огромный камень и оказался лицом к лицу с молодой женщиной. У нее были большие руки и широкие бедра. Женщина собирала камни в карман передника. На земле лежал костыль. Глаза ее были черны, белое небо отражалось в них, словно заиндевелое стекло.
Ингмар взбежал по склону и помчался через лес. Выйдя на дорогу, он увидел отца, ехавшего на велосипеде. Тот улыбался как ни в чем не бывало.
Ингмар сел прямо посреди дороги, закрыл лицо руками и зарыдал так, будто никогда не сможет остановиться.
Отец осторожно поднял сына с земли и уселся на край канавы.
Ему не надо было ничего говорить. Он просто сидел на опушке леса, обнимая своего младшего сына.
Стук в окно, Ингмар открывает глаза. Сквозь лобовое стекло он видит какое-то движение.
Дверца машины открывается, мужчина примерно одних с ним лет заглядывает в кабину и здоровается. Белый врачебный халат бьется на ветру. Снежинки кружатся над его головой по воздушным дорожкам.
— Я только что от Эрика Бергмана. Температура пока высокая, но чувствует он себя достаточно хорошо.
— Не стоит врать только для того, чтобы…
— Да нет же, ему и правда лучше.
Ингмар благодарит мужчину, долго трясет его руку и вдруг чувствует, как щиплет в глазах.
— Вы можете его навестить, — говорит врач. — Он наверняка будет рад.
— Не думаю.
— Если хотите, можно пойти и…
— Нет, мне пора, — отворачиваясь, говорит Ингмар.
13
В тринадцатой стеклянной банке идут два человека. Такие же прозрачные, как комната вокруг них.
Они проходят мимо гостиничного бара, расположенного по дороге к ресторану. Бесшумно шагают по паласу.
Мужчина с усталым загорелым лицом встает из кресла. Он устремляется навстречу Ингмару, чтобы поздравить его.
— Большое спасибо.
Мужчина запускает пальцы в свои густые волосы и, смеясь, говорит что-то еще на швабском диалекте.
Ингмар и Кэби идут вдоль изогнутой стеклянной стены по направлению к столовой.
— О чем там?
— Это твой новый «Оскар», — отвечает она.
— Я понял, что…
— Ты думаешь только о премьере.
— Я понял, что он что-то слышал.
— Люди еще до кинотеатра дойти не успели.
— Знаю, — вздыхает он.
— Может быть, первые уже и пришли, но…
— Просто я немного волнуюсь.
Кэби разговаривает с метрдотелем, и им показывают уединенное место в пустой столовой.
Ингмар смотрит в большое окно, но грудь сжимается от вида головокружительного альпийского пейзажа.
В то же время весь он умещается в опрокинутом куполе бокала с вином.
Смешная миниатюра с сувенирной шкатулочки, остроконечные горные вершины в снегу, черный лес и бревенчатые избушки.
— Плевать, что они там завтра напишут, — произносит она. — Ведь это шедевр.
— Все равно грустно.
— Конечно, грустно.