— Спасибо! — отвечаю, немного отдышавшись. — Уж очень неожиданная и волнительная новость. Мы действительно много работали над картиной.
Григорий Иванович улыбнулся и заверил меня, что все прекрасно понимает. Ну, еще бы! На своем посту он насмотрелся и не на такое. А вот дальнейшая его фраза меня изрядно удивила.
— Тут вот какое дело, Алексей. Не обращай внимание, если тебе покажется, что вашему успеху не будут уделять должного внимания.
Далее шеф показал настоящий класс казуистики и подачи информации между строк, если можно так выразиться. Сижу и медленно охреневаю от подковерных игр нашего кинематографа. Ничего, эластичный мозг жителя XXI века может переварить и не такое.
Зато мое желание написать сценарий к новому фильму Бритиков полностью одобрил. И опять как-то издалека намекнул, что правильно понял намек из Минкульта про поддержку молодых талантов.
— Европейская пресса охарактеризовала картину молодого режиссера Мещерского как новый советский реализм.
Тесть откладывает «Советскую культуру» и непонимающе смотрит на меня. Мол, это что за зверь такой, ваш неореализм?
— В послевоенном итальянском кино было направление под названием новый реализм. Оно появилось под влиянием французского довоенного кино. Не буду вдаваться в подробности, но отличительная черта этого явления — неприкрашенный показ жизни простого человека и отказ от излишней помпезности с чопорностью. Последним особо грешит Голливуд. Мне кажется, что именно итальянцы оказали сильное влияние на советских режиссеров середины и конца пятидесятых. Оттого наше кино востребовано и встречает теплый прием в Италии с Францией.
— Так, понятно. Давай наливай, — ответил тесть, вопросительно взглянув на жену. — Вот только объясни, чего про фильм-то молчат. Мне за тебя и внучек обидно.
Сегодня у нас небольшое застолье. Сидим в узком кругу, но мне так даже приятнее. Я все больше вживаюсь в здешнюю жизнь и новую семью. Теща накрыла шикарный стол, и, дождавшись Филиппыча, мы начали праздновать. Сухой закон был отложен в сторону, и я пил водку с тестем. Зоя совершенно искренне поздравила меня с успехом, но весьма неодобрительно смотрела на наши возлияния.
Как и говорил Бритиков, советская пресса весьма прохладно встретила новость о призах, полученных фильмом. Радио я не слушаю, но Анна Михайловна подтвердила, что там тоже меня упомянули мельком. Более или менее полноценная заметка была в «Советской культуре», которую я привез на дачу.
Бросаю многозначительный взгляд на дочек, как бы намекая, что разговор не для детских ушей. Теща поняла намек и моментально предложила Зое с девочками прогуляться до площадки. Когда наши женщины ушли, начинаю объяснять Филиппычу сложившуюся ситуацию.
— Здесь комплекс причин. Кино, как и любая форма искусства — вещь непредсказуемая. Вы ведь не будете заставлять себя слушать нелюбимую песню. А вот наши чиновники вряд ли понимают, что советский фильм может не понравиться европейской публике. Предыдущие годы сильно избаловали советских кинематографистов и их начальников. Чуть ли не каждый год мы брали призы в Венеции и даже Каннах. Пусть главную награду во Франции и Италии удалось выиграть один раз, но хватало дополнительных номинаций. Но в этом году мы ни с чем. То есть награду выиграл мой фильм, во второстепенной номинации. А главная наша надежда привезла только приз за главную женскую роль. Каннский фестиваль начнется на следующей неделе, но я сомневаюсь, что наши фильмы там что-то получат.
— И почему подобное происходит?
— Не мне судить маститых коллег. Но кинематограф не стоит на месте. Мы же излишне долго топтались на месте и привыкли к обязательному успеху. Нет, все может измениться в любой момент. Через год или два кто-то снимет гениальный фильм, и мы окажемся снова на коне. Только сложившая соревновательная система не подходит для кинематографа. Это не спорт или выплавка металла. А вот чиновникам, которые воспринимают успехи нашего кино через подобную призму, придется нести ответ перед вышестоящими товарищами. Поэтому они ждут результатов из Франции и не восхваляют приз, полученный полнометражной картиной в Венеции. Короткометражная лента не воспринимается всерьез. Если же других достижений не будет — то вспомнят и обо мне.
Тесть внимательно меня выслушал и откинулся на спинку стула. Некоторое время мы сидели молча, затем он задал вопрос. При этом его обычно доброжелательное лицо было подозрительно серьезно.
— Ты мне здесь целую речь прочитал о деградации советского кино. Дело твое, думать так или иначе. Главное — не сболтни все это кому другому.
Но я так и не услышал, почему тебя так откровенно зажали?
Теперь уже я грустно вздыхаю. Думаю, говорить или нет? В принципе, Филиппыч и так может быть в курсе.
— В Венеции провалился фильм сына Михалкова, на которого возлагали большие надежды. Нет, Андрей талантливый режиссер. Просто кино не очень понравилось западному жюри. Примерную причину я вам уже объяснил. Сами понимаете, что для этого семейства моя скромная награда — как бельмо на глазу. А еще у меня конфликт с Пырьевым, из-за которого и пришлось уйти на Горького. Вернее, Иван Александрович считает, что я слишком много себе позволил в одном из разговоров. Теперь он мой враг, и ничего с этим не поделаешь.
— Не многовато ли у тебя врагов, Леха? Ты еще ничего не сделал, а уже скольким заслуженным товарищам дорогу перешел? — усмехнулся тесть, наполняя рюмки. — Надеюсь, у тебя хватит мозгов молчать про Кончаловского. Против союза Пырьева и Сергея Михалкова тебя никакая Фурцева не защитит. Сожрут и не подавятся. Они оба в ЦК как к себе домой заходят. Я тебя даже на грамм защищать не буду. Ты, прежде чем языком трепать, о последствиях должен думать, — как оно на твоей семье отразится, если не совсем дурак. Разочаровал ты меня, Алексей.
Чокнулся с тестем и закусил соленым огурцом. Что-то я даже вкус водки не почувствовал. Нервы, наверное. Я прежний действительно зря полез бодаться с тяжеловесами. Это еще хорошо, что Фурцева меня выслушала и поддержала.
А ведь могла добить — и прощай, мечты. Естественно, что сейчас я ни с кем подобные темы обсуждать не собираюсь. Поговорил с Филиппычем, и хватит. Про обиды с игнорированием моего успеха я уже забыл. Главное — мне одобрили написание сценария и, потенциально — новый фильм. Вот на нем и сосредоточусь. Еще и на календаре с плакатами. И никаких разборок, пока не окрепну для противостояния с сильными противниками. То, что конфликты неизбежны, я уверен на сто процентов. Чем больше погружаюсь в мир кинематографа, тем сильнее мне это напоминает зловонное болото. Если не обозвать все иной субстанцией.
Глава 10
— А здесь у нас красный уголок. Вот видите — фотографии сотрудников, техники и автомашин.
Заместитель начальника пожарной охраны Москвы лично встретил молодого режиссера. Звонок из канцелярии Фурцевой стал хорошим подспорьем в нашем начинании. Хотя полковник Худобин Андрей Ильич совершенно не понимал, какое отношение он имеет к культуре. Я ему вкратце объяснил свой замысел еще по телефону, вроде смог заинтересовать. И вот, прихватив фотографа из издательства, мы прибыли к пожарным.
Плотный мужчина с роскошными усами и полковничьими погонами оказался искомым начальником. Сначала Андрей Ильич потащил нас показывать свое хозяйство, что я воспринял со скепсисом. Но, рассмотрев фотографии, понял, что зря ворчал. Лишними подобные знания не бывают. Далее мы проследовали в кабинет полковника, где нас ждали отобранные сотрудники.
Я решил разбавить состав актеров представителями профессий, которые будут изображены на календаре. Металлургов и шахтеров в Москве найти не удалось. Но вот пожарного и учительницу — вполне реально. В итоге мы в ГУПО города Москвы выбираем будущую звезду календаря. По учительнице у меня тоже есть мыслишка, только надо уговорить одну молодую особу.
А ничего так выглядят советские пожарные. Хотя я изначально попросил подобрать товарищей, которые занимаются спортом. Так, штангистов и легкоатлетов сразу в сторону. Мне нужны типажи с фигурой гимнаста. Останавливаюсь на двоих похожих друг на друга парнях лет двадцати пяти, отличающихся только цветом волос.
— Можно попросить товарищей снять рубашки? — видя изумленное лицо полковника, поясняю: — Нужно посмотреть на мышцы пресса. Необходим, знаете ли, эдакий Аполлон.
— Хех, — выдохнул Худобин. — Вы там чего, непотребство всякое собрались снимать?
Пришлось более детально объяснить полковнику о желании изобразить человека труда за работой или после нее. Заодно показать спортивные и красивые фигуры, без всякой грязи. В советском человеке все должно быть прекрасно!
— А я уж подумал про всякие картинки скабрезные, да еще с моими парнями. Приходилось в Европе видеть эту срамоту. Но вы, оказывается, хорошее дело задумали, товарищ Мещерский.
— Вы были в Европе? А в какой стране? — спрашиваю недоуменно, вроде сейчас с этим достаточно сложно.
— Конечно был! В составе шестой гвардейской танковой армии Третьего Украинского фронта я много стран повидал, — ответил полковник и громко расхохотался.
В итоге мы выбрали блондина по имени Дмитрий. Молодой лейтенант, из Костромы, действительно оказался бывшим гимнастом и продолжал активно заниматься спортом. Так, теперь училка — и нужно начинать. Хотя часть съемок запланирована уже на завтра. У актеров напряженный график, и приходится под них подстраиваться.
Училка отказалась, и я решил заменить ее на Пузик. Типаж у нее специфический, но мы ее грамотно доработаем. Назначение новой модели произошло спонтанно. Я сам хотел пообщаться с Оксаной, но никак не мог с ней пересечься. И вдруг она появилась в киностудии. Нет, положительно — необходимо что-то делать с ее нарядами. Зачем одеваться в стиле синего чулка, имея такую фигуру?
— Возвращаюсь домой, вот пришла попрощаться. Тебя сейчас не поймаешь, весь в делах, — шмыгнув носом, произнесла Пузик.
Последняя фраза была явно обвинительного характера. Ну, держись, актриса трагического жанра. Роюсь в портфеле и достаю папку, которой начинаю махать перед носом опешившей Оксаны.