Это я все разглядывал частями и максимально осторожно. Зачем мне лишние конфликты? А то напишет дамочка заяву в профком об аморальном поведении одного наглого товарища, или куда здесь принято жаловаться. Пошутили при встрече и хватит. На фиг мне лишние проблемы. Предложил гостье чай, сообщив, что мы пьем строго индийский, достал плитку шоколада и сел за свой стол.
Светлана, так звали гостью, с интересом рассматривала наш творческий бардак. Заметила календарь и подошла к нему. Пластика движений у нее, как у кошки. Чур меня! Дело и только дело. Здесь еще Пузик стоит и сверлит взглядом исподтишка пялящегося на журналистку Самсона. Серега человек простой, он может на девушку и с художественной точки зрения смотреть. Но типаж действительно интересный, я вам, как художник, подтверждаю.
— Это тот самый знаменитый календарь, о котором сейчас пишут в Европе?
Самсон впал в еще большую прострацию, а Пузик открыла рот от удивления.
— Мы не читаем европейских газет до обеда. Хотя других нет, но все равно не читаем, — переиначил я классика.
В ответ раздался журчащий смех. Она не только красива, но и образованна. Нет, положительно надо прекращать этот сейшн. А то чую, что Пузик будет бить не только Самсона, но и своего начальника. Это они немного наивные товарищи. Я же чувствую, что нас грамотно охмуряют. Может, дама делает это неосознанно, тогда мне жаль ее мужа. Тут же можно сгореть от ревности, если она так ведет себя с любыми другими мужиками.
— У меня отец — дипломат. Поэтому и знаю про достаточно большой ажиотаж вокруг вашей работы, — объяснила Светлана, присаживаясь на стул. — Но предлагаю приступить к интервью, если вы готовы.
А вот здесь она меня удивила. Такого грамотного подхода я не ожидал. Игривое настроение сразу пропало, и перед нами сразу предстал профессионал с большой буквы. Из кожаного кофра были извлечены листы с вопросами, которые были переданы мне и Самсону. Пробегаюсь по печатному тексту и пытаюсь понять, нет ли в вопроснике каких-то подводных камней. Но больше всего меня удивило, что чемоданчик, лежавший на моем столе, оказался репортерским магнитофоном. Две пленки и микрофон на специальной подставке надолго заставил зависнуть уже меня. Тем более что сей аппарат был отечественного производства.
Но я все-таки не технарь, поэтому перешел к вопросам. А вот здесь все было слабее. Может, это мое восприятие из XXI века, но как-то все камерно и скучно.
— Светлана, извините за небольшую ремарку. Вы думаете, вашим читателям будут интересны половина из этих вопросов?
Умеют же люди одним движением бровей изобразить недоумение.
— Мне кажется, что читателей больше заинтересует изначальная суть проекта, сама тема карикатуры, а также почему наши работы добились такой популярности. Можете спросить про модель, с которой Сергей рисовал героиню. Это один из главных вопросов, которые нам задавали посетители выставки.
При упоминании нашей рисованной героини Самсон резко покраснел, а Пузик демонстративно фыркнула. Журналистка же некоторое время думала, а потом приняла решение.
— Хорошо! Пусть это займет больше времени, но вы правы. Мне самой не особо нравятся все эти скучные, как под копирку, интервью. Давайте обсудим, какие вопросы оставим, а что уберем.
Уже после окончания интервью Пузик немного взбрыкнула, потому что Самсон не раскололся перед журналисткой о модели с плаката. Я от души его подкалывал, Серега молчал и краснел, Светлана просто улыбалась, ничего не понимая. В итоге Самсон побежал за своей зазнобой, которая сухо попрощалась и, высоко задрав нос, покинула кабинет. Выглядело это забавно, так что мы уже смеялись вдвоем с гостьей. Она быстро собрала свою аппаратуру, и мы выдвинулись к выходу.
На улице я стал искать глазами ее машину или встречающего.
— По такому льду ездить опасно, так что я сегодня на метро, — правильно поняла мои дерганья журналистка. — Проводите даму?
Вот не пойму я ее. Опять включила режим кокетки. Хотя уже пришлось убедиться, что Светлана просто акула пера, насколько это возможно в нынешнем Союзе. Я точно не так представлял себе нынешних журналистов, так как в свое время смотрел достаточно хроники.
В пальто, шарфе и норковой шапке мадам Капитонова превратилась в обычную москвичку. Разве что походка танцовщицы немного выбивается из образа простой девушки. Только на нынешних тротуарах особо не попляшешь. Снег вроде чистят, но по сравнению с XXI веком — это земля и небо. Да и реагент в это время не применяют. Поэтому беру в одну руку не особо тяжелый чемоданчик, другую подставляю даме, и мы направляемся в сторону метро. Обсуждаем, как будет проходить утверждение интервью. Светлана сразу предупредила, что все напечатать не разрешат, хотя ей очень хотелось бы. Уже на подступах к станции она остановилась и посмотрела мне в лицо.
— А вы очень необычный человек, Алексей Мещерский, — очаровательная улыбка сопровождала ее слова. — Мне было приятно общаться с вашей компанией. Надеюсь, мы видимся не в последний раз. У меня есть хорошая приятельница, на квартире которой собирается очень интересная публика. Там бывают и художники, которых вы сегодня критиковали! Я поговорю с Аленой, думаю, она будет рада вас видеть. И для вас будет познавательно пообщаться в неформальной атмосфере с неординарными людьми.
— Что-то вроде литературного салона? — уточняю, не совсем поняв, куда меня сватают.
— Можно сказать и так. Не совсем литературного, там собираются люди из разных областей искусства и не только. Я позвоню вам завтра или послезавтра.
Далее мы нырнули в метро и начали спускаться по эскалатору. Доехали до «Белорусской», где Светлана выпорхнула из вагона, подарив мне на прощание очередную обворожительную улыбку.
Выйдя из метро, решил не спешить, а проанализировать прошедшее интервью. Думаю, получилось у нас неплохо. Только вот как бы мне не прилетело за некоторые разглагольствования. В принципе, можно многое скорректировать, но какой в этом смысл. В голове проносятся несколько отрывков из достаточно долгой беседы.
— То есть вы считаете, что советский жанр карикатуры и агитационного плаката находится в кризисе? — чую, мадам сама испытывает удовольствие от беседы.
— Не сказал бы. Скорее всего, речь идет о формальном подходе. Некоторые товарищи забыли, что это такое же искусство, как и остальная живопись. Журнал «Крокодил» в полном порядке, хотя мне нравятся не все их работы. Но в остальном ощущается какой-то формализм. Возьмите наш базовый плакат и посыл. Если ты пьяница и тунеядец, то порядочная девушка не обратит на тебя внимание. Да, где-то были использованы элементы заимствования из американских работ и небольшая провокация. Но советским гражданам плакаты понравились. А значит, хоть какая-то часть аудитории, посмотрев на наши работы, сделает вывод в пользу здоровых ценностей. Это уже небольшая победа! В этом году в печать запускается триста тысяч плакатов. Думаю, что будут повторные тиражи, так как они действительно популярны. Или взять наш календарь про человека труда. Насколько я слышал, первая партия уже разошлась и напечатана вторая. Нужно просто подойти к делу с душой и творчески.
Здесь я коллег по цеху жалеть не собираюсь. Реально, большая часть из них гонит такую хрень, что жуть берет. Из года в год одни и те же изображения с лозунгами, просто слегка измененные. Какой тогда вообще смысл в наглядной агитации и пропаганде? Даже в мое время многие карикатуры стали культовыми и оказали влияние на циничных граждан России. А ведь сейчас реально идет борьба за умы советского человека. Но больше всего меня раздражали плакаты.
— Вот вы говорите, что авторское кино не нужно. Но ведь это часть кинематографической культуры! Да и вы в своем первом фильме сняли именно артхаус.
Я подобного не говорил. Но мадам Капитонова — это какой-то монстр, в хорошем смысле, конечно. Сразу реагирует на любой ответ и интерпретирует слова в нужном ей смысле. С наших биографий, плакатов и календаря мы плавно переместились к кино. Причем про кинематограф заготовленных вопросов у нас не было. Еще и в артхаусе разбирается, в отличие от меня грешного.
— Я выразился немного иначе. Авторское кино обязательно должно сниматься, дабы остальной кинематограф не превратился в фабрику, изготавливающую одинаковую продукцию. Для этого как раз и существуют дипломные работы — небольшие фильмы, близкие к документалистике. Или авторские фильмы должны быть просветительскими и нести глубокий философский смысл. Только надо знать меру и дозировать подобное кино. Не хочу обидеть коллег, но сталевар из Магнитогорска и ивановская ткачиха не поймут фильмы Феллини. Но у этого направления искусства есть своя небольшая аудитория, поэтому оно имеет право на существование. Я же сторонник массового кино, которое понятно большинству людей. Это не значит, что фильм должен быть легким и бездумным.
Такие понятия, как любовь, дружба, преданность долгу, смерть за свои убеждения, наконец, можно изобразить и в приключенческом фильме. Публика легче воспринимает подобный подход и делает правильные выводы. Главное — нашему кино нельзя потерять баланс, который сейчас найден.
Если я неправ, то пусть маститые коллеги меня поправят или поставят на место.
— Есть мнение, что часть советских людей искусства ограничена в выражении своих мыслей.
А вот это тема скользкая. Я и так наговорил много чего. С другой стороны, вопрос задан не мной.
— Никогда не понимал подобного. Ограничены в чем? Рисовать или снимать всякую чернуху и грязь? В этом я полностью согласен с комиссиями, которые не допускают подобное до широкого зрителя и пресекают в самом начале. Если вы про политический момент, то объясню свою позицию. Поверьте, в нашей стране ситуация не может кардинально отличаться от условных Франции или США. Если французский или американский гражданин начнет через свое творчество ругать тамошние страны, то ему быстро заткнут рот, сделают парией или посадят в тюрьму. Это они на весь мир любят кричать про демократию, а на самом деле там все жестко. В нашей ситуации не надо путать критику отдельных недостатков и проблем, которые есть в СССР, с нападками на наш строй. Может, недовольным товарищам подумать о своем творчестве, верной ли они идут дорогой?