Смотрю, что рыжая беззвучно плачет. И ручейки ее слез скоро должны перерасти в водопад. Подхожу к ней и сую платок. Дожидаюсь, когда Пузик вдоволь нарыдается, подвожу итог:
— Пойми, мелочей в нашем деле не бывает. А все свои чувства мы должны оставлять на улице, как только зашли в здание киностудии. Ты думаешь, у меня нет проблем в личной жизни? Или я прыгаю до потолка от того, что жена запретила мне встречаться с дочками?
— И все равно — ты бесчувственный чурбан! — отвечает Пузик, от души сморкнувшись в мой некогда чистый платок. — Сделаю все, как ты скажешь. Да и археолог этот мне не нужен, просто Сергея хотела позлить. Только отвали минут на тридцать, не трогай меня. Видеть тебя не хочу, Мещерский. Какой же ты злой и бессердечный!
В итоге рабочий процесс нормализовался. Только Самсон еще сильнее посмурнел, зато работал как проклятый. Приходилось его буквально вытаскивать из кабинета, где он рисовал сам и просматривал работы других художников.
Долго думал, кто бы смог сделать интересную закадровую озвучку. Решил пойти оригинальным способом и предложил работу Владимиру Басову. Несмотря на то, что он сейчас нарасхват, как актер и режиссер, но есть шансы, что мэтр согласится. Правда, говорят, что Басов изрядно побухивает, но ничего, найдем управу и на это. Просто голос у него уж больно необычный. И ранее подобный тембр не применялся в советском документальном кино. На предварительную встречу с Владимиром Павловичем я договорился, как только тот появится в Москве. Если откажется, то поищем какой-нибудь еще интересный голос. Смирнова ангажируем, как вариант. Тоже может получиться необычно. Но эти мысли занимали меня сейчас вторым планом. Надо было что-то решать с Зоей.
В квартире ничего особо не изменилось. Хотя вру — за стеклом серванта замечаю иконку. Наша Зоя свет Андреевна к Богу подалась? Не замечал ранее за ней таких поползновений.
— Заметил? — произносит с усмешкой моя пока еще супруга, занося в зал поднос с чайником и чашками. — Может, еще догадался, почему?
— Вера — это личное дело каждого. Я знаю, что даже некоторые члены партии захаживают в церковь, и не только на Пасху. А где рыжики?
— Об этом я тоже хотела с тобой поговорить, — произносит Зоя, разливая чай по чашкам и подталкивая ко мне две вазочки с вареньем.
Некоторое время пьем чай и молчим. Я разглядываю супругу и не замечаю особых изменений. Не осунулась, черный платок не носит, разве что нет привычного ироничного блеска в глазах. Она максимально сосредоточена, хотя этого и не показывает.
— Оставь нас в покое, пожалуйста, — вдруг произносит девушка. — Меня, близняшек, всю остальную нашу семью. Просто не появляйся больше в нашей жизни. Я тебе денег дам, сколько есть, даже в долг возьму.
Интересный поворот. Пришел тут обсудить планы, как бы нам развестись немного позже, а здесь такая просьба.
— Но почему? Да и не нужны мне деньги. Не надо меня унижать подобными предложениями.
— Я уже говорила. Ты не Алексей. Не мой Алеша, в которого я влюбилась, как дурочка. Терпела столько лет его глупое желание стать режиссером и много чего иного. Мне хотелось, чтобы муж устроился на нормальную работу и стал обычным гражданином. Я не переделывала его, а просто терпела, ждала, когда он сам это поймет. И вдруг появился ты!
— Ты несешь какую-то глупость. Я и есть Алексей Мещерский.
— Нет, и дело даже не в изменившемся лексиконе. Походка, мимика, жесты и даже улыбка остались прежними. Только внутренне это уже совсем другой человек. Невозможно, чтобы вмиг у человека так кардинально изменился характер. Ты просто другой, более жестокий, а не мой добрый Лешенька. И эти безумные ночи, — Зоя покраснела и закрыла лицо руками. — Не было у нас никогда подобного. Да и не нужно нам это все. Мы просто любили друг друга, пусть где-то и по-детски. Только сейчас не любовь, а нездоровая похоть. Нам этого никогда не было нужно, мы были счастливы и без этого.
М-да. Видать, что-то я переборщил с некоторыми вещами, оказав излишне сильное воздействие на девственный разум девушки из шестидесятых. Хотя ничего особого не было — так, подурачились немного.
— Я не знаю, демон ты или сам диавол, вселившийся в моего Лешу, — продолжила Зоя, взглянув на икону. — Но я не хочу видеть тебя рядом с собой и дочками.
— А их ты спросила?
— Время лечит все, и твой образ постепенно померкнет. Я разговаривала с детским психологом, можно постепенно устранить негативный фон от расставания. Предлагаю, чтобы ты пока виделся с ними, но промежутки между встречами постепенно увеличивались. Только не говори, что жить без них не можешь.
Я без близняшек проживу, глупо спорить. Другой вопрос, что периодически в душе бунтует прежний Леха, и становится жутко тоскливо. Но в чем-то Зоя права, хотя сейчас меня волнует совершенно иной вопрос.
— Как быть с разводом? Мне бы отложить его до июня-июля.
— Мое заявление уже готово, и я отнесу его в суд на днях. Напишу правду, чтобы судья не чинил препятствий…
— Укажешь, что в твоего мужа вселился демон, а ты сделала аборт от другого мужчины? — решил отомстить ей за ту самую речь.
Зоя опять резко покраснела, но быстро пришла в себя. Все-таки характер у нее есть, и посильнее чем у прежнего Лехи.
— В заявлении будет указано, что мы разлюбили друг друга. Ты не претендуешь на детей и согласен видеться с ними по выходным. Это обычная формулировка. Далее судья дает два месяца на раздумье и, если нет никаких возражений, проводит процедуру развода. За прописку можешь не переживать. Выпишешься, как получишь собственное жилье.
— А может, мне пока нужен штамп в паспорте для будущей поездки за границу? Я, знаешь ли, кино снял, вот и поеду с ним на фестиваль. Ты же можешь воспрепятствовать моим планам.
— Меня не волнуют твои планы. Может, ты и кино снимаешь для каких-то нездоровых целей, которые нанесут вред советскому обществу. Я уже ничему не удивлюсь, понаблюдав за тобой девять месяцев. На развод я подам в ближайшие дни, а далее — будь что будет. Можешь там рассказывать что угодно, обвинять меня в любых грехах. Это моя жизнь, и я так решила. Возможно, это повлияет на мою будущую карьеру, но и это можно пережить. Главное — моя семья должна быть подальше от тебя, и как можно скорее.
Вот что ты здесь поделаешь? Если надавить сильнее, то у Зои может произойти нервный срыв. А это отразится на девочках. Я, может, их не особо люблю, но обязан заботиться в память о прежнем Лехе. Да и права она во многом. Женскую душу не обманешь — раскусила Зоя вселенца. Здесь и не обвинишь ее прямо в каких-то материальных претензиях к мужу. Она его действительно любила, хотя и пилила периодически. Но жили они действительно счастливо, хотя в последнее время мадам и начала посматривать по сторонам.
Вдыхаю чистый февральский воздух и ловлю себя на мысли, что очень хочется закурить. Хотя в прошлой жизни бросил смолить лет десять назад. Обдумываю ситуацию и понимаю, что матч остался за мадам Мещерской. А мне вот теперь придется придумывать варианты, дабы отмазаться перед местными моралистами. У них самих наверняка сотни скелетов в шкафу, что не мешает этим подлецам корежить судьбы других людей.
Вариантов-то особо нет. Сначала поговорю с Барабановой, она все-таки парторг киностудии. И за несерьезной внешностью скрывается острый ум и стальной характер. А далее пойду на поклон к свет нашей Екатерине Алексеевне, может чего посоветует. Она, кстати, тоже пережила развод, и вроде даже ребенок с ней не общается. Или это я что-то путаю.
Сегодня подполковник Иванов даже не думал сдерживать эмоций. От некогда элегантного и спокойного человека остался расхристанный товарищ с явственным запахом алкоголя.
— А ты что скажешь, Дима? — обратился он к помощнику, наконец усевшись в кресло.
Капитан наблюдал, как начальник достал тарелку с нарезанным лимоном, наполнил две стопки коньяка, одну из которых подвинул в его сторону. Антипов кочевряжиться не стал и махнул коньяк, закусив его лимоном. Только не уважал он подобные изыски, предпочитая водку.
— Особой работы мы пока не провели. И сил на Мещерского истратили мало. Так, общая разработка, донесения сексотов из киностудии. Более он нигде не светился, весь погружен в работу. Известную вам квартиру не посещал, вообще ведет себя как паинька. Только с женой разъехался, живет у армейского товарища и начал встречаться со студенткой МГУ. Но это к делу не пришьешь. Люди искусства и не такие фортеля выкидывают. Мы его толком еще и не изучили.
— Это плохо, Дима, что не изучили, — подполковник махнул еще стопку коньяка. — А я нутром чую — не наш он человек. Контра самая настоящая, хоть и прикрывается красивыми словами.
Некоторое время офицеры молчали. Затем Иванов разлил еще коньяк, и они молча выпили.
— Знаешь, что самое обидное? — с дикими глазами спросил Иванов. — Он теперь вне нашей юрисдикции. Пришел приказ о создании при нашем управлении новой группы. И этот велеречивый деятель становится, ни много ни мало, консультантом по вопросам современного искусства. А самое плохое, что группу возглавит этот спесивый индюк Сильверстов. Майор, но уже как высоко взлетел… Мало того что меня фактически отодвинули от большей части дел, так еще и перспективное направление отдали нижестоящему по званию. Мне даже толком и не объяснили, чем они будут заниматься. Мол, не твое дело. Я же нутром чую, что без этой гниды Мещерского там не обошлось.
Через некоторое время и две стопки коньяка подполковник принял решение.
— Занимаемся строго своими делами. К Сильверстову и его работе не лезем. Ведем себя тихо. Особой инициативы тоже не проявляем. Работаем в стандартном режиме. Но все сексоты должны быть предупреждены, что Мещерский теперь цель номер один. Он слишком резкий и гонористый, чтобы не проколоться. Где-то, но все равно скажет что-то или сделает. Вот тогда мы его и примем. А ждать мы умеем.