Что он сделал, чтобы достичь таких высот?
Продал во дворе подзорную трубу за пять рублей. Подзорную трубу купил давным-давно, за три рубля. Потом она надоела, и он продал ее, за пять рублей, одному мальчику.
Потом пошел в спортивный магазин и купил на два рубля блесен, четыре штуки. Блесна – блестящая железячка обтекаемой формы, разукрашенная яркими лаками, похожа на рыбку. На блесну клюет щука. Блесны продавались в пластиковых коробочках.
Принес блесны домой и наклеил на коробочки иностранные буквы. Во дворе продал блесны по три рубля за штуку. Двенадцать рублей за четыре блесны по три рубля, плюс три рубля, что остались после продажи трубы, получается пятнадцать рублей.
Пятнадцать рублей за полчаса.
Снова пошел в спортивный магазин. Купил на два рубля четыре блесны, только другие, непохожие на предыдущие. И моток разноцветной лески за шестьдесят копеек. Саша брал яркий товар, потому что его покупателями были дети.
Дома наклеил на коробочки иностранные буквы, вырезанные из конверта от эстонской фотобумаги. Цветную леску намотал на катушку и упаковал в целлофан. Сверху на целлофан приклеил наклейку от венгерских бритвенных лезвий, которые папа привез из командировки. С этим всем вышел во двор и сразу нашел покупателей.
Те же дети, которые купили у него четыре блесны, выкупили весь новый товар.
Блесны продал по три рубля за штуку, а за леску запросил сначала пять, но, поторговавшись, уступил за три рубля. Неплохо нажился и в этот раз. Теперь у Саши было двадцать восемь рублей.
Снова пошел в магазин «Спорттовары». Купил две блесны за рубль и шесть поплавков по пятнадцать копеек. На этот раз вложил в товар один рубль девяносто копеек.
Дома снова все красиво упаковал, намереваясь выручить десять рублей чистого дохода. Поплавки пошли бы по рублю, как японские, а блесны по старой цене, три рубля за штуку.
Саша вышел во двор и обломался. Дети потратили все деньги, и он ничего не мог с этим поделать. Получалось, что он остался внакладе. Погорел на рубль девяносто. Остался невостребованный товар, спрос на который исчезнет с первым походом детей в спортивный магазин. Странно, что они раньше до этого не додумались.
О скидках не думал. Они бы не выручили. Пришлось обменять свой яркий, красивый, «импортный» товар на старенькую отечественную подзорную трубу, с которой все началось.
Саша получил трубу обратно и подсчитал выручку. Чистого дохода за два часа ровно двадцать шесть рублей. То есть двумя часами ранее денег не было, и вдруг они появились, как из пустоты. Не потратив, не потеряв, как фокусник-иллюзионист, Саша материализовал двадцать шесть рублей прямо из воздуха. Но деньги быстро закончились. Как пришли из воздуха, так и улетучились. Все потратил на кино – иллюзию большого экрана. Кто-то более умный и искушенный развел Сашу, как он развел малолеток.
Билет в кино стоил тридцать копеек. Это значит, что в кино Саша сходил больше восьмидесяти раз!
«Фильмы – золотое дно». Вот о чем он думал: не о фильмах, а о золотом дне. Но перед тем, как опуститься на это дно, Саша стал самым первым в школе фарцовщиком.
Иностранные жвачки в городе продавались только в одном месте. На Центральном рынке под названием Озерка. Там стояла старая цыганка и продавала жевательную резинку трех видов: Donald, Turbo и Tip-i-tip. Все по рублю, кроме Turbo.
Turbo по рублю пятьдесят.
Город открыли для иностранцев месяц назад. До этого он был закрытым. Это означало, что иностранцы и иностранные товары, кроме разрешенных, были в нем запрещены.
Цыганка и американские жвачки появились сразу, как только город открылся. Все дети школьного возраста, старше и младше, очень и очень заинтересовались товаром старой цыганки. Это было золотое дно. Цыганка нагрела кучу денег, а Саше помог разбогатеть случай.
Жвачки привозили из Польши польские туристы и оставляли их здесь в обмен на утюги, холодильники, телевизоры, пылесосы, швейные машинки и электрические чайники.
По телевизору в программе «Время» показывали, что все это добро в Польше было дефицитом. А здесь люди шустрые, работники универмагов, могли себе позволить такой обмен. Это им ничего не стоило.
Телевизор в обмен на пять ящиков «Дональдов». В Польше «Дональды» шли по пять копеек, у нас по рублю. Считайте. В одном ящике сто блоков. В блоке двадцать штук жвачек. Двадцать на сто и на пять – пять тысяч. Пять тысяч рублей за телевизор! В то время, с магазинной наценкой из-под прилавка, цветной телевизор третьего поколения стоил шестьсот рублей.
За пять тысяч с ходу можно было купить автомобиль «Жигули».
Полякам телевизор обходился в двести пятьдесят рублей. Получалось четыре тысячи четыреста рублей чистого дохода. Это если работник универмага сам платил за телевизор, а потом сбывал его по бартеру. Но они не тратили свои деньги. Они, работники, меняли телевизор на жвачки и клали в карман все пять тысяч. Потому что телевизоры были государственные, а значит – ничьи. Круто, не правда ли?
Эта первая цыганка со жвачками не была работницей универмага. Там работала ее дочка, что тоже неплохо, так как все деньги оставались в семье.
В двенадцать лет Саша всего этого не знал, про туристов и бартер, знал только, что все яркое, красивое, иностранное и с приятным вкусом, да еще выдувающее большие пузыри – очень ходовой товар для детворы.
Позже заметил, что пользуются спросом не сами жевательные резинки, а этикетки от них и вкладыши. Вкладыши – это такие яркие бумажки, похожие на этикетки, вроде маленьких комиксов. У Turbo это фотографии крутых автомобилей. Вкладыши стоили чуть меньше рубля. Если хорошо поторговаться, то можно продать за рубль и за рубль пятьдесят, но только малолеткам.
Почему малолеткам? Потому что Саша был старше, и они его боялись. Лучше отдать деньги и получить за них красивый вкладыш, чем отдать деньги и получить по шее.
На вкладышах денег не заработал. Слишком много с ними мороки. Слишком долго приходилось убалтывать малолеток, к тому же появился другой источник приобретения вкладышей, и малолетки им воспользовались.
Малолетки менялись вкладышами, играли на вкладыши, и деньгами здесь не пахло. Саше они говорили, что денег нет, и он ничего не мог с этим поделать, потому что имел доброе сердце. Но появились видеосалоны. Они-то его и выручили.
Наконец Саша добрался до фильмов. Они были тем «золотым дном», по которому постучали снизу.
Видеосалоны открывали люди, у которых были видеомагнитофоны. Видеомагнитофоны были большой редкостью. В городе они, как иностранцы, долгое время были запрещены. Если у человека есть видеомагнитофон, значит, у него есть собственный кинотеатр и частное телевидение.
Люди, у которых были видеомагнитофоны, договаривались об аренде помещения на час или два в день. Ставили в помещении видеомагнитофон, телевизор, стулья для зрителей – и все, можно было запускать людей и брать с них деньги.
Обычно на сеанс набивалось человек пятьдесят. А таких сеансов было по три в день. Три на пятьдесят – сто пятьдесят рублей. Неплохо за один вечер.
Аренда, как правило, не платилась, потому что видеосалон держал человек, который заведовал территорией. Тот видеосалон, куда ходил Саша, находился в его школе, в спортзале, и держал его учитель физкультуры.
Одновременно с видеосалонами на Озерке появились черно-белые фотографии героев видеофильмов. Видеофильмы были сплошь американскими. Боевики с каратэ, шаолиньскими монахами, фантастика, фильмы ужасов про мертвецов, вампиров, оборотней и инопланетян.
«Оборотень в Париже», «Возвращение болотного чудовища», «Остров дракона», «Мальчик-каратэ», «Тридцать шесть ступеней Шао-Линь», «Командо», «Чужой», «Ниндзя-3» – вот такие и подобные им названия преобладали в репертуаре обычного видеосалона.
Фотографии кадров из видеофильмов, на которых были изображены самые динамичные сцены, оказались неплохим бизнесом.
Саша ездил на рынок Озерка посмотреть на них. Это был самый легкий способ делать деньги. Фотографии раскупались моментально. У каждого уважающего себя пацана над кроватью висело два-три постера с Озерки. И стоили они недешево. От рубля до пятнадцати рублей, в зависимости от формата и крутизны героя. Самые дорогие – с Брюсом Ли и Шварценеггером.
Это был самый легкий бизнес, какой был у Саши. Он покупал черно-белую пленку в шестьдесят четыре единицы. Заряжал фотоаппарат. Приходил в видеосалон, платил рубль за вход. Садился смотреть фильм и незаметно фотографировал телеэкран.
Саша специально фотографировал незаметно, чтобы не раскрыть «секрет фирмы». Если бы кто-то увидел, чем он занимается в видеосалоне, то у него мгновенно появилась бы куча последователей и не стало бы никакого бизнеса.
Снимки телеэкрана можно делать без вспышки. Сияния кинескопа хватало для нормального кадра. Без вспышки, будто скрытой камерой, Саша щелкал телеэкран.
Так у него появились великолепные негативы Рембо с пулеметом М-60, Брюса Ли с поцарапанной грудью, Чака Норриса в спортивных штанах и Шварценеггера с грязным лицом. А еще куча всяких трупов, вампиров, ниндзей и волосатых музыкантов, эти шли не так дорого, но Саша ими не пренебрегал. В общем, неплохо нажился и на этом.
Конечно, на фотографиях были видны полосы строчной развертки, но это не портило их, а даже придавало шарм его работам. Что было дальше?
Саша приходил домой, проявлял пленку и штамповал фотки. Маленькие, не больше игральной карты, шли по рублю. Огромные, по тем временам огромные, в виде постеров 30×40, – по пятнадцать рублей.
Его фото отличались оригинальностью, таких на Озерке не продавали, это точно. Да и стоили они дешевле. Саша тратился только на пленку, проявитель, закрепитель и фотобумагу – сущие копейки. Сбыт доставлял удовольсвие. Навар – тысяча процентов.
Малина с фотками длилась месяца три. За это время он заработал больше трех тысяч рублей.
Саша на Озерку со своим товаром не совался. Интуиция подсказала не делать этого. Торговля шла по всей школе.