т, придется придумать что-то иное.
— Опиши внешность диверсантов, что были с тобой. Назови их особые приметы!
— Один из них был высокий, долговязый, я понял так, что именно он командир группы. Он самый старший из них, лет сорок будет. Второй — коренастый, широкоплечий. Шея во-от такая толстая, — показал Бойко пальцами. — Третий, радист, самый молодой из них, худощавый, скуластый. Никаких особых примет не заметил… Но вот советскую власть ненавидят люто! Это у них в крови! Насколько я понял, все трое бандеровцы, прошли подготовку в диверсионном лагере. Хотели основательно пошуметь в советском тылу, как один из них выразился, «чтобы москалям на том свете икалось!». Что еще можно сказать… На местности ориентируются хорошо. Возможно, они откуда-то отсюда или им приходилось бывать здесь раньше.
— Не сказали, когда именно должны совершить теракт?
— Про теракт они не говорили что-то конкретное. Просто как-то обмолвились, что после дела уходят в другой квадрат на соединение с УПА.
— С какой целью?
— Повстанцы готовят какую-то крупную диверсию.
— Куда именно они направились, покажи на карте.
Вытащив из планшета карту, Тимофей аккуратно расправил ее. Некоторое время Бойко внимательно разглядывал карту, вчитывался в название местности, потом уверенно ткнул пальцем:
— Вот сюда они пошли! — и вдруг спросил с надеждой: — Меня помилуют?
Немецкий агент указал сорок третий квадрат, через который проходила железная дорога. Получается, что диверсанты собираются подорвать железнодорожный состав. Этот район — наиболее уязвимое место с точки зрения охранения, а значит, наиболее благоприятный для теракта на железной дороге. Залесенный, неспокойный, и в нем постоянно случаются стычки с бандеровцами, чувствующими себя в деревнях и в селах едва ли не полновластными хозяевами.
Охранение железной дороги осложнялось тем, что ее с двух сторон плотной стеной обступали сосны. Подойти к ней можно совершенно незамеченными для патрулей, несущих здесь круглосуточную охрану, за несколько минут заложить под рельсы заряд и так же незамеченными раствориться в чаще.
Романцев поднял на диверсанта потяжелевший взгляд:
— Скажу тебе так, откровенно… Если ты где-то соврал… У тебя нет ни одного шанса выжить. — Посмотрев на караул, стоявший в дверях и ожидающий его приказа, распорядился: — Уведите его!
Когда арестованного увели, Тимофей приказал Щербаку:
— Взять под круглосуточное наблюдение усадьбу… Надеюсь, мне не нужно инструктировать, как это сделать пограмотнее?
Последние слова прозвучали несколько раздраженно. Старшина невольно вытянулся, демонстрируя послушание, и Тимофей тотчас пожалел о сказанном. Не заслужил старшина такого тона, делает все грамотно, старается, следовало бы как-то удержаться от резкостей.
— Никак нет, товарищ капитан. В штабе есть одна комната, через которую просматриваются все подходы к беседке. С внешней стороны тоже поставим наблюдателей.
— Сделайте как-то ненавязчиво, — помягче напомнил Тимофей, — чтобы он ничего не заподозрил. Знаешь, Богдан, мне кажется, что этот гад где-то рядом. В дивизии что-то неладное происходит. На прошлой неделе гаубицы отстрелялись по аэродрому, а ведь он был замаскирован, с воздуха так просто не увидишь. Затем немцы совершили авианалет на школу, где останавливался представитель Ставки… Хорошо, что ему нужно было срочно выезжать, а задержись он на каких-то минут тридцать… А два дня назад машина командарма чуть в засаду не попала. Выручила дозорная группа, выявила засаду.
— Не случайно все это, — согласился Щербак, понимая опасения Романцева.
— У нас нет времени, чтобы ждать, когда где-то еще рванет. Мы должны действовать на опережение. Ты уже давно здесь, местность знаешь хорошо, как думаешь, в какую часть квадрата они могли направиться?
— Сложно сказать… Сорок третий квадрат очень непростой… Особенно уязвим вот этот отрезок, — показал старшина на участок железной дороги, рассекающий сосновую чащу. — Месяца два назад мы здесь выявили бандеровские «схроны».
— Знаю. Где еще может рвануть?
— Думаю, они могут напасть на склад с горючим. Если такая диверсия удастся, то это очень навредит фронту. Склады тоже находятся в этом квадрате. Вот здесь… Могут просто отравить колодцы какой-нибудь холерой. Кто знает, может, у них в вещмешках яд? Особенно благоприятен для диверсии вот этот угол, он граничит с сорок вторым квадратом, где оживленная трасса. Народу здесь всегда много, идет пехота, бараки для жилья стоят, а колодцы прямо к дороге подступают.
Тимофей призадумался. В словах старшины укрывалась истина. Этот участок и в самом деле был очень густо населен, к фронту идут большие группировки войск. Если их поразит тяжелая заразная болезнь, то дальше она может распространиться по всей армии. Тогда придется отводить войска, локализовать район. Хлопот будет много!
— Не могу не согласиться с тобой, — озадаченно произнес он. Некоторое время о чем-то размышлял, прикидывал, потом произнес не без некоторого колебания: — Но без рации им тоже не обойтись. Сделаем вот что, я сегодня свяжусь со штабом армии, попрошу их усилить патрулирование вдоль железной дороги, на складах, в местах скопления военных и гражданских. А мы с тобой вернемся в лес и понаблюдаем за местом, где спрятана рация. Должны же они сообщить своему абверовскому командованию, как устроились и когда приступают к выполнению задания!
— Сейчас отделение Чернобровкина присматривает за рацией, — глянув на часы, сказал старшина.
— Выдвигаемся!
Глава 8Ты же его убил!
До леса доехали на «Виллисе». Автомобиль трясло и бросало на фронтовых дорогах, как суденышко, угодившее в бурю, в одном месте он даже рухнул передними колесами в глубокую яму и крепко увяз в топкой грязи. Пришлось изрядно покорячиться и попотеть, прежде чем вытащить легковушку на твердый грунт, но обошлись без поломок. Далее предстояло километров пять пройти по лесу пешком. Когда обозначился конец пути, Романцев не выдержал и произнес в некотором раздражении:
— Вот послушай, старшина, мы уже почти подошли к тайнику, а я что-то не вижу никаких дозорных.
— Потому что прячутся хорошо, — довольно улыбнулся Щербак. — Слышали, как сойка свистела?
— И что?
— А помните, сколько раз?
— Я не прислушивался, — буркнул Тимофей.
— А зря. Три раза пропиликала птаха, товарищ капитан. Первый раз — в километре отсюда, когда мы к балке подходили. Второй раз — где-то метров за пятьсот отсюда, когда мимо полянки с ромашками прошли. А в третий раз — метров за сто от тайника. Это разведчики вас так поприветствовали. Передавали вас, так сказать, из рук в руки, чтобы с вами ничего не случилось.
— Тоже мне, ангелы-хранители, — хмыкнул Романцев.
Вышли на полянку, на которой был запрятан тайник.
— Почему здесь никого нет? — повертел головой Тимофей. — Нужно, чтобы кто-то за рацией вблизи присматривал.
— Обижаете, товарищ капитан! Как же можно иначе-то? За рацией тоже следим. Миронов, предстань!
Неожиданно густой смородиновый куст, стоявший метрах в пятнадцати от капитана, ожил, и Романцев увидел довольно улыбающегося Миронова.
— А Каштанов где запрятался? — спросил старшина.
Сухая листва у ног капитана дрогнула и прямо из-под земли возник улыбающайся боец в маскхалате.
— Здесь я… Товарищ капитан, вы мне на ногу наступили. Неужели ничего не заметили?
— Не заметил, — признался Романцев. — Молодцы, неплохо сработали! С ногой все в порядке, надеюсь, не раздавил?
— Мне пришлось потерпеть. Теперь на этом месте синяк будет.
— Ты его бадягой разотри, помогает! — с ухмылкой посоветовал Тимофей. — Можешь записать его как легкое ранение. И много вас таких леших тут попряталось?
— Восемь человек, — ответил Щербак. — А еще на дальних подступах люди стоят. Перекрыты все тропы. Так что мимо разведки никто не пройдет. А если вдруг пойдет что-нибудь не так, так из тройного кольца ему не выбраться.
— Хорошо сработано. Хвалю! Так где мы его подождем? Надеюсь, не на дереве?
— Вон тот бугорок видите? — показал старшина на небольшое возвышение метрах в пятидесяти, заваленное сухостоем.
— Вижу.
— Вот в нем и спрячемся. А из него на все стороны подходы будут видны.
— Ловко придумали, настоящая берлога, когда это вы ее успели соорудить?
— Еще вчера.
— А диверсант, случайно, не увидел все ваши приготовления? — с сомнением посмотрел капитан на старшину.
— Все в порядке, товарищ капитан. Одни делали убежище, а другие подходы охраняли.
— Тогда пойдем!
Куча из сухостоя возвышалась между двумя могучими соснами и выглядела вполне естественно. Такие наносы нередко случаются во время урагана, когда поломанный сухостой прибивает ветром к препятствию. Со временем стихийное сооружение все более крепнет, за него цепляются колючие ветки и трава, оно становится местом погребения листьев. А еще через год превращается в идеальное место для перегноя, заметно проседает, спрессовывается, затем на нем начинает расти трава. Так что место для наблюдения было выбрано весьма удачно. Диверсант пройдет рядом и даже не обратит внимания на сооружение.
Лаз находился у самой земли, пришлось буквально вползать в бугор, распластавшись по земле, но уже внутри было достаточно много места для двоих.
Переждали ночь, выдавшуюся прохладной и росистой. Темнота давила так, что было больно глазам. Но всю ночь Тимофей не сомкнул глаз, усиленно всматривался в черноту, а рядом ворочался старшина, прислушиваясь к тревожным шорохам.
Ближе к утру пропищала дважды сойка, ей отозвалась другая лесная пичуга, столь же задиристо, и Щербак негромко произнес:
— Он идет, товарищ капитан. Сейчас будет здесь.
Минут через пять Романцев увидел человека в маскхалате, приближавшегося к поляне. Подходил он без спешки, ступал аккуратно, старался не наступать на попадающиеся на пути сухие ветки. Останавливался, прислушивался. В общем, шел так, как ходит человек, который хочет остаться незамеченным.