Бабаев все пытается понять ее. Да где ему, если она и сама не понимает. Накануне ночью у нее появилась новая тайна.
Тяжелой сомихой ворочалась она под корягой у излучины крохотной речушки и неожиданно поймала призыв несчастного, одинокого существа. Создание это было сродни ей, ибо умело желать, мечтать, чувствовать боль и обиду. И в то же время строй его мыслей, конституция создания были чуждыми и неясными. Однако оно призывало на помощь любое живое существо, способное понять, и Лала вошла в его сознание так же решительно и безрассудно, как имела обыкновение поступать всегда.
Первым ее ощущением была всеобъемность окружающего мира. Казалось, что вся она представляла собой один огромный, сверхчувствительный глаз, зрительно воспринимающий всю необозримую гамму ведомых и неведомых человеку чувств. Свет, тепло, звуковые и радиоволны виделись ей (ему) потомками зримого излучения, пронизывающими или отталкивающимися от его (ее) большого, темно-серого тела.
Она (вернее, даже «оно», но не будем уточнять, она и оно были в этот момент едины), находилась в огромной пещере глубоко под землей, плавая в густой соленой жидкости. Рядом с ней на бетонной ступеньке сидел мальчик лет четырнадцати в белом комбинезоне и плакал.
– Не умирай! – стонал он, и слезы, смешанные с потом, градом катились по его искаженному отчаянием лицу. – Не умирай, родная, не надо!
Несколько людей в белых халатах пытались его оттащить, но он упирался, кусался и звал ее.
Было жарко. Удушливый, влажный зной переполнял залу, испарениями поднимался вверх и крупными каплями лился со скальных сводов.
Несколько человек на лодках окружили ее, один упал в воду и смешно и нелепо барахтался там, пытаясь ухватиться за борт лодки. Они прикрепляли к ее телу какие-то присоски с проводами, пытались разбудить маломощными электрическими уколами. Но она источала жар, которой не могла остановить сама. Этот жар был защитной реакцией ее организма на страшный, нестерпимый холод, который струился с далеких небес.
Это был невыносимый холод, по сравнению с которым ничем была температура абсолютного нуля, холод, в котором замедлили свой бег электроны, и протоны меняли орбиту и заряд, распадаясь на простейшие частицы, которые испарялись, уходя в другое измерение. В том, ином измерении этот холод являлся являлся высочайшей точкой нагрева, при нем взрывались и пылали солнца антимиров. А источник этой невыносимой пляски температур висел в двухстах километрах над землей в бил по ее телу пронзительными уколами излучения.
Иногда неведомые враги промахивались, или ей удавалось отклонить удар, и тогда на поверхности земли вырастали ужасные воронки. Они появлялись беззвучно, идеально круглые и глубокие, несущие в себе моментальное небытие для любого материального или волнового объекта.
На территории интернационального исследовательского комплекса царили паника и неразбериха. Некоторые солдаты в отчаянии палили в бездонную черноту неба, в холодное мерцание звезд, с которых на них неслась бесшумная и неуловимая смерть. Командир базы в оцепенении застыл над тем местом, где полчаса назад находилась кровать с его женой и малолетней дочерью, телефонная станция перестала существовать несколько секунд назад. Командующий округом старался не думать о том, что могло произойти со звеном истребителей, посланных на разведку и грозился своими руками расправиться с начальником локаторной станции. Лазерный луч с секретной станции все же ухитрился нащупать в небе невидимый объект, но тотчас же, многократно усиленный, был возвращен обратно, после чего станция перестала отвечать на вызовы.
Лала чувствовала, пока она могла генерировать в себе тепло, уколы эти были хоть и болезненны, но неопасны. Проще всего сейчас было бы уйти в иномир, но для этого требовалось развить огромную скорость, к чему ее истощенный организм не был готов.
Еще не стало двоих. Исчезла лодка. Какой-то мужчина с бородой пытался утащить мальчика с собой, вниз, но не успел: мальчишка рванулся, кинулся в воду и поплыл к ней. Он, к счастью, не видел, как на причале трепетала окровавленная нога того, кто пытался унести его.
Она приняла мальчика, прикрыла собой, образовала под своим телом большую воздушную подушку, где он сидел, съежившись, пока она старалась успокоиться и принять верное решение.
Она могла бы выломать ворота и, взлетев вверх, принять открытый бой. Но, во-первых, для этого требовались огромные усилия, а во-вторых, гранит ее хоть и немного, а защищал. Впрочем, не так уж и немного. Они били вслепую! Вероятно, незримые враги ориентировались по инфракрасному излучению, стремясь подавить его очаг.
И тогда Лала приняла решение, которое не могло прийти в «голову» Амаурине, привыкшей к открытым сражениям. Она постаралась затаиться, подавить в себе все жизненные процессы, замереть, застыть на дне озера, формой и структурой тела слившись с холодным камнем. Этот прием, столь распространенный в живой природе, неожиданно сработал. Немного постреляв, враг исчез.
Но еще долгие два часа она лежала не шелохнувшись, приходя в себя от потрясения, заращивала раны и… вспоминала…
Она вспомнила тысячи лет, проведенные ею в скитаниях, хищных и коварных врагов-разрушителей, которые вновь встретились ей, вспоминала хозяев, которые были так похожи на людей, вспомнила и свое имя…
«…А-мау-ри-на»…
«Что? Что ты сказала?» – забился в ней тревожный шепоток.
– Амаурина! – произнесла она громко, так что соседки встрепенулись и тревожно поглядели на нее.
– Тебе что-нибудь надо, Лалочка! – спросила одна из них.
– Нет, ничего… – безмятежно улыбнулась она, вспоминая события минувшей ночи. С Амауриной ей общаться было проще. Во-первых, она была существом женского пола, во-вторых, она много повидала, и с ней интересно было поболтать, а в-третьих…
«Откуда тебе известно это имя?!» – он был не на шутку перепуган. Нешуточная аналогия – она знает имя заклятых врагов Ассоциации. И пусть с людьми они хотят жить в дружбе, но захотят ли машины дружить со своими бывшими хозяевами?
«Красивое имя», – подумалось Лале.
«Никогда больше не произноси его! – заклинал резидент. – Это очень опасно. Амауреты – страшные существа…»
«Они сделали тебе что-нибудь плохое?»
«Мне – нет, но… те, с которыми я работаю…»
«На которых ты работаешь», – уточнила она.
«Это все равно».
«Нет, это не все равно. Амаурина – она живая, теплая, она дышит, а твои хозяева – это холод, это чернота, ледяная и безжалостная. Они вчера хотели ее убить!»
«Неправда!» – восклицал он, прекрасно сознавая, что слишком много доводов в пользу ее утверждения и слишком мало – в защиту его хозяев.
Приходилось ли вам, читатель, сталкиваться со смертью?
Если да, то она, думаю, прошла стороной. Иначе вы просто не смогли бы прочесть эти строки. Но вы навеки запомнили ее зияющий оскал. И доныне к вам наверно, порою возвращается то ужасное, ни с чем не сравнимое ощущение трепета, холода, мрака, которое охватило вас при встрече с Великим Ничто…
И герою моему, бывшему экономисту, человеку исключительно смирному от природы и по характеру работы не связанному ни с какими катастрофами, кроме экономических, в миг, когда он тайком навещал Амаурину и нечто необъяснимое обрушилось на него с небес, – ему в этот миг пришлось несладко.
И, что греха таить, откровенно скажу, он был робок по натуре. До той поры, пока не был облечен великой властью и правом карать и миловать, он был слабым н застенчивым человечком. Никогда ни во что не встревал и тщательно старался избегать каких бы то ни было ссор и конфликтов. Но пришло время. И уверовал он в себя. Н стал карающим мечом для одних и верным другом другим. И мнилось ему, что нет силы на свете, которая могла бы ему помешать в выполнении его высокой и благородной миссии.
Но оказалось, что силы есть и у Тьмы.
В ту минуту, когда с небес полетели незримые лучи, выжигая в земле огромные круглые воронки, когда на территории исследовательского комплекса поднялась тревога, и жизнь небесной страницы оказалась под серьезной угрозой, резиденту ничего не оставалось, как попросить помощи у хозяев. Войдя в грандиозную чашу расположенного неподалеку радиотелескопа, он послал отчаянный и мощный импульс в район Альфы Волопаса (в тех местах по его предположениям обреталась цивилизация уирков). Это неожиданно подействовало. Нападения прекратились. А спустя некоторое время в небольшой комнатушке на восьмом этаже появился и сам Уирк. Он был не на шутку встревожен полученным сообщением.
– Что, же все-таки произошло? – вслух размышлял он. – Вы говорили, что у вас появлялось ощущение холода?
– Как вам объяснить… это не температурное понятие. Ну… понимаете, как будто идешь по лужайке и вдруг оказываешься на краю разверстой могилы где тебя ожидает смерть, – и проваливаешься туда…
– Не понимаю.
– Ну… будто сидишь в комнате, внезапно открывается форточка и тебя в нее засасывает вихрем, понимаете?
– Не понимаю.
– Ну, а то, что на нашу планету совершено нападение, что погибли десятки людей, что Земля встревожена, объявлена мобилизация, что все народы готовятся к отражению космической агрессии, это вы хоть понимаете?
– Не понимаю. Ни один из членов Ассоциации на вас не нападал. Подходы к Галактике мы контролируем. Вашу планету охраняют фьйорги, но и они понятия не имеют, что могло произойти. Мы предполагаем, что это особого рода коссмческие тела, метеориты из антиматерии. При их столкновении с материей происходит аннигиляция. Вспышек вы не заметили?
– В том-то и дело, что нет. Скажите, а вы полностью доверяете фьйоргам?
– Что значит, «доверяете»? – возмутился Уирк. – Это – надежные, добротные, высококвалифицированные создания, прекрасно отвечающие своей основной функции…
– Какой же? – перебил его резидент.
– Разрушать. Фьйорг – высокоорганизованные разрушительные машины большого интеллекта и мощности. В древности они использовались для разрушения ненужных объектов, расчистки территорий. Потом прогрессировали… как и мы все. Они нам необходимы. И вам.