Позднее тем же утром президент Джонсон и вновь избранный президент Никсон вместе отправились на Капитолийский холм, а Леди Берд поехала в одной машине с Пэт Никсон. Отъезжая, она увидела в зеркале заднего вида, как метрдотель Джон Фиклин и буфетчик Уилсон Джерман наблюдают за отъездом Джонсонов. Она послала им воздушный поцелуй. Осознание того, что в следующий раз она окажется в полюбившемся ей Белом доме лишь в качестве гостьи, сжало ей сердце.
Глава 2Конфиденциальность
«Требования секретности, преданности – не столько личной преданности первому лицу, сколько преданной службы – и конфиденциальности распространяются на всех, вплоть до самых низов. Атмосфера в доме была бы непереносимой, если бы президенту пришлось видеть в каждом из слуг потенциального соглядатая; он должен воспринимать их верность как нечто само собой разумеющееся. О государственных и личных тайнах не кричат во всеуслышание, но в доме, где секретная информация обсуждается ежедневно, какая-то ее часть может достигать ушей даже самых мелких служащих».
«Вопрос: Почему так мало ваших фотографий? Ответ: Потому что я знал, где были камеры».
«Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу» – подобным образом работники резиденции обычно реагируют на просьбу поделиться подробностями частной жизни президентской семьи. Если у них есть какая-то общая черта, то это умение молчать, особенно в случае, если человек продолжает работать. Единственным из нынешних работников резиденции, кто был готов рассказать о своем опыте, был Джеймс Джеффрис; ушедшие на покой сотрудники обычно предваряли свое согласие поделиться воспоминаниями несколькими категорическими отказами, а некоторые из них отчаянно пытались представить в выгодном свете неприятные или неоднозначные ситуации. На страницах этой книги представлено только то, что они сочли возможным обнародовать, и почти каждая история свидетельствует о тщательности и осторожности, с которыми эти люди делились пережитым. Тем не менее их воспоминания позволяют приоткрыть завесу тайны и получить новое, иногда шокирующее представление о личностях жильцов президентской резиденции.
Буфетчики, горничные и камердинеры стоят ближе к президентской семье, чем кто-либо еще. А упорное стремление сохранить доверие, которым их облекают первые лица, делает этих людей крайне закрытыми собеседниками. Они первые, кто видит членов президентской семьи утром, и последние, кто видит их поздним вечером. Эти работники резиденции, наряду с немногими другими (например, личными поварами), имеют возможность наблюдать президента и первую леди как мужа и жену, которые ссорятся, смеются, плачут и служат друг другу самыми надежными советчиками. Не приходится сомневаться, что все эти работники будут хранить до гробовой доски огромное количество секретов.
Один из показательных примеров значения персонала для сохранения конфиденциальности исходит не от работников, а от члена президентской семьи. Рон Рейган вспоминает, как навещал родителей в период дела «Иран-контрас», еще до того, как сотрудники администрации его отца признались в организации тайных продаж оружия Ирану и использовании полученных денег для нелегального финансирования никарагуанских повстанцев-контрас. Сын президента, которому тогда было под тридцать, был поражен откровенностью родителей в присутствии прислуги. В тот вечер они поужинали в Семейной столовой на втором этаже, после чего переместились в более неформальную Западную гостиную с огромным полукруглым окном от пола до потолка. Там младший Рейган стал пытать своего отца по поводу дела «Иран-контрас».
«В какой-то момент я несколько разгорячился, – говорит он, – и вдруг сообразил, что я отчитываю отца в присутствии человека, который стоит здесь с подносом пирожных. И я сразу же: «Господи, что я делаю!» – то есть делаю это публично». Но затем он с изумлением сообразил, что присутствие слуг «судя по всему, никак не заботило» его родителей. «Персонал не болтлив настолько, что никому и в голову не приходит волноваться по поводу того, что кто-то побежит рассказывать истории газетчикам». Подобная сдержанность совершенно необходима, рассуждает Рейган-мл. Если бы президенту приходилось беспокоиться о том, что персонал заговорит с прессой, то «жизнь там была бы почти невыносимой. У тебя должно быть укромное место, где ты не будешь объектом постоянного пристального внимания».
Для достижения такого уровня взаимного доверия может потребоваться время, и у каждой администрации есть свои особенности. Каждый работник понимает, когда президентская семья начинает доверять ему, говорит главный швейцар Гэри Уолтерс. Для самого Уолтерса любимый момент работы с новой администрацией наступает, когда президент называет его по имени.
«Персонал резиденции понимает, когда взаимный комфорт достигает точки, в которой все мы можем хором с облегчением выдохнуть – «у-ууфф!». Обычно это бывает с буфетчиками или швейцарами – ты входишь в комнату, где идет разговор, и с твоим появлением разговор не прерывается. Он продолжается. Вот тогда и происходит коллективный выдох – мы понимаем, что возможность доверия к нам доказана».
Однако в некоторых случаях президенту бывает нужна полная приватность. Как вспоминает буфетчик Херман Томпсон, даже благожелательный Джордж Буш-ст. мог иногда сказать работнику резиденции «большое спасибо», что означало «вы свободны, идите».
У каждого президента есть любимый буфетчик. У Джорджа Буша-мл. это был Джеймс Рэмси, или просто Рэмси, как любя называли его в резиденции. Он был непревзойденным профессионалом, но при этом любил обмениваться шуточками с президентом Джорджем Бушем-мл., и с течением времени их добрые отношения переросли в глубокую взаимную привязанность. Рэмси был в числе немногих работников резиденции, которых Буши брали на борт президентского самолета, отправляясь на свое техасское ранчо. Он ревностно хранил тайну личной жизни семьи, не разговаривал с журналистами и не давал президенту поводов усомниться в своей преданности. Он даже отказывался от приглашений выпить с коллегами, поскольку, по его словам, «от других бывают проблемы».
Джеймс Рэмси
Жизнерадостный и улыбчивый Рэмси восхищался семьями, которым на протяжении двух десятков лет служил в Белом доме. Молодой, обаятельный и общительный личный помощник президента Обамы Реджи Лав вспоминает заразительное чувство юмора Рэмси: «Он, бывало, говорил: «Мне семьдесят. Надеюсь, что, когда ты доживешь до моих лет, будешь выглядеть хотя бы вполовину так же хорошо, как я сейчас».
Рэмси носил короткие седые усики, которые сбрил только после выхода на пенсию в 2010 году. Всю свою одежду, включая нательное белье, он отдавал в химчистку и всегда следил за маникюром, поскольку люди обращают внимание на руки человека, который их обслуживает. Он совершенно не стыдится своего пристрастия к уходу за собой. «Я хочу выглядеть хорошо во всех отношениях: ногти подстрижены, волосы уложены. Я же был буфетчиком в Белом доме», – говорит он.
Рэмси, по его собственному признанию, большой женолюб. После развода у него было немало романов, и некоторых своих подруг он даже представлял президенту Джорджу Бушу-мл. на рождественских вечеринках для обслуживающего персонала. Иногда он рассказывал о своих романах дочерям Буша. «Дженна, Барбара… я их просто обожал. Мы с ними дружили… Если они спрашивали, я говорил: «У меня есть подружка. Не такой уж я старик, так ведь?»
Джордж Буш-мл., которого Рэмси ласково называет «молоденький Буш», постоянно поддразнивал Рэмси, который отвечал ему тем же. Он тепло вспоминает, как однажды, когда он подавал напитки во время детского бейсбола на Южной лужайке, вышедший посмотреть на игру президент пошутил: «Да, Рэмси, работы у тебя полно!» «Вот такие и были у нас отношения, – говорит он, – мы были на «ты», хотя было ясно, кто здесь главный».
Президент Джордж Буш-мл. обожал подшучивать над обслуживающим персоналом резиденции. Он мог украдкой перевернуть набок фото в рамочках или изобразить, что гоняет мухобойкой мух, когда появлялся кто-то из горничных или дворецких. «Президент был большим любителем разыграть кого-нибудь из дворецких или буфетчиков», – вспоминает глава аппарата Буша Энди Кард.
«Буш, – произносит Рэмси и делает паузу. – Никогда не забуду их семью. Даже в столетнем возрасте не забуду, если доживу».
Небольшая квартирка Рэмси, которую он называет логовом холостяка, увешана потрясающими фото, на которых он с президентами и другими историческими личностями, например с Нельсоном Манделой («Ох, детка, сколько же я их навидался!») и личными благодарностями президентов и их жен за помощь в организации официальных приемов. На одном из фото стоит автограф президента Обамы. «Вы замечательный друг, и вас будет не хватать», – написал он.
Рэмси так гордился работой в Белом доме, что его приятель Бадди Картер, тоже буфетчик, подшучивал над ним: «Рэмси? Да он же спит в обнимку со своим белодомовским пропуском».
Когда президентская семья в своих покоях на втором и третьем этажах, к ее услугам почти всегда есть буфетчик. Все жилые комнаты оборудованы звонками, и, когда нужен буфетчик, в буфетной второго этажа, где он обычно находится, раздается звонок. Но Рэмси почти не нуждался в этом: «Я всегда чувствовал, когда им что-то было нужно».
Всеобщую любовь к Рэмси понять нетрудно. Приятный южный акцент сохранился у него с детских лет, прошедших в городке Йэнсивилл в штате Северная Каролина. Его отчим-фермер (родного отца он не знал) выращивал табак, и большую часть своего детства Рэмси провел за плугом, вспахивая семейное табачное поле.
«Было тяжко. Я говорю отцу: «Закончу школу – уеду отсюда. Здесь не останусь». Он говорит: «А жить будешь на что?» А я ему: «Попытаю удачи». Так что, когда я отправился в Вашингтон, знакомых у меня здесь не было ни одного человека».