Исключительная преданность работников резиденции президенту Джорджу Бушу-ст. и его близким, по всей видимости, связана с доступностью, с которой вели себя члены этой семьи. С Бушами было комфортно всем окружавшим их людям. Барбара Буш вспоминает один случай времен войны в Персидском заливе[19]. В ожидании прихода супруга она напряженно следила за теленовостями, когда появился метрдотель Белого дома Джордж Хэнни с вопросом: «Не хотите ли выпить что-нибудь? И как вы думаете, что будет Отец?» (После того как его сын стал президентом, в некоторых СМИ Буша стали называть «папашей», но прозвище «Отец» закрепилось за ним еще в молодости. В период же его собственного президентства никто, кроме родных, так к нему не обращался.)
Воспоминание ее явно веселит. «Я сказала ему – и он понимал, что я шучу, а я – что шутит и он, настолько близкими людьми мы были: «Джордж, вы не можете называть так президента Соединенных Штатов».
Нисколько не смутившись, Хэнни ответил: «Уж поверьте мне, миссис Буш, президенты в Белом доме сменяют друг друга, а Джордж Хэнни остается здесь всегда».
«Вот такие у нас сложились отношения – можно было поприкалываться и посмеяться. И в то же время, если у кого-то случались неприятности, мы поддерживали друг друга», – сказала Барбара Буш.
Уборщик Линси Литтл говорит, что Буш-ст. располагал к себе более всех остальных президентов (не исключая и его сына). «Старик Буш – это был особый случай. Другие-то кинут тебе пару слов на ходу, и все. Ни поговорить, ничего такого. Но старик и его жена – это были чудесные люди».
Родившемуся в северокаролинском городке Роббинсвилл с населением меньше тысячи человек Литтлу пришлось бросить школу в седьмом классе, чтобы помогать растить своих шестерых братишек и сестренок. Его отец был крестьянином-издольщиком, но в начале 1950-х годов Линси сбежал от изнурительного труда на арахисовых, хлопковых и табачных полях и двинулся на север – в Вашингтон.
Он начал работать в Белом доме в 1979 году. Чтобы успеть на работу к шести утра, ему приходилось выходить из дому в пять. (Его таунхаус находится так близко к футбольному стадиону Федэкс-филд, что в дни матча можно слышать рев зрителей.) К семи тридцати ему было нужно подготовить здание к приему экскурсий: вымыть полы, установить веревочные заграждения и раскатать ковровые дорожки. После окончания экскурсионного дня все это нужно было убрать, а следующим утром повторить процедуру заново. Позавтракав на скорую руку, он обычно шел к Кристине Лимерик, которая объясняла ему и его коллегам, где находятся члены семьи, чтобы они могли пропылесосить второй этаж, пока горничные протирают пыль и заправляют постели.
Литтл был одним из нескольких работников Белого дома, с которыми президент несколько раз в месяц, а иногда и два-три в неделю, играл в метание подковы.
Президент с сыном Марвином охотно выходили на площадку рядом с бассейном, чтобы пометать подковы вместе с Литтлом и его супервайзером, когда те были свободны от работы. Все они настолько увлеклись этой игрой, что Литтл даже заказал себе футболки с надписью «Гордость бригады уборщиков».
«Мы всегда у него выигрывали, вплоть до самого конца, – говорит Литтл, улыбаясь, – а в последний год нашей работы чемпионат выиграли они с Марвином». Барбара Буш рассказывает, что они с президентом были расстроены их уходом, поскольку понимали, что Клинтоны вряд ли продолжат эту традицию.
Линси Литтл
Как-то раз президент даже предложил Литтлу составить ему компанию в Семейной столовой на втором этаже. «Он велел мне присаживаться за стол, и мы посидели и поговорили, – вспоминает Литтл, покачивая головой. – Сидеть за одним столом с президентом, беседовать с ним… Никто из остальных ничего подобного не сделал бы».
Буш великодушно прощал ошибки, которые наверняка привели бы в бешенство других президентов. Как-то летом в выходной день он играл на улице в подкову и попросил одного из работников принести спрей от насекомых. Обрызгав президента с головы до пят, работник вдруг сообразил, что ошибся и взял емкость с мощным профессиональным пестицидом. Не прошло и минуты, как он со всех ног уже мчался к врачу, который всегда находился поблизости, рассказывает швейцар Уортингтон Уайт.
«К моменту, когда они вернулись на площадку, лицо президента уже было багрово-красным», – говорит Уайт. Буша пришлось «обеззараживать» в ванной комнате.
«Президент Буш – он и есть президент Буш. Он сказал: «Ну ладно, ладно, нам надо срочно возвращаться к нашему турниру!» Никого не уволили.
По Бушам было видно, что они ценят самоотверженность работников, и в ответ персонал изо всех сил старался угодить им. Работники кухни знали, что Барбара Буш терпеть не может, когда ей поют «С днем рождения!». «Во время избирательных кампаний мне доводилось по четыре раза на дню принимать именинные тортики от людей, которым было глубоко плевать на меня», – сказала она мне со своей обычной прямотой.
«Однажды я зашла к себе пообедать и обнаружила десерты на тарелке – кстати, кормят в Белом доме очень неплохо. Среди прочих там было крохотное пирожное, на котором были изображены ноты песенки «С днем рождения!». Мне ничего не сказали и ничего не спели. Только вот эти ноты на пирожном». Его изготовил Менье, чтобы она могла спокойно насладиться им за обедом, читая, по своему обыкновению, какую-нибудь книгу.
Почти каждое утро Барбара Буш заходила поздороваться в цветочную мастерскую, иногда делая это по пути в бассейн, в халате поверх купальника. А еще она любила подшутить над случайно встретившимся где-нибудь в коридоре Менье: «А вы что здесь делаете? Вам что, разве не нужно печь пирожные и все остальное?»
Супервайзер операционного отдела Тони Савой говорит, что она относилась ко всем работникам так, как будто была их бабушкой. «Заходим мы в лифт, а следом в него заходит она. И говорит: «Нет-нет, мальчики, не выходите. Мне тоже наверх».
В 1992 году, когда ураган «Иники» разрушил Гавайи, флористка Уэнди Элзассер отчаянно пыталась связаться с родителями, жившими там на пенсии. На протяжении нескольких дней они не давали о себе знать, но Уэнди отказывалась докучать Бушам своими личными проблемами. Наконец, в воскресный день, когда она меняла букеты в личных покоях, Барбара Буш поинтересовалась, как у нее дела.
«У меня все нормально, миссис Буш, спасибо», – ответила Уэнди, старательно скрывая свою тревогу. Через пару минут Барбара Буш снова подошла к ней: «Ну, а на самом деле? Ты будто сама не своя».
На глаза Уэнди навернулись слезы. «Миссис Буш, мои родители попали под этот ураган, и уже несколько дней от них ничего не слышно. Я ужасно расстроена. Я очень переживаю из-за этого».
Буш отозвалась на это мгновенно: «Уэнди, ты только скажи, как я могла бы тебе помочь, я это сделаю». Разумеется, первая леди была бессильна помочь в данном случае, но Элзассер тронуло ее участие. (Через пару дней она наконец получила весточку от родителей.)
Швейцар Крис Эмери вспоминает, что «онемел», когда Буши неожиданно позвонили ему в день смерти его отца. Это был День благодарения[20], и семья Бушей отмечала праздник в Кэмп-Дэвиде. Не прошло и получаса после того, как он сообщил о смерти отца своему боссу Гэри Уолтерсу, как ему позвонил военный телефонист из Кэмп-Дэвида: «Ожидайте соединения с президентом».
«Президент Буш сказал, что глубоко сожалеет о кончине моего отца, и спросил, чем может помочь», – вспоминает Эмери. Он поблагодарил, но сказал, что ничего не нужно. Президент помолчал. «Крис, не вешай трубку. Рядом со мной Барб [Барбара Буш], и она тоже хочет поговорить с тобой».
«Нет, вы себе представляете?» – ошеломленно говорит Эмери.
Буши уделяли особое внимание тому, чтобы у работников обслуживающего персонала резиденции было время на общение с семьями. Когда Эмери работал в вечернюю смену, ему полагалось ждать, пока президент и первая леди не отпустят его домой. «В девять-десять вечера Рейганы делали двойной звонок, что означало, что я могу погасить свет наверху и сообщить старшему телефонному оператору, что ухожу. А миссис Буш подчас звонила часов в восемь: «Почему вы до сих пор здесь? Отправляйтесь домой, к семье!»
Барбара Буш и Эмери до сих пор обмениваются электронными письмами пару раз в год. Подпись бывшей первой леди гласит: «С любовью, БПБ»[21].
Глава 4Диковинные запросы
«Одним из редких удовольствий жизни был душ с широкой и мощной струей».
Обслуживание президентских семей выходит далеко за рамки сервиса самых лучших отелей мира. Если кто-то из членов семьи захочет пирожное «Наполеон» из кондитерской отеля Watergate – это будет исполнено. Если нужно, чтобы кто-то сочувственно выслушал рассказ о том, насколько тяжело дается ежедневное принятие важнейших решений, – участливый слушатель найдется. Но у некоторых президентов были запросы, соответствовать которым оказывалось невозможно.
Угодить президенту Линдону Джонсону, не отличавшемуся особым тактом и сдержанностью, было трудно. («Пошевеливайтесь, черт возьми, двигайте задницами! Вы когда тормозить перестанете?» – типичные окрики Джонсона, то и дело звучавшие в Белом доме в период его администрации.) Буфетчик Уилсон Джерман вспоминает, как однажды подал президенту креветки по-креольски с рисом. К блюду с рисом прилагались две сервировочные вилки. «Он посмотрел на меня и сказал – воспроизводить его выражения я не буду, но смысл был такой: «И как, по-вашему, я должен рис оттуда выуживать? Вилочками, что ли?» «Простите, господин президент, сию секунду принесу вам ложку», – сказал я».
Буйный нрав и неисправимая агрессивность Джонсона заставляли многих сотрудников всячески избегать общения с ним. «Вот яркий пример того, насколько сильно он отличался от других президентов. Обычно президент возвращается из Овального кабинета в резиденцию в компании пяти-шести сотрудников и приближенных. А президента Джонсона сопровождали только агенты Секретной службы», – говорит бывший главный швейцар Рекс Скаутен.