Президентские семьи и их окружение полагаются на работников резиденции отчасти потому, что последним известно очень многое о том, как протекает жизнь первой семьи государства. «Если на то пошло (а я говорю не только о себе, а о большей части тех, кто там был), то освоить эту работу не помогут ни твои формальные знания, ни предыдущий жизненный опыт. Начинаешь с чистого листа и без руководства пользователя», – говорит бывший помощник Обамы Реджи Лав.
Несмотря на то что в преддверии интервью для этой книги я работала с архивными материалами, чего именно ожидать мне от бесед с работниками резиденции (многие из которых доброжелательно распахивали передо мной двери собственных домов) я не представляла. И была очень рада убедиться в том, в чем хотела убедиться изначально. Большинство этих людей не склонны к цинизму или соперничеству, как это свойственно многим другим, так или иначе причастным к политической жизни Вашингтона. Они искренне желают внести небольшой, но полноценный вклад в существование американской демократии. Хотя они не оказывают влияния на политику, их работа, наверное, ничуть не менее важная, чем работа многих политических назначенцев. Без них жить в Белом доме было бы невозможно.
С присущим только им уникальным дипломатизмом они воплощают все лучшее, что есть в американском сервисе, и когда готовят обычную еду для президентской семьи, и когда обслуживают знаменитостей, конгрессменов и мировых лидеров. И самые могущественные мужчины и женщины планеты вознаграждают их усилия по достоинству.
Адмирал Стивен Рошон был назначен главным швейцаром в 2007 году, всего за пару месяцев до очередного государственного визита королевы Елизаветы II. «Мы серьезно впечатлили королеву, и она пригласила меня с парой коллег посетить Букингемский дворец, чтобы посмотреть, как это делают британцы».
Прибыв в Букингемский дворец, Рошон был изумлен, что на британском аналоге государственного этажа его приняла сама королева. Подойдя к нему, она спросила: «А кто вы, молодой человек?»
«Изволите видеть, Ваше величество, я – адмирал Рошон, главный швейцар Белого дома. Мы занимались организацией мероприятий во время Вашего государственного визита», – ответил он.
Королева просияла и стала звать из другого конца зала своего супруга: «О, Филип, Филип, иди скорей сюда».
Одна из причин, по которым работники резиденции производят незабываемое впечатление, – кажущаяся легкость, с которой они делают свое дело. «Официанты снуют взад и вперед и обслуживают ловко и ненавязчиво. Тарелка оказывается перед тобой каким-то волшебным образом, – рассказывает про свой первый в жизни государственный обед Шила Рэбб Уайденфилд, пресс-секретарь Бетти Форд. – Все безупречно красиво и элегантно, а эти люди – часть самой прекрасной и торжественной обстановки в мире».
В кризисных или трагических ситуациях персонал проявляет свои лучшие качества. Первая леди Розалин Картер рассказывала мне, что во время кризиса с американскими заложниками в Иране «они были особенно чуткими и внимательными, поскольку переживали. Переживали за нас».
Работники резиденции полностью настроены на семью, которой они служат. Ради нее они готовы практически на все – часто жертвуя браком, общением с детьми и даже жизнью, как в печальном случае Фредди Мэйфилда. «Это те еще артисты – они заставляют каждую администрацию почувствовать себя самой любимой», – смеется Люси Бэйнс Джонсон.
И это действительно так: буфетчик Джеймс Рэмси знал, когда президенту Джорджу Бушу-ст. требовалось услышать что-нибудь очень смешное. Главная экономка Кристин Лимерик умела сдерживаться, выслушивая тирады Нэнси Рейган. А шеф-кондитер Ролан Менье точно знал, когда Хиллари Клинтон не повредит кусочек ее любимого торта «мокко».
Во время наших бесед Рэмси не производил впечатления человека, чьи дни сочтены. Зная, что болен (у него был рак кишечника, распространившийся на печень), он постоянно отмахивался от моих настойчивых просьб встретиться за ланчем. («Этот так мило с вашей стороны, девочка. Обязательно, обязательно это сделаем. Я позвоню».) Всегда жизнерадостный Рэмси не показывал, какие страдания испытывает. Он с оптимизмом смотрел в будущее, весело описывал подробности ужина с новой подружкой и говорил, что надеется прокатиться в Лас-Вегас в компании Билла Хэмилтона.
Позже его дочь говорила мне, что в надежде побороть пожирающий его организм рак Рэмси обратился к траволечению.
Его смерть, случившаяся 19 февраля 2014 года, тронула семьи, которые он так любил. На его похоронах, в присутствии многих десятков его бывших коллег, с прощальным словом выступила Лора Буш. На поминальной службе были зачитаны письма от президентов Обамы и Клинтона. Гроб с телом Рэмси несли его коллеги-буфетчики.
«Казалось, ему всегда было известно, что мы нуждаемся в небольшом заряде его юмора, а в Белом доме это бывало часто, – написал президент Клинтон. – У Хиллари, Челси и у меня самого сохранятся добрые воспоминания о Рэмси. Этот человек был хорошим рассказчиком и часто высказывал уморительно забавные мнения о текущих событиях – от политики до спорта». Обама отдали должное «несгибаемому патриотизму» Рэмси.
«Джеймс был свидетелем величайших событий в истории нашей страны», – написали они.
На поминальную службу в баптистской церкви Тринидад на северо-западе Вашингтона Лора Буш привела свою дочь Дженну. В своем прощальном слове экс-первая леди восславила буфетчика, который доставлял ее мужу моменты радости, столь нужные в ситуациях, когда, казалось, рушился весь мир. («Она заставила меня прослезиться», – говорит дочь Рэмси, Валери.) Рэмси был больше чем просто работником, он был преданным другом, сказала миссис Буш. И, подобно всем своим коллегам, он обладал качествами, которым нельзя научиться, – верностью, готовностью к самопожертвованию и умением хранить тайны.
Она сказала собравшимся, что Рэмси не только заботился о президентах: «Он заставлял их смеяться. Он поднимал им настроение. Он делал их жизнь ярче». От лица всей семьи Лора Буш сказала: «Мы благодарны Господу за то, что в нашей жизни был Рэмси».
Для Рэмси служение первым лицам Америки было смыслом жизни и ее предназначением. На мой вопрос о том, что он почувствовал, впервые войдя в резиденцию много десятилетий назад, он задумчиво ответил: «Боже, какое же счастье я тогда испытал».
Послесловие
Ни один автор не знает наперед, что последует за выходом его первой книги. Я смешила друзей, говоря, что «Резиденция» – мое третье дитя. Сейчас это представляется абсурдным, но тогда это было лишь легким преувеличением моих чувств. Подобно родителям, авторы книг обычно чувствуют яростное желание защищать свое вышедшее в свет творение, не говоря уже о страхе за него. Разумеется, я волновалась по поводу того, как «Резиденция» будет принята читателями и критикой, но значительно больше меня беспокоило то, как отнесутся к книге замечательные работники резиденции, щедро делившиеся со мной историями из своей частной жизни.
Спустя две недели после выхода книги я начала успокаиваться. Все началось с ярко-оранжевого конверта, который вручил мне мой муж. Это было письмо от Глории Наклз – ее отец Линвуд Уэстрей провел со мной много часов, рассказывая о том, как в роли внештатного официанта служил семьям американских президентов, от Кеннеди до Картеров. К несчастью, Линвуд ушел из жизни 14 декабря 2014 года в возрасте 93 лет и не дожил до момента выхода этой книги в свет. Но Глория, которая работает учительницей в одной из техасских мужских тюрем, выражала в своем письме благодарность за то, что память об отце живет на этих страницах. «Я плакала и смеялась. Спасибо за дань уважения, которую вы оказали ему (и всей нашей семье)», – написала она. Наклз приложила к своему письму перевод на 75 долларов и велела мне потратить эти деньги на хороший ланч. Удивительный знак внимания со стороны женщины, которая мне совершенно ничем не обязана! Но таковы уж эти работники и члены их семей – доброжелательные, щедрые и совершенно бесхитростные люди.
Когда тем унылым декабрьским днем Глория позвонила мне сообщить о кончине отца, я тут же вспомнила его рассказ о смерти супруги, Кэй, случившейся за год до этого. О том, как он поцеловал ее в лоб буквально за мгновение до ее последнего вздоха. «Никогда не знаешь, когда Господь тебя приберет», – сказал он мне во время одной из наших бесед у него дома на северо-западе Вашингтона. Я вспомнила и нашу последнюю встречу – стоял жаркий летний день, из-за громкой музыки в заведении нам было трудно поддерживать беседу, и он даже не смог доесть свой ланч.
В день похорон Линвуда на Вашингтон обрушилась снежная буря, но до вашингтонской баптистской церкви, где проходила поминальная служба, все же добрались больше пятидесяти человек. Исполненный в ходе службы старинный религиозный гимн In The Garden не оставил равнодушным ни одного из присутствовавших на службе. «Линвуд был рожден для служения», – сказал пастор.
В одну из наших последних встреч я застала Линвуда за кухонным столом, тщательно и неторопливо чистящим яблоки сорта грэнни смит. Он собирался готовить печеные яблоки по рецепту Кэй – одно из своих любимых угощений. «Жена моя была родом из Северной Каролины, а тамошние девчонки – большие мастерицы по части готовки», – улыбнулся он. Он сказал, что готовит, чтобы доказать родным и друзьям, что в состоянии позаботиться о себе и после смерти Кэй. Но его переживания были очевидны, и в конечном итоге он умер менее чем через два года после смерти жены. Глория знала, что на протяжении всех шестидесяти пяти лет супружества ее родителей связывала невероятная взаимная любовь. «Я видела, с какой любовью и восхищением мой папа смотрел на нее в больнице, какой любовью светилось его лицо… вот бы мой мужчина тоже так на меня смотрел!» Получив письмо от Глории, я заплакала, и не только из-за воспоминаний о Линвуде. Просто оно послужило еще одним напоминанием о том, что эти почтенные, скромные, неустанно и достойно трудившиеся люди уходят от нас один за другим. И уносят свои воспоминания о том, что на самом деле представляли собой Эйзенхауэры, Кеннеди, Джонсоны и Никсоны в их частной жизни.