Анекдот времен Хрущева:
Как расшифровать аббревиатуру совнархоз (СНХ)? А вот так: стране нужен хозяин. Наоборот: Хозяин нашелся сам. Опять сначала: самый настоящий хам. Наоборот: Хрущев Никита Сергеевич.
Анекдот времен Брежнева:
Едут в поезде Ленин, Сталин, Хрущев и Брежнев. Вдруг поезд остановился. Оказывается, кто-то разобрал впереди путь. Ленин вышел из вагона и обратился к рабочим с пламенной речью. Дорога была мигом восстановлена. Едут дальше. Снова остановка по той же причине. Вышел Сталин и велел расстрелять начальника станции. Через полчаса поезд тронулся. На следующей вынужденной остановке вышел Никита. Он велел разобрать рельсы сзади поезда и уложить их впереди. Поехали, но в конце концов снова встали. Брежнев никуда не пошел. Он предложил: «А давайте будем раскачивать вагон и думать, что мы едем».
О наших последних правителях народ не рассказывает анекдотов. То ли потому, что они не личности, то ли потому, что они отучили людей смеяться.
Большевики потерпели поражение, в частности, потому, что силой хотели навязать России свою модель счастья. По той же причине потерпят поражение либералы, которые желают, действуя большевистскими методами, осчастливить Россию своей, воровской моделью процветания.
14. Пребывание за границей.
15. Участие в центральных, республиканских, краевых, областных, окружных, районных партийных, советских и других выборных органах: В работе выборных органов не участвовал.
К сказанному могу добавить, что однажды меня избрали членом комитета комсомола Чечено-Ингушского пединститута и назначили ответственным за стенную печать. Но это было только один раз. Секретарем первичной парторганизации избирался неоднократно. Однажды даже стал заместителем секретаря партбюро отдела. Это был пик моей партийной карьеры.
16. Какие имеете правительственные награды.
Девять медалей СССР, один орден и три медали ГДР.
Как видите, я отнюдь не герой. Чтобы получить в разведке орден, надо либо совершить что-нибудь экстраординарное, либо быть большим начальником. Добавлю к этому, что заработать орден на уборке свеклы гораздо легче, чем в разведке.
Практика показывает, что при проводах в последний путь для такого количества наград следует закупать две красные подушечки.
17. Имеете ли партвзыскания? Партвзысканий не имею.
18. Отношение к воинской обязанности и воинское звание: военнообязанный, полковник в запасе
Если мне удастся дожить до 60 лет, то я стану невоеннообязанным и полковником в отставке. Мое личное дело направят из мобилизационного отдела разведки в один из сибирских архивов, кажется, в Омск. Через двадцать лет после моей смерти дело будет уничтожено, и от меня останется только небольшой минимум данных в электронной памяти ЭВМ на каком-то из магнитных дисков, хранящихся в службе внешней разведки России. Но все это произойдет уже в XXI веке.
19. Семейное положение в момент заполнения личного листка.
Я живу вдвоем с женой. Оба мы пенсионеры. Живем дружно. Ссоримся редко. Жена – первый мой читатель. Иногда она печатает то, что я сочиняю. Дочь с зятем живут отдельно. Они работают в каких-то коммерческих структурах. Где точно, не знаю. Внучка живет с ними, но в гостях у нас бывает часто и подолгу. Эта очаровательная белокурая бестия с серыми глазами семи с половиной лет от роду имеет богатую родословную. Ее прямой предок по отцу – имперский рыцарь барон фон Штайн, премьер-министр Пруссии в начале XIX века. Он отменил в этой стране крепостное право. Его имя известно каждому немцу. Барону пришлось бежать от Наполеона в Россию. Кое-кто из его потомков тут и остался. Прапрадед внучки Владимир Штейн сопровождал в тобольскую ссылку последнего русского царя, за что и был впоследствии расстрелян большевиками. Его сын и прадед моей внучки Николай Штейн забыл о своем баронстве и стал знаменитым спортсменом, чемпионом Советского Союза по боксу. Он погиб в 1941 году под Москвой, защищая Россию.
Внучка моя по национальности, конечно, русская. Она пока ничего о своих предках не знает, но очень любит смотреть, как я пишу. Когда я что-нибудь зачеркиваю или переписываю заново, Сашенька всплескивает ручонками и жалостливо говорит: «Дедушка, я так хочу, чтобы ты писал без ошибок!»
Эту книгу, независимо от того, будет она опубликована или нет, написал для Сашеньки и ее сверстников. Внуки должны знать о нас все, уметь понимать и прощать наши прегрешения. Да разве только одни грехи были в нашей жизни? Внуки обязаны рассказать о нас и о себе своим внукам. Рассказать правду. На правде должен стоять человеческий род.
20. Домашний адрес ______________________
«18» февраля 1993 года
Личная подпись______________
Р. S. Осталось наклеить фотокарточку. Я не стыжусь своего сегодняшнего лица, но работа в разведке приучила меня с осторожностью относиться к собственным изображениям. Поэтому наклею старое фото. Оно сделано в тот день, когда меня приняли в разведку.
Дарю написанное на добрую память потомкам. Хочу напомнить им, что и в наше время трава была зеленая, небо голубое, солнце жаркое, ветер прохладный, цветы благоуханные. Хотелось жить, любить и быть любимым. Не поминайте нас лихом, друзья. Помните: мы думали о вас и желали вам добра. И знайте, что благоденствие на Земле наступит только тогда, когда отпадет надобность в людях моей профессии. Счастья вам, внуки наших внуков!
Книга третьяШпионские истории
Лет сорок тому назад, когда я после окончания романо-германского отделения Ростовского университета преподавал немецкий язык и западную литературу в пединституте города Грозного, на меня положили глаз сразу две спецслужбы: ГРУ и КГБ. Очевидно, и тем и другим понадобился физически здоровый парень с нордической внешностью, владеющий немецким языком. В таких кадровых спорах обычно одерживал верх КГБ. Однако служить в Чечено-Ингушской контрразведке мне пришлось недолго. Не прошло и двух лет с момента моего зачисления в органы, как меня пригласили на смотрины в Москву, а через пару месяцев я был направлен за границу уже по линии разведки. В разведке прослужил ровно четверть века, из них шестнадцать лет за рубежом.
После ухода на пенсию пошел по пути, проторенному миллионами пенсионеров: занялся воспитанием внучки и наведением порядка на дачном участке. Однажды холодным осенним вечером, сидя у русской печи с валенком в одной руке и шилом, вмонтированным в перочинный нож, в другой, я вдруг вспомнил, что с этим самым ножом связана одна любопытная история. А не написать ли рассказ о нем? Задумано – сделано! К моему удивлению, рассказ вскоре был опубликован одним из московских журналов. Где-то после полутора десятков рассказов и двух повестей, когда мне уже стали платить приличные гонорары, жена сказала:
– Зря ты пошел в разведку. Наверное, из тебя вышел бы неплохой писатель.
– Не зря, – возразил я. – Если бы я не пошел в разведку, мне было бы не о чем писать.
Думаю, что я был прав. Контрразведка и разведка дали мне неисчерпаемый материал для моих литературных экзерсисов на всю оставшуюся жизнь.
В моих рассказах – жестокая правда оперативной работы, которую надо делать чистыми руками. Из соображений конспирации я заменил клички агентов, установочные данные фигурантов, сместил временные и пространственные рамки событий. Все остальное – правда. Правдив даже рассказ «Начало», хотя героем его я шутки ради сделал никогда не существовавшего Джеймса Бонда.
Я попросил бы читателя быть снисходительным к моим героям, которым по роду их деятельности приходится поступать порой жестоко, порой цинично. Помните слова Высоцкого: «Грубая наша работа позволит вам встретить восход»? Не забывайте, что разведчик переступает не только через противника, но часто и через самого себя. И делает он это не корысти ради, а с мыслью о благе Отечества.
Начало
Билл Саймонс не считал себя неудачником. На скользком и ухабистом пути оперативного сотрудника разведки фортуна не раз осеняла его своим крылом. Случались, правда, и провалы. Последний выплеснулся на первые полосы газет вместе с фотографией Билла, запечатленного в момент проведения тайниковой операции.
Провалившихся разведчиков в зависимости от наличия или отсутствия у них влиятельных связей либо выдвигают в начальники, либо задвигают на преподавательскую работу. У Билла связей не было. Он сделал себя сам, и потому его без промедлений и колебаний слили в одну из спецшкол ведомства, которому в обозримом будущем предстояло стать самой могущественной разведывательной службой мира. Шел 1947 год – год основания ЦРУ.
Билл легко вписался в новый коллектив и, засучив рукава, принялся за работу, поскольку справедливо полагал, что карьеру можно сделать на любом месте. К своим воспитанникам он относился с тихим презрением, хотя все они казались ребятами толковыми и суетливыми. Ему было наплевать на то, что каждый из них, прежде чем попасть в спецшколу, прошел сквозь сотни тестов, придуманных яйцеголовыми психологами, никогда не работавшими в разведке. Он знал, что разведчика нельзя воспитать в спецшколе, как нельзя воспитать в ней поэта. Разведчиком и поэтом надо родиться. Это от Бога, а быть может, от Дьявола. Я вам покажу, супермены паршивые, чего стоит любой из вас, думал он, дайте только срок.
Тест, предложенный Биллом, был прост и гениален. Руководство после некоторых колебаний разрешило ему провести эксперимент.
Однажды после завтрака Билл усадил два десятка своих питомцев в автобус, предварительно отобрав у них все документы и деньги, загадочно улыбнулся и велел водителю ехать на запад.
– Куда именно? – поинтересовался шофер.
– Все равно, – ответил Билл.
Ехали долго. Останавливались дважды: для обеда и ужина. Говорили о чем угодно, но только не о предстоящем деле. В разведке так принято. Начальство само знает, когда открыть исполнителям тайну предстоящей операции и поставить задачу. Поздней ночью остановились на окраине маленького сонного городка. В салоне автобуса вспыхнул свет. Билл обвел лица курсантов испытывающим взглядом и сказал: