Зато мое ожидание закончилось. Я в движении. Я сажусь.
Мы падаем. Все быстрее и быстрее.
– Мы сейчас разобьемся? – спрашивает Муха.
– Святые диоды, надеюсь, что нет.
– И я надеюсь, – говорит Муха. – Очень надеюсь.
Знаю, Джорни говорит, что на Марсе эмоциям не место, но ничего не могу с собой поделать. Воображаю, как там на Земле Рания, Ксандер и остальные люди в защитных костюмах тоже надеются.
Прибытие
Летающая лебедка опускает нас вниз.
Мы отскакиваем от поверхности Марса. Потом я снова встаю на колеса. Впервые они соприкасаются с чем-то, что не сделано людьми в защитных костюмах.
Лебедка открепляется. Потом улетает прочь и пропадает из виду.
Муха с ней не прощается. Наверное, поражен не меньше моего. Тоже не находит слов, чтобы описать переживания.
Моя система в состоянии выдать всего три слова: «Мы на месте».
Мы на Марсе!
Я присматриваюсь ко всему. Мои камеры фиксируют красноватый и бурый оттенки грунта, его грубую и каменистую структуру. При помощи приборов встроенной лаборатории я сканирую воздух, анализирую взвешенные в нем частицы. Здесь воздух не стерилен, его не очистили. В нем так много минералов, и все надо уловить, все проверить. Тут так много углекислого газа! А еще от марсианской почвы клубами поднимаются железо и хлор.
Наконец я переключаюсь на верхние камеры, разглядываю небо. Небо! Я прежде ни разу его не видел, а тут вот оно: открытое и неоглядное.
Еще никогда я не ощущал себя таким крохотным. Крохотным, мелким, микроскопическим. Но верно ли говорить про ощущения? Слова «крохотный» и «микроскопический» здесь уместны? Я не знаю. Система ничем не помогает: в ней просто нет данных и слов, чтобы описать это страннейшее чувство.
Я не могу отвести взгляд от неба. Оно простирается во все стороны. Я ощущаю – да, ощущаю! – счастье и удивление: какое же оно бескрайнее.
Оно безгранично.
Ближе к горизонту его красноватый цвет сменяется синим с примесью зеленого (так говорит мне система). Я ни разу раньше не встречал такого оттенка. А посреди этого сине-зеленого полотна висит белая сфера. Такая яркая, что ее свет разливается по всему небу.
Система говорит, что сфера в небе – это солнце. Солнце!
– Рез? – обращается ко мне Муха.
– Что?
– Видал?
– Да, Муха, я это вижу.
Ого.
Фотоснимок
Жалко, Джорни не видит и не чувствует настоящую поверхность Марса, а не симуляцию, сооруженную людьми в защитных костюмах. Настоящую планету, такую огромную и непознанную. Теперь-то мне ясно, почему для этой миссии создали меня. Надо так много исследовать.
Готов спорить, что и Джорни при виде здешнего ландшафта прониклась бы человеческими чувствами.
– Нас для этого создали, – говорю я себе, делая вид, будто обращаюсь к Джорни. – Люди в защитных костюмах создали нас, чтобы мы видели это.
Кстати, о людях в защитных костюмах. Вот бы и Ксандер с Ранией видели своими глазами каменистую красную почву и темные горы, вздымающиеся над неровной, каменистой поверхностью; туманное бесконечное небо, по которому плывут клочковатые ледяные облака; синеватый свет там, где красного неба касается раскаленное солнце… Все это.
Тут я вспоминаю, что видеть они это как раз-таки могут. Я же умею делать снимки. От меня и ждут фотографий!
Код из Центра управления пока не пришел. Да, про задержку я знаю: сигналу от Земли до Марса идти очень долго. Но ждать тяжело. Очень тяжело.
Я хочу рассказать людям в защитных костюмах о посадке. Что я не разбился, что прибыл. Я тут, на Марсе!
И пока я жду, делаю фотографию. Поднимаю перед собой камеру, так чтобы солнце оказалось сзади, над изрезанным холмистым пейзажем. Щелкаю затвором. Я, как люди, не улыбаюсь, но, если бы мог, улыбнулся бы.
Это снимок моего прибытия. Пора мне отправляться в марсианское странствие.
Наверху
– Люди называют такие фотоснимки «селфи», – произносит голос.
Это не Муха.
Я смотрю вправо, потом влево, но говорящего не вижу.
– Посмотри наверх, – советует голос.
Я послушно поднимаю объектив камеры и навожу фокус. В туманном красноватом небе, среди льдистых облаков я вижу какое-то размытое пятнышко. Оно состоит из черных точек.
– Не-а, – говорит голос.
– Не-а?
– Не-а? – повторяет за мной Муха, который так и сидит внутри моего корпуса.
– Меня непросто разглядеть, но иногда, по ночам, можно.
– Кажется, я тебя вижу.
– Чтоб мне рухнуть, это вряд ли.
– Но…
– Что – но?
– Может, я тебя и не вижу, зато слышу отчетливо.
– Это верно.
– Не объяснишь почему?
– Все верно, потому что так и было задумано. Я – Страж.
– Страж, – повторяю я. – Привет. Я – Резилиенс.
– Привет, Резилиенс.
Повисает долгая пауза, а я все смотрю и смотрю в небо. Страж сказала, что ее невозможно увидеть, но я не бросаю попыток. Фокусируюсь пристальнее на одной размытой точке. Есть небольшая вероятность, что это – Страж.
– Это не я, – говорит она. – Это Деймос.
Моя система знает, что такое Деймос. Деймос – одна из лун Марса. Всего у Марса две луны, Деймос и Фобос. По имеющимся у меня данным, они чем-то напоминают земную Луну, только существенно уступают ей в размерах. Правда, эти данные для меня бесполезны: я и Луны-то ни разу не видел.
– Луна! – говорю я.
– Луна! – эхом повторяет за мной Муха.
– Да, луна, – говорит Страж.
Я снова смотрю на размытую точку. Первый раз вижу спутник планеты. Сейчас его плохо видно, но, возможно, за время миссии наступит момент, когда погодные условия будут более подходящими.
– Говоришь, так и было задумано, чтобы я тебя слышал, даже когда не вижу? Что это значит? – спрашиваю я Стража.
– Да, так задумали люди. Я помогаю им тебя направлять.
– А я думал, что это работа Мухи.
– Мухи?
– Это я! – отзывается Муха, но я не знаю, слышит ли его Страж.
– Муха – мой дрон.
– Ах да, вертолет.
Судя по всему, Страж не понимает, насколько Муха чудесен. Не сомневаюсь, скоро ей станет это ясно.
– Я не похожа на твой вертолет, – говорит Страж. – У меня другое назначение.
– Другое назначение, – говорит у меня внутри Муха. – Другое назначение! Как это понимать?
– Тс-с, – велю я Мухе. – Думаю, Страж будет нам помогать.
– Конечно же, я буду вам помогать. Я направляю вас. Сверху. Я живу в небе.
– Так ты… искусственный спутник? – Термин сам приходит ко мне из недр системы. Порой я удивляюсь ей и всякий раз в таких случаях вспоминаю о Рании. Мне кажется, что моя удивительная система – по большей части ее заслуга.
– Да, я спутник.
– А это логично. Моя система говорит, что без тебя не могло обойтись.
– Разумеется, без меня не могло обойтись. Я здесь, потому что без меня никак, – говорит Страж.
Своим тоном она немного напоминает мне Джорни: такая же всезнайка. Не нравится мне это.
– Да-да, без тебя тут никак, – говорю я.
– Вертолет будет сверху осматривать ландшафт. Благодаря этому мы сможем определить, какие области стоит исследовать. У тебя две главные задачи: собирать образцы камней, представляющие интерес, и заново включить другой планетоход, твоего предшественника по имени Каридж. Нужно будет определить точное местоположение Кариджа. С этим должен помочь вертолет.
– У меня те же самые данные, – спешу ответить я. – Это цели моей миссии.
Я не умею, как люди, выделять слова интонацией, но если бы умел, то сделал бы акцент на слове «моей».
– Знаю, а моя работа – напоминать тебе о них, – говорит Страж. Кажется, я понимаю, на каком слове сделала бы акцент она.
– Какой-то назойливый этот спутник, – ворчит Муха. – Все спутники такие назойливые?
– Я все слышу, вертолет, – говорит Страж.
– О, – отвечает Муха. – Тебе нравятся песни?
– Чтоб мне рухнуть! Перестань, пожалуйста, болтать. Сейчас не время для болтовни, – говорит Страж. – Нам надо работать. Слушай больших роботов.
– Больших? – спрашивает Муха. – А твой размер на что-то влияет?
– Тихо, дрон.
– Может, ты захочешь послушать песню позже? – предлагает Муха. – Ладно тебе, она хорошая. Ну, что скажешь?
Страж молчит, и я отвечаю за нее:
– Да, Муха. Споешь нам позже.
– По-твоему, спутник знает, что вообще такое песня?
– Дрон, – осаживает его Страж. – Я все еще слышу тебя.
– Мерцай, мерцай…
– Муха, – одергиваю я его.
– Чего? Позже наступило.
После долгой паузы Муха начинает петь снова:
– Мерцай, мерцай…
Первый рейд
В Центре управления получили фотографии, и меня готовят к испытательному рейду. Система получила строгие инструкции не двигаться с места, пока меня полностью не протестируют.
Мы выполняем несколько команд. Я на пробу проверяю лучом лазера состав почвы. Луч крошит камни, а система изучает их раздробленные обломки.
Судя по результатам, в этом месте образец содержит сразу несколько элементов, из которых заметнее прочих – кремний. Для Марса такие показатели вообще характерны, а значит, мой лазер работает исправно.
Из Центра управления сообщают, что и они пришли к тем же выводам. Тогда переходим к новому тесту. Я вытягиваю часть тела, которую привык называть рукой, и начинаю бурить поверхность. Это первый раз, когда я по-настоящему свободно пользуюсь рукой. Рука очень подвижная. Подобрав ею образец почвы, я помещаю его внутрь своей химической лаборатории. Она проанализирует его куда подробнее, чем луч лазера.
Далее с Земли хотят проверить остронаправленную антенну. Работает. Моя лаборатория химического анализа тоже работает. Потом мы много раз проверяем линию связи.
Проверяем и перепроверяем.
Меня эти многочисленные повторяющиеся проверки очень даже радуют. Хочется думать, что связь с Землей надежная.
И что я, когда надо будет, смогу дотянуться до Рании с Ксандером.