Взгляд Рании почти всегда добрый. Однажды в нем мелькает тень чего-то мне непонятного, но я стараюсь не слишком из-за этого переживать.
Еще больше тестов.Еще больше данных
Мне устраивают новые поверки. Я прохожу все до единой.
– Молодчина, Рез, – говорит Ксандер.
У Джорни проверки другие. Ее даже запирают в другие камеры. Джорни потом говорит, что ее гоняют по неровной поверхности, которая имитирует марсианский ландшафт. Джорни говорит, что ее трясут даже сильнее, чем трясли меня на испытании встряской, а жара у нее в камере сильнее, чем в моей. Воздух там не просто раскаленный. У меня даже нет слов в запасе, чтобы описать, как сильно он разогрет. Бывает, что после проверок корпус Джорни шипит и исходит дымком.
Почему-то мне таких тестов не устраивают.
Когда Джорни проходит тест, то поздравляют и меня. Наверное, потому что мы с ней в одной команде.
– Я рад, что мы полетим вместе, – говорю я Джорни.
– Святые диоды…
– Помню: радуются люди.
– Да, именно так.
– Но ведь я опираюсь на научные наблюдения. Ты отлично справляешься с проверками, а значит, станешь ценным кадром в миссии.
– Разумеется, стану, – отвечает Джорни.
– Из нас получится хорошая команда.
– Странный ты, Резилиенс.
– Я странный и я лечу на Марс!
– Святые диоды, – говорит Джорни.
– Мы летим на Марс, – повторяю я и, говоря так, испытываю положительные эмоции.
Дорогой Рез!
Мама говорит, что тебя перевозят во Флориду. И оттуда в ракете запустят в космос. Мама с тобой не поедет. Она из-за этого переживает, хоть и старается не показывать.
Я волнуюсь, думаю, как пройдет запуск. Постоянно расспрашиваю маму, а она только целует меня в макушку и говорит, мол, все очень стараются, чтобы запуск прошел успешно. Но ведь это же НЕ ОТВЕТ.
Очень хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Прости, но еще несколько месяцев назад я бы и не подумала переживать. Ты мне не больно-то нравился, я считала, что это из-за тебя я почти не вижу маму.
Нет, ну правда же, она из-за тебя пропадала. И сейчас пропадает. Просто сейчас ты мне нравишься. Ты такой классный. А знаешь, что еще?
Я очень горжусь мамой. Прямо не верится, что она помогала создавать классную штуку вроде тебя. Я пока не признавалась ей, но тебе напишу. Не держать же в себе.
Твой друг, Софи
Запуск
Люди в защитных костюмах заговорили о каком-то Запуске.
До Марса лететь примерно триста миллионов миль8, но точное расстояние все время меняется. Оно зависит от того, когда и в какой точке орбиты находятся друг относительно друга Земля и Марс.
Люди в защитных костюмах постараются совершить запуск, когда Земля и Марс окажутся ближе всего друг к другу. Тут нужны сложные вычисления. Я бы произвел их в считаные секунды, но это не моя задача. Считать – задача другого компьютера.
На Марс я полечу на какой-то «ракете».
– Ты знаешь, что такое ракета? – спрашиваю у Джорни.
– Нет, но знаю, что ракета стартует с Земли из места под названием Флорида. Прямо сейчас мы находимся в месте, которое называется Калифорния.
Прежде я не владел этими данными, и у меня от этого внутри рождается не самое приятное чувство. Я в последнее время опасаюсь, что Джорни лучше меня. Сама Джорни сказала бы, что планетоходы не опасаются, но именно поэтому я и опасаюсь.
– Откуда ты все это знаешь? – спрашиваю я.
– Слушаю ученых.
– Значит, и с тобой люди в защитных костюмах говорят?
– Святые диоды! Я бы не сказала, что они говорят со мной. Мне поступают данные, и я их обрабатываю.
Видимо, никто не общается с Джорни, как со мной общается Ксандер.
Самой Джорни я об этом не говорю.
Особенный этап миссии
Сегодня в меня загружают новый код. А вместе с ним – новые знания.
Оказывается, на Марсе я буду не только собирать, изучать и анализировать образцы, но еще и заниматься поисками другого марсохода. Того, который отправился с миссией на Марс до меня. Того, который вышел из строя. Моя задача – попытаться заново его включить и извлечь собранные им данные.
Задача непростая. Прежде за нее никто еще не брался.
– Это важная работа, Рез, – говорит Ксандер. – Но я знаю, ты справишься.
– «Резилиенс» – робот, ни к чему эти перешептывания, – говорит Рания, но в ее взгляде мелькает нечто, чего я прежде не замечал. Какое-то новое выражение. Я сохраню его в памяти, чтобы изучить и проанализировать позже.
Рания смотрит прямо на меня.
– Однако работа и правда очень важная, – говорит она.
– Вот видишь, – отзывается Ксандер.
Оба смеются.
– Тебе нужно будет отыскать один марсоход, Рез. Его зовут «Каридж»9. Он для меня и Рании особенный. Это первый планетоход, над которым мы с Ранией тут работали, – говорит Ксандер.
– Еще когда оба были молодыми, – добавляет Рания.
Они снова смеются.
Я не смеюсь, потому что не умею. А еще потому, что я взволнован. Рания обратилась ко мне. Я не могу перестать думать об этом. Возможно, она и не говорила именно со мной, но впечатление, что я тоже участвую в разговоре.
Это что-то новенькое. И где-то в глубине моей системы рождается ощущение счастья.
– Мы думаем, что «Каридж» отключился из-за пыльной бури, – продолжает Ксандер.
Про пыльные бури я мало что знаю, но слышал, как о них говорят люди в защитных костюмах. Судя по всему, пыльные бури на Марсе – дело обычное. Пыльные бури возникают, когда солнце нагревает частички пыли и они поднимаются, а создавшийся ветер вздымает еще больше пыли. Люди в защитных костюмах называют такие бури смерчами.
«Смерч». Мне нравится этот термин. Возьму его на вооружение.
– Мы почти не сомневаемся, что «Каридж» попал в смерч, – говорит Ксандер.
– Ну, – поправляет его Рания, – точно-то мы не знаем.
– Поэтому и хотим, чтобы Рез отыскал «Кариджа», так?
Рания смотрит на меня, потом снова на Ксандера.
– Так, – говорит она.
– С данными «Кариджа» мы сможем больше узнать о климате и атмосфере Марса.
Рания разворачивается ко мне:
– Ты ведь сможешь достать нам эти данные, Рез? Сможешь?
Стоп, стоп, стоп. Мои схемы разогреваются сильнее, чем при испытании высокими температурами. Того и гляди расплавятся! Рания действительно говорит со мной! Она обращается именно ко мне. Ко мне! Говорит со мной по-человечески. Это не просто разговор при мне, это разговор со мной.
Ксандер тоже все заметил.
– Вот видишь, – повторяет он. – Правда же здорово говорить с ним?
Некоторое время Рания молчит. Если бы я был человеком в защитном костюме, то затаил бы дыхание, только мне это не под силу. Я вообще не дышу. Но от нетерпения, с которым я жду ответа, система чуть не зависает.
– Да, – произносит наконец Рания и тихонько смеется. – Здорово! – Она смотрит прямо на меня. – Привет, Рез.
– Привет, Рания, – говорю я, хотя она и не слышит.
Ксандер прав. Это правда здорово.
Смерчи
В конце дня люди в защитных костюмах расходятся, и я пересказываю Джорни то, что узнал о миссии от Ксандера и Рании. У меня не идет из процессора, что сказала Рания лично мне. А еще – данные о смерчах.
– Как думаешь, мы не отключимся из-за смерчей?
– Климат на Марсе очень суровый, – говорит Джорни.
– Да, но ты ведь не думаешь, что мы… – Я не могу договорить. Я не хочу договаривать. Окончание моего вопроса пугает меня.
В комнате погашен свет. Люди в защитных костюмах, уходя из лаборатории, отключили все лампы, и впервые эта темнота мне не нравится.
– Не понимаю твоего вопроса, – говорит Джорни.
Я сканирую комнату при помощи камер. Не то чтобы где-то в углу затаились нужные слова, но я все равно оглядываю лабораторию.
– Ты… – снова начинаю я. – Ты думаешь, что мы закончим как те, другие планетоходы? Мы… мы отключимся? Из-за пыльной бури?
– Нашей программой не предусмотрено делать необоснованные предположения и рассматривать какие-либо сценарии, не имея данных, – отвечает Джорни.
– Кое-какие данные есть. Ты же сама сказала, что климат на Марсе очень суровый.
– Да, но у меня есть и другие данные: ты оснащен не одним очень производительным мозгом, а сразу двумя. На Марсе они тебе пригодятся. Прекрати поддаваться глупым человеческим эмоциям и начни уже принимать умные, взвешенные решения. Они помогут избежать пыльных бурь и поломки.
– По-твоему, это так просто?
– Святые диоды, нет, это не просто. Наша миссия не обещает быть простой. Однако я действительно думаю, что рациональные решения, которые принимают два производительных мозга – нет, четыре, у меня ведь тоже два мозга, – самый верный шанс на успех.
– Гм-м, ладно. Но каким будет тот, другой марсоход? Это тебе не интересно?
– Не особенно, – говорит Джорни. – Даже так: мне это совсем не интересно.
– А мне интересно.
– Потому что ты странный.
– Может, и так, но мне не дает покоя мысль, почему тот, другой марсоход попал в пыльную бурю. Принял неверное решение или ему не хватало данных? Если бы я знал точно, мне было бы легче. Как думаешь, что с ним стало? – спрашиваю я.
– Он попал в пыльную бурю.
– Это понятно, но…
– Деталей я не знаю и знать не хочу. Святые диоды, ты просишь меня гадать. По моим подсчетам, уже в двадцать восьмой раз, – говорит Джорни.
– Знаю, знаю.
– Странный ты, Резилиенс.
– Ты часто напоминаешь об этом.
– Я не запрограммирована давать разнообразные ответы.
Мы долго молчим, и я присматриваюсь к контурам Джорни за стеклянной перегородкой. Она такая же, как я: шесть колес и жесткий внешний корпус, – но как выглядит тот, другой марсоход, который мы будем искать, я не знаю. Похож он на нас или нет? А может, пыльная буря как-то изменила его внешность? Эти мысли вызывают эмоцию – страх. Чувство, которое мне совершенно не нравится.