– Слушай, ты такая... У меня просто все внутри тает...
– Брось.
– Не брошу... Я тебя теперь не брошу...
– Пошли в Кунсткамеру.
– Давай. Куда угодно.
Мне казалось, что отвратительный запах, проникая под одежду, ползет у меня по коже.
Как обычно, в женский туалет стояла длинная очередь. Передо мной девушка с сумкой на толстой золотой цепи говорила уставшей женщине, широко раскрыв глаза:
– Я совсем не испугалась... Я думала, что страшнее будет... Может, фантазия моя слишком сильная, что ли... Но не страшно было... Правда... Совсем не страшно. То есть, конечно, можно было испугаться... По идее... Но я не испугалась... Подумаешь, зародыши там всякие в колбах... И дети... Может быть, толстокожие мы теперь такие, но мне страшно не было. Нет, совсем не страшно... Я помню, когда маленькая была, мы на помойке нашли младенца мертвого... Так он мне до сих пор снится... А тут... Ну совсем не страшно... Может, потому что они какие-то не цветные, что ли... Лет-то им сколько... В банках своих выцвели давно... А без цвета будто и не настоящие... Вот, наверное, потому и не страшно. А тот, на помойке, был яркий-яркий... Прямо фиолетовый или багровый... Не помню... Но точно цветной-цветной... Цвет – это сила...
– У меня тоже шок был, когда родители первый цветной телевизор купили. Мне тринадцать лет было... Настоящий шок. – Женщина провела рукой по волосам, будто проверяя, есть ли они там.
Тут дверь в туалет распахнулась, впуская в кафельный ящик наследника. Не успели бабы запаниковать, как он схватил меня за руку и выдернул оттуда – на улицу.
– Там же можно воздухом отравиться?! Ты что?
– Зато там история была замечательная...
– Никогда не думал, что ваша профессия настолько вредная...
– Нет невредных профессий...
– Есть.
– Ну, какая?
– Ну... Например, библиотекарь... Абсолютно безвредная...
– А вот и нет. Если бы я была библиотекарем, я бы уже давно, наверное, умерла...
– Что так?
– У меня зверская аллергия на книжную пыль... Я бы зачихалась до смерти...
– Ты как ребенок.
– Что?
– И мне это страшно нравится...
– Мне в гостиницу пора.
– Почему так рано?
– Ну, потому что ко мне сегодня... Почему я должна объяснять... Нужно, и все...
– Правда... Ты ничего никому не должна... А мне знаешь что понравилось в Кунсткамере?
– Теленок двухголовый?
– Нет... Панголин.
– Что?
– Панголин, обитающий в Индии и на Цейлоне.
– Кто?
– Manis pentadactyla...
– Что это такое?
– Животное.
– Животное? А то, что ты только что сказал, это что?
– Это то, что под ним написано было. Но больше на шишку огромную похоже... А латынь я в Меде учил, но так и не доучился... Смысла не было...
И тут я увидела, какие у него глаза – ореховые по ободку с зеленью к зрачку...
Вечером ресторан выглядел совсем по-другому. Муж уже несколько минут перечитывал меню. За соседним столом сидела красивая мама мальчика, но без него, а с какой-то женщиной в черном деловом костюме. Красавица, наоборот, сияла многоцветием и крупными камнями украшений.
– Ты знаешь... – Дама в черном подвинула очки вверх по переносице. – Я всегда удивлялась, как это люди живут в квартирах на первом этаже. Вся их жизнь, особенно когда темно, как на ладони. Вот они едят, вот понесли на кухню посуду, вот расправляют кровать, вот кричат на детей, и все это под чужими взорами и разговорами. Я и сама люблю смотреть в чужие окна, как и в аквариумы – что там за жизнь, какие повадки у этой с синим плавником. Но как так можно жить – я лично не понимаю.
– А мне кажется – это здорово! – Красавица рассмеялась. – Бог ведь тоже все видит – и никого это не смущает. Пусть смотрят, кому нужно! Мне это даже нравится. Я думаю, здорово, когда на тебя смотрят. Это заставляет быть красивее, значимее, не заниматься ерундой. Я не хочу даже возможности закрыться от других.
Она расхохоталась опять. Мой муж тоже взглянул на нее и перелистал меню еще раз.
– А кормят прилично?
– Да.
– Слушай, я голодный страшно...
– Нам нужно поговорить...
На эту фразу он будто весь сжался.
– Да? Ну да, да, наверное... Хорошо.
Опять открыл меню. Я вдруг увидела, как много у него седых волос. Он поднял на меня глаза.
– Ну, что ты будешь?
– Знаешь, я, пожалуй, закажу гамбургер.
– Гамбургер? – Он отложил меню.
– Ну да... Захотелось.
– Да нет, лучше стейк... Думаю, гамбургер здесь брать не стоит.
– Почему-то захотелось гамбургер.
– Чего вдруг? А как насчет здоровой пищи?
– Да ну ее, эту здоровую пищу.
– Стейк хотя бы руками особо не хватали.
– Ну и пусть.
– А потом, когда приносят тебе кусок мяса, ты видишь, по крайней мере, что ты ешь...
– Все равно.
– А в гамбургер твой, небось, напихали всякого...
– Ну и что.
– А потом, видишь, там стейк принесли, справа от тебя! Так аппетитно выглядит...
– Говорю тебе, что мне все равно, как выглядит стейк, я хочу гамбургер.
– Глупо.
Вернулся официант и лихо выхватил из-за спины блокнот.
– Мне, пожалуйста, гамбургер. – Я торопилась, будто муж мог заказать мне что-нибудь совсем другое.
Муж опять открыл и пролистал меню.
– И мне... тоже, – сказал он и отвернулся к окну. – Какой все-таки Питер классный...
Я тоже посмотрела на реку и на ползущую по ней ржавую баржу.
– Извини меня... Все так непросто... – Он вздохнул.
– Да, все так непросто.
Он взглянул на меня с интересом.
– А кто тебе рассказал?
– О чем?
Он вздохнул опять, снял очки и отложил их в сторону.
– Что мне делать? А? Вот ты бы что делала на моем месте?
– Я?
– Я же не знал...
– Не знал?
Он кусал палец у ногтя.
– Что мне делать? А? Что, думаешь, мне делать?
Я просто внимательно наблюдала, как он пытался вылезти из чего-то узкого.
– Она в положении... Я сам не знал... Она сделала тест...
– Что?
– Не перебивай меня, пожалуйста... Мне, между прочим, очень трудно говорить... Я не понимаю, как это все случилось. Ты не обижайся, я знаю, что мне, конечно, нет прощения... Но так все завернулось... Она добрая... Она, между прочим, никогда о тебе плохо... Никогда! Она одинокая – у нее родителей нет. Ты должна понять... Прости, я не хотел... Нет, не нужно, дай мне договорить... Ей, ты знаешь, ничего от меня не нужно... Понимаешь? Она мне так и сказала... «Мне ничего от тебя не надо!» Сильная! Она молодая очень, но не думай, не такая, как многие из них... Но ты же чувствовала, что у нас... В последнее время... А ей и вправду ничего не надо. Она мне так и сказала: «Мне ничего от тебя не надо!» Ты же понимаешь... Ну, что я в этой ситуации... Как все сложно... Ты будешь свой гамбургер доедать?
– Один вопрос...
– Да, да, конечно!
– Что же ты меня телефоном как гарротой?
– Извини. Так я доем твой гамбургер?
Потом я долго лежала в горячей воде в ванной и рисовала на мутном зеркале сердечки... А потом спала.
Ночью проснулась.
Телефон показал восемь пропущенных звонков от наследника.
Вечеринка по поводу премьеры. Улыбки, вопросы, сплетни... Стало совсем плохо. Хорошо, что зазвонил телефон.
Он встретил меня у подъезда. Мы долго целовались в лифте. Шелковые простыни прохладно облизывали тело. Мне показалось, что я сошла с ума...
Чуть обозначился квадрат окна. Он спал, по-детски разметавшись в постели. Я решила уйти, пока он не проснулся. Тихо оделась и на цыпочках пошла к дверям.
– А ну-ка стой!
– Мне нужно...
– Еще рано. Потом тебя отвезут.
– Мне правда нужно.
– Зачем ты так делаешь?
– Мне нужно в гостиницу.
– В пять часов утра? Иди сюда.
– Что?
– Прошу тебя. Подойди ко мне.
Я послушно подошла и села на кровать, будто к больному. Он чуть приподнялся на подушках и внимательно смотрел на меня.
– Так ты хотела сбежать?
– Я позвонила бы завтра...
– Завтра... Ты бы мне позвонила...
Я промолчала.
– А что, я – плохой любовник?
– Перестань...
– Перестань?.. – Он вдруг закричал. – Ты бежишь от меня ночью, чтобы завтра я проснулся один?! Нет! Так – не пойдет! Ты будешь со мной! Слышишь?
Он легко выдвинул верхний ящик тумбочки. Достал оттуда пистолет. И приставил его к моему лбу:
– Так не пойдет! Что значит – ты захотела уйти?! Мы теперь вместе! Разве тебе не ясно? Мы вместе! И я делаю с тобой все, что захочу! И никуда ты не можешь от меня уйти, пока я тебя не отпущу! Поняла? Никуда! Мы теперь – одно!!!
– Убери пистолет.
– Нет!
– Убери...
– Хотела сбежать?.. Да?.. Сбежать?.. От меня?.. А? Чего молчишь? А?.. Говори! Хотела?.. По-тихому?.. Да?
– Я просто хотела вернуться в отель.
– Я тебя никуда не отпущу! Поняла? Никуда!!!
Тогда я наклонилась вперед и со всей силой уперлась в это дуло, так что ему невольно пришлось согнуть руку, и отчаянно заорала:
– Я запрещаю тебе это делать! Запрещаю! Нельзя!
Потом резко встала, оделась трясущимися руками, развернулась и на непослушных ногах пошла к дверям. Он тяжело дышал сзади, а я шла, зажмурив глаза.
В подъезде подростка не было.
В зеркале лифта на меня смотрела усталая женщина, на лбу у нее горела вмятина – кружком.
Все следующее утро лил дождь. Я сидела одетая у бассейна, кутаясь в два больших полотенца. Меня трясло, было влажно, пахло хлоркой и почему-то диоровскими духами. Кто-то забегал, закричал, и из воды вытащили все того же знакомого мне мальчика. Красивая мама пыталась стянуть с него мокрую рубашку, но он выскользнул и, быстро перебирая тонкими ногами, прибежал ко мне.