– Вы ведь встречались, да? – спрашиваю я и тут же жалею об этом.
– Да, в самом начале. Когда только приехали. Мы из одного набора, оба стали разведчиками, даже были в одном отряде. Но с ней было непросто. Знаешь, как бывает… строить отношения с некоторыми людьми – тяжелый труд, который не стоит результата. Я никогда не знал, что может ее разозлить или обидеть, что у нее в голове. И однажды устал.
Вот это он разоткровенничался! Мне почему-то становится неловко. А когда представляю, как Алиса и Адам гуляют за ручку…
Быстро меняю тему:
– А почему нет других девушек-разведчиков? Разве за шесть лет не было подходящих?
– Как тебе объяснить… Дело не только в хорошей физической подготовке и обучаемости – девушек с такими качествами много. Тут нужен особый склад характера. У Алисы он есть. Мне показалось, что у тебя тоже, потому я попросил тебя в свой отряд.
– Теперь не кажется? – негромко спрашиваю я.
– Нет, я все еще так думаю. У тебя не все выходит, но ты не бросаешь дело, даже если больно и страшно. И не пытаешься выглядеть лучше, чем есть. Быстро приспосабливаешься к ситуации, помогаешь другим, когда самой тяжело. А еще мне кажется, что ты хороший командный игрок. Это важнее всего остального.
От него это звучит не как комплимент, а как характеристика, просто констатация факта. И это именно то, что я хотела услышать: он правда думает, что я заслуживаю быть разведчиком. И не считает меня обузой.
– Я рада, что ты так думаешь.
Мы сидим в тишине несколько минут.
– Ты рада, что попала в Центр? – спрашивает Адам.
– Не знаю. Иногда рада, иногда – нет.
– Я тоже не знаю до сих пор, а ведь четыре года прошло. К тому же то, что здесь происходит… Доктор Агата ведь…
Он запинается, прерывает мысль.
– Что?
– Забудь. Я все-таки попробую поспать.
Он торопливо поднимается и уходит. И что хотел сказать? Вот сиди теперь и гадай.
Утром, как обычно, быстро моюсь и меняю белье, пока все спят. Только тогда бужу парней. Завтракаем скудно: всего за три дня наши запасы уменьшились вдвое.
– Сегодня перед обедом порыбачим, – говорит Адам.
Проволочив ноги до обеда, останавливаемся, оставляем вещи в тени раскидистого дерева, названия которого я не знаю. Тут везде такие. Адам находит в своем рюкзаке крючок и леску, сооружает удочку, вместо наживки – кусок колбасы. Заняться нечем, поэтому мы с Гарри устраиваемся на влажном зеленом камне над самой водой и просто наблюдаем, как Адам, вошедший по колено в воду, ловит рыбу. Рыбы здесь много, так что улов хороший: две крупных, с переливающейся, почти зеркальной серебристой чешуей, и пара рыбешек поменьше. Потом Адам показывает, как чистить и потрошить добычу. Скоро мои руки пахнут рыбой, чешуйки забиваются под ногти. Довольно отвратительно, но раз уж Адам сказал, что я легко приспосабливаюсь, надо держать марку. Поджариваем улов на костре, посыпав солью и перцем. Вкусно – пальчики оближешь!
После обеда я стираю свои вещи в реке, пока парни доедают рыбу. Слышу обрывки их разговора:
– …И он начинает доказывать, что как раз на днях купил такой же плеер, как у меня украли! – эмоционально рассказывает Гарри. Адам смеется – не просто усмехается, а смеется в голос. Ну надо же, не такой он и ледышка.
Подхожу ближе, чтоб развесить одежду на толстой ветке дерева.
– Вероника, – зовет Гарри, – Адам сейчас будет связываться с Центром. Придется остаться здесь до утра. Не хочешь пока пойти поискать ягоды или корешки?
– Ладно, – пожимаю плечами.
Мы берем винтовку и пистолет – на всякий случай. А Адам тем временем достает из рюкзака маленькое устройство – такие же дала мне Агата.
– Что это? – тут же спрашиваю я.
– Связное устройство. Надо отчитаться, как проходит разведка.
Так вот что лежит где-то на дне моего рюкзака.
– Ты знала, что Адам тоже сирота? – говорит Гарри, когда мы отходим подальше.
– Нет, а что?
– Тебе это странным не кажется? У тебя нет родителей, у меня, у Адама. И у близнецов, и у Архипа. Ник тоже живет с теткой и сестрой.
– Ну… странно, да. О чем это говорит?
– Не знаю. Но как-то много сирот среди Резистентов. И все лишились родителей довольно давно.
– Не складывается, – возражаю я, – у Наты, например, все в порядке с родителями.
– Наверное, я ищу смысл в том, что смысла не имеет, – вздыхает Гарри.
За прогулку мы так и не находим ничего съедобного, как и в следующие дни. Питаемся рыбой, стараемся хранить запасы из Центра, но они все сокращаются, а на исходе только шестой день.
Солнце уже опускается за линию горизонта, и цвета кажутся поблекшими. Я натерла ноги обувью, иду, чуть прихрамывая. Мы все устали, хотя и не говорим об этом.
У Адама в руках навигатор, он показывает, что осталось уже немного.
– Завтра к обеду будем на месте, – уверяет он.
– Может, ускоримся и не будем пока ложиться спать? Лучше заночевать в городе, – предлагает Гарри.
Адам качает головой:
– Мы выдохнемся. И идти будем до полуночи, если не дольше. Пересекать пустошь в темноте слишком опасно.
Гарри недовольно фыркает и бросает рюкзак на землю.
– Отлично, ложимся спать. Какая разница – спать посреди пустоши или идти через нее? Или хищники на лежачих не нападают?
– Гарри, не я придумывал правила и расписание, – Адам медленно оборачивается, пряча навигатор в карман. – Я понимаю, что тебе хочется поскорее попасть в город, но мы не можем идти ночью.
– Мы потратили целый вечер вчера, потому что надо было связаться с Центром и доложить о том, что ничего не происходит. Могли бы сейчас быть на месте.
– Да ладно, – встреваю я, – ну, будем на полдня позже.
Еще не хватало, чтобы парни сейчас поссорились. Но они и так уже утихомирились, начинают располагаться на ночлег и распаковывать спальники. Правда, молча.
– Твоя очередь дежурить первым, – говорит Гарри.
– Разве? – Адам, похоже, раздражен. – По-моему, твоя.
– Я вчера первым дежурил, забыл?
– Ребят, давайте я подежурю, спать все равно не хочется, – успокаиваю их я. Ведут себя как дети. Может, отоспятся и станут посговорчивее? Оба скрываются в спальниках и скоро затихают. А я сижу с винтовкой и фонариком, маясь от скуки. В следующую разведку возьму с собой книгу, хотя бы атлас по ботанике, а то так свихнуться можно. Где-то вдалеке слышно клокотание птицы. Это хорошо, – может, скоро найдем место для охоты. Может, это куропатка… не представляю, какие птицы могут водиться в этих краях.
Птица стихает, зато какой-то шорох раздается совсем близко. Бросаю взгляд на парней – наверное, кто-то ворочается. Звук – словно ткань спальника трется о землю. Но парни лежат тихо, а звук, кажется, все громче и громче. Вскакиваю на ноги, хватаю винтовку. Кручусь на месте, пытаясь выхватить источник шума светом фонарика. И нахожу: это куст в паре десятков метров. Внутри, в ветках, кто-то есть.
– Адам, – тихо говорю я. Кажется, что если я сейчас закричу, то этот кто-то выпрыгнет из куста. Но Адам не слышит. Зову чуть громче. Сердце колотится так, что удары почти заглушают шуршание в кустах.
Поднимаю винтовку, беру прицел. Наверняка промажу – слишком волнуюсь.
– Эй! – кричу, чтоб ночной гость показался. И в это мгновение вижу среди листьев блеск, словно мерцают в свете фонаря чьи-то глаза. Человек или зверь? Кричу снова:
– Выходи, буду стрелять!
– Что такое? – из мешка показывается сонный Гарри. Адам же молча выскакивает и хватает вторую винтовку.
– Там кто-то есть, – говорю я, и в голосе слышно сбившееся дыхание.
– Будьте тут.
Адам двигается в сторону куста. Медленно, подняв оружие, склонив голову. Я освещаю ему путь фонариком.
Все происходит слишком быстро, чтобы я успела отреагировать: из кустов вылетает что-то большое и черное, похожее на сгусток дыма, раздаются выстрелы, но существо продолжает нестись в нашу с Гарри сторону. Адам прекращает стрелять: боится задеть нас. Я в ужасе отшатываюсь, понимаю, что нужно бежать, но ноги не слушаются, меня словно пригвоздили к земле. А существо вдруг меняет направление и исчезает среди деревьев.
– Что это? – шепчет Гарри.
– Мутант, – говорит Адам, подбегая к нам. – Дикарь, но какой-то новый. Я таких еще не видел.
– Ты смог его разглядеть?
– Не особо. У него лицо и тело в чем-то черном.
– Черт, – выдыхаю я, – черт, черт…
А если оно вернется? А если их тут много? Как теперь вообще ложиться спать?
– Собирайте вещи, – говорит Адам, – отсюда нужно уходить. Придется нам пойти-таки в город сейчас.
Мы на скорую руку пакуем рюкзаки и идем вдоль реки. Приходится светить под ноги фонарями.
– Почему он наблюдал за нами? – спрашиваю я. – Он сидел и просто… смотрел. Охотится?
– Дикари не едят людей, – говорит Адам, – но никогда не знаешь, что взбредет такому в голову. Скорее всего, он хотел украсть вещи, пока мы спим. Они часто так делают. Не паникуй раньше времени.
Легко сказать. В тот момент казалось, что мутант набросится на меня и вгрызется в шею, – на том и закончится моя карьера разведчика.
– Много их здесь? – спрашивает Гарри. Судя по голосу, его происшествие тоже выбило из колеи.
– Не представляю, – зато Адам спокоен, как удав. – Обычно они не сбиваются в стаи. Может, он был один.
– А почему такой огромный?
– Обычный он. Просто в каком-то широком балахоне, а еще весь измазан чем-то черным, то ли краской, то ли грязью. Наверное, специально так разукрасился, чтобы быть незаметным в темноте.
Мы идем час за часом, и я уже выдыхаюсь. Поднялся сильный ветер, от холода немеют пальцы, но никто даже не предлагает сделать привал и погреться в спальниках или у костра. И я тоже не собираюсь останавливаться, пока не буду знать, что мы в безопасности.
Я уже едва волочу ноги, когда из-за горизонта показывается бледное солнце. Вместе с рассветом приходит спокойствие: мне почему-то кажется, что дикарь не будет нападать при свете дня.