Не знаю, сколько времени прошло, – может, часов пять. Никто не приходит к нам и ничего не объясняет. Что будет дальше? Что с нами сделают? Я могла бы поговорить об этом с Адамом, но он растерян не меньше меня, у него нет ответов. К тому же я не хочу знать. Впервые за много недель я ничего не чувствую. Даже не ощущаю себя как себя. Невозможно понять, где заканчиваюсь я и начинается ничто. Может, мои чувства просто отмерли после всего, что я пережила? Если это так, будет легче встретить конец.
Адам поднимается на ноги, делает круг по палате. От него, в отличие от меня, исходит сила и энергия. Он ищет выход. Только что мы можем сделать? Заключить с Берневым новую сделку? Нам больше нечего предложить взамен. Попытаться сбежать? Единственный путь – окно, но оно зарешечено. И я устала. Устала что-то придумывать, устала принимать решения, устала надеяться, в конце концов. Наверное, мне стоило распрощаться с надеждой в тот момент, когда я узнала о Резистентности. Гарри тогда сказал: мы все станем лабораторными крысами. Он был прав с самого начала!
За окном темнеет, и я понимаю, что прошло гораздо больше времени, чем я думала. За день нас ни разу не покормили. Зачем тратить продукты на тех, кому недолго осталось? Я ложусь и вытягиваюсь на кровати. Посплю, пока есть возможность. Здесь холодно. Когда Адам сидел со мной рядом и обнимал за плечи, было гораздо лучше, но я не стану просить его вернуться. Не время для этого.
В палате совсем темно. Я слышу, как Адам устраивается на своей кровати. Кажется, мы оба не проронили ни слова в этой комнате.
– Доброй ночи, – говорю я.
– Доброй ночи, Вероника.
Засыпаю, думая о том, что эта ночь может быть последней.
Просыпаюсь от грохота.
По привычке вскакиваю с кровати, вижу, что Адам тоже на ногах. Темно, его силуэт едва различим.
– Что такое?
– Окно, – шепотом отвечает Адам.
Я присматриваюсь. К решетке снаружи прикреплен крюк для скалолазания. От него и шум.
– Что происходит?
– Кажется, у нас еще остались здесь друзья, – шепчет Адам. Не представляю, кто может помочь нам. Ангелина? Неужели поняла, что я была права?
Снова грохот, крюк дергается, но решетка не двигается с места. Еще рывок – и она слетает с окна, исчезая где-то внизу.
– Давай! – командует Адам. Бросаюсь к окну, распахиваю его. Второй этаж – не так уж плохо, была я и повыше. Вылезаю ногами вперед и, чуть повременив, прыгаю. Я как-то забыла о ноге за день – что ж, она напоминает о себе. Боль огнем прожигает кость, но я сдерживаю крик. Но куда сильнее, чем острая боль, меня поражает то, что я вижу.
Крюк привязан к автомобилю. Дверца машины открыта, и видно, кто за рулем. Черные, как смола, волосы, татуировка на всю руку…
– Алиса! – поражаюсь я громким шепотом.
– Заткнись и лезь в машину.
Впервые я рада видеть Алису. Впервые я готова слушаться ее без всяких вопросов. Вслед за мной на землю спрыгивает Адам. Я замечаю его секундное замешательство, когда он видит лицо Алисы, и ее довольную ухмылку. Что ж, если Алиса хотела нас удивить и застать врасплох, она выбрала отличный способ.
Странно, что никто в Центре не слышал грохота решетки и шума мотора. Двор пуст. А как же камеры?
Я влетаю на заднее сиденье, захлопываю дверцу и перевожу дыхание. Через окно видно, как Адам о чем-то спорит с вышедшей к нему Алисой. Спорит недолго. Затем садится на водительское сиденье.
– Она что, не едет? – поражаюсь я.
– Нет, – отрезает Адам и жмет на газ. Я растерянно оглядываюсь на Алису, вижу только ее спину, исчезающую за углом. Почему она не пошла с нами? Если камеры засекли, что она нам помогла, ей конец. Правда, вопрос, почему она вообще нам помогала, волнует меня больше.
– Как ты собираешься выехать из Центра? – я поворачиваюсь к Адаму.
– Как-нибудь прорвемся.
Ответ не в его стиле; я привыкла, что у Адама есть план, а вот «будь что будет» – скорее моя фраза. Но выбора нет. Хорошо, что он хотя бы умеет водить, я-то газ от тормоза не отличаю.
– Сзади маски, надень сама и дай мне, – командует Адам. Позади сидений целая куча разных вещей, видимо, собранных Алисой. Я нашариваю рукой две маски – их обычно носят охранники. Вряд ли они нам помогут, особенно мне, с моими рыжими волосами, которые так и кричат: вот она – Вероника! Но маску я все же надеваю.
Мы приближаемся к центральным воротам. Охрана на месте, я вижу их издалека. Двое парней с пушками. Наши шансы – примерно один к ста, но минуту назад мы и не надеялись, что выберемся из палаты.
У ворот Адам тормозит. Парни тут же подходят к нам и склоняются к машине. У обоих лица закрыты масками, видны одни глаза, как и у нас. Я замираю.
– Нам нужно проехать, – сообщает Адам не своим голосом.
– Кто вы, с какой целью? – спрашивает охранник, и я узнаю голос Олега.
– Предъявите карточку, пожалуйста, мы не слышали ни о каких ночных выездах, – добавляет второй парень.
– Минуту, – протягивает Адам и делает вид, что роется в карманах. Сейчас они поймут, что это мы, сейчас вызовут остальную охрану, и тогда всему конец. И я решаюсь.
– Олег, – подаю голос с заднего сиденья и снимаю маску. Олег озадаченно глядит на меня; медленно осознает, с кем говорит.
– Вероника… так ты жива?
– Помоги! Нужно бежать отсюда, срочно!
Его лицо почти полностью закрыто маской, но я вижу, как он хмурится, как колеблется, принимая решение. Его напарник уже тянется к своей рации… и получает по руке, а затем в живот. Олег действует так быстро, что бедный парень не успевает подумать. Напоследок Олег с жутким глухим звуком бьет напарника по голове прикладом винтовки, и тот затихает.
– Прости, – выдыхает Олег. Да, охранник точно этого не заслужил. Как и мы все, впрочем.
Олег исчезает где-то в будке, и ворота начинают раздвигаться. Мы дожидаемся, пока Олег вернется и запрыгнет в машину, и Адам жмет на газ со всей дури. Теперь, конечно, все уже засекли наш побег, но это не имеет значения. Нам остается одно: гнать что есть мочи и надеяться, что с охраной у Стены повезет так же.
– Вы оба живы, – Олег качает головой, стягивая с себя маску.
– Вам сказали, что мы погибли?
– Да, мы были уверены в этом. Господин Бернев сказал, что Адама убили мятежники, а ты погибла при взрыве. Это просто сумасшествие какое-то!
– Спасибо, что поверил мне. И что помог сбежать.
– Как не поверить, если видишь воскресших мертвецов. Сразу стало ясно, что нам набрехали. Но куда, блин, мы едем?
– На свободу, – выдыхаю я.
Полчаса назад я была заперта в тесной темной палате и ждала если не смерти, то жестоких кровавых опытов, а теперь трясусь в автомобиле вместе с Адамом и Олегом. Последний шокирован даже больше меня. Он-то обо всех этих планах и побегах не знал. Из его сбивчивого рассказа я узнаю, что ребята в Центре не слышали ни слова правды. Они все еще считают, что мы мертвы, а мятежники не смогли ворваться в Центр. О том, что эти мятежники – люди из-за Стены, им тоже не сказали. Но те, у кого в голове не пусто, и сами начинали подозревать неладное. Олег в том числе.
– Гарри тоже там? – расспрашивает он.
– Да, он смог сбежать, и Ник тоже! – заверяю я. – Они живы и сейчас в безопасности.
– И Ната?
Зияющая дыра в сердце напоминает о себе.
– Нет, Олег. Ната умерла.
– Это ведь не… ты?
– Нет! – слишком резко вскрикиваю я. – Нет, это ложь. Я хотела спасти ее.
– Прости. Без обид, просто нам так сказали.
– Я рада, что ты с нами.
– Я тоже. Наверное. Как там – за Стеной? Уныло?
– Нормально. Нет, правда, есть даже очень красивые места, – вздыхаю я, вспоминая рисунки Адама. Попасть бы еще за Стену.
Не знаю, откуда Адам знает дорогу, я даже не задаю ему вопросов. Мы едем долго, гораздо дольше, чем ехали от Центра до ворот. Как мы переберемся через Стену? Что будем делать с колючей проволокой?
– Посмотри вещи, – просит Адам, не поворачивая головы. Я с трудом вытаскиваю из-за сидений большой рюкзак, винтовку, пистолет.
– Это все Алиса достала?
– Да.
– Почему она спасла нас? Почему не пошла с нами?
Я наблюдаю за лицом Адама в зеркало заднего вида.
– Тебе стоило спросить у нее самой, – он поднимает брови. – Никогда ее не понимал. Она узнала, что мы здесь, и сумела подготовить все за один день.
Я открываю рюкзак. Там немного еды, нож, большие ножницы, теплая куртка, спальный мешок. Все рассчитано на одного. Она хотела спасти Адама, не меня. Мне просто повезло, что нас заперли вдвоем. Даже если так – почему она это сделала? В день нашего знакомства Алиса назвала Адама козлом и потом отзывалась о нем плохо. Неужели и правда все еще любит его? Что же, если так, это нас спасло.
Мне хочется спать. Тряска, удобное сиденье и полутьма действуют как снотворное, глаза уже начинают слипаться. А ведь мне еще предстоит перелезть Стену, дойти до скал и перебраться через них. Да и потом спать не придется: слишком опасно. Нужно будет двигаться вперед, пока не найдем подходящее место… а куда потом? Как искать коммуну? Впервые я понимаю, что даже понятия не имею, где она расположена.
Мы останавливаемся у самой Стены, но в какой части города – понятия не имею. Здесь машину придется бросить.
– Где мы? – Олег оглядывается. Вокруг – ни души, нет ни домов, ни дорог. Похоже, глухая окраина. Вдалеке видна дымящаяся труба какого-то завода.
– Здесь нас никто не заметит, – отвечает Адам, забирая вещи с заднего сиденья. Он отдает пистолет мне, а сам забирает винтовку. Потом забрасывает веревку с крюком на Стену.
– Как же проволока? Тебя током убьет!
– Вряд ли ток подается сюда. Я сейчас ее разрежу, – Адам показывает ножницы, а затем сует их в карман. Я подсвечиваю ему путь; руки трясутся от волнения. Я уже это проходила: Адам уже перелезал стену, и я ждала внизу. Чем это закончилось? Пулей в моем колене. Но вот Адам наверху, его почти не видно, слышно только щелканье ножниц.
– Чисто, – говорит он сверху. Олег жестом пропускает меня вперед. И я карабкаюсь, несмотря на боль в ноге. Я уже научилась жить с ней.