С самыми нехорошими предчувствиями она повторила:
- Это я... - нерешительно добавив: - Госпожа Сабуро.
- Я узнала вас, - надменно кивнула собеседница. - Но что вы делаете здесь и почему в таком виде?
- Господина арестовали за государственную измену, - сделав ещё один шаг, прошептала Ия немеющими губами.
До сего момента она считала, что успела неплохо узнать госпожу Амадо Сабуро, поэтому ожидала крайне нервной реакции на столь трагическое сообщение: крика, слёз, даже истерики. В крайнем случае, громкого выражения негодования или хотя бы обвинения во лжи.
Однако женщина даже не вздрогнула. Лицо оставалось всё также непроницаемо холодным, а с бледных губ сорвался презрительный, как плевок, вопрос:
- Тогда почему вы здесь?
От этих слов колени девушки ослабели, и она вздрогнула, словно от удара.
"Как же так?! - молнией обожгло сознание. - Что это?"
В голове воцарился полный сумбур, а душа отказывалась верить в происходящее. Подобного просто не могло быть, потому что не могло быть никогда. Однако разум настойчиво уверял, что это всё-таки случилось.
Настоятельница монастыря "Добродетельного послушания" явно не рада её видеть, хотя Платина пока никак не могла понять почему? И это ранило даже больнее, чем арест приёмного отца.
Но то ли мозг в кризисной ситуации заработал интенсивнее, то ли ответ на данный вопрос являлся очевидным и требовал для разгадки крошечного усилия?
В любом случае Ия внезапно осознала, что госпожа Амадо Сабуро упрекает её в неблагодарности, считая чёрствой и бездушной стервой.
По всем местным законам, обычаям и "понятиям" дети, в том числе и незамужние дочери, не имеют права покидать своих родителей в беде и обязаны разделить их судьбу, какая бы та не была.
А она трусливо сбежала из дома, бросив семью в столь трагический момент.
Наверное, именно это имела ввиду первая наложница бывшего начальника уезда, когда пыталась её остановить? А девушка совершенно не подумала об этом, когда, позабыв обо всём, спешила к сестре своего приёмного отца.
"Вселенная не вращается вокруг тебя", - с горечью усмехнулась пришелица из иного мира, кстати вспомнив где-то прочитанное изречение.
Правда, старший отпрыск господина Сабуро тоже сбежал. Но, как говорили там, где раньше жила Платина: "Это другое".
Во-первых, тому спасаться приказала мать, а он, как благочестивый сын, только покорно исполнил родительскую волю.
Во-вторых, лишь старший наследник рода может совершать церемонию перед поминальными табличками предков, дабы их духи не превратились в голодных, бесприютных призраков.
Так что вполне возможно, что с точки зрения настоятельницы монастыря "Добродетельного послушания" Гато Сабуро должен любым способом спасти свою жизнь, а Ио Сабуро обязана стать государственной невольницей, пойти на каторгу вместе с остальными членами семьи и там сдохнуть!
Все эти догадки и рассуждения тёмным вихрем пронеслись в голове девушки, разъедая душу горечью разочарования и наполнив глаза непрошеными слезами.
Горло перехватил спазм, и ей пришлось сделать несколько судорожных вдохов, чтобы обрести способность говорить.
Расправив плечи и глядя прямо в глаза собеседницы, она попыталась объяснить свой поступок:
- Потому что я не хочу становиться рабыней, госпожа Сабуро.
- А чего же вы хотите? - всё с тем же ледяным равнодушием поинтересовалась женщина, не отводя взор.
Ответ на этот вопрос нашёлся словно бы сам собой.
- Барона Хваро сейчас нет в городе. Я хочу, чтобы вы помогли мне его дождаться и связаться с ним.
Глаза льдинки чуть расширились и сделались как будто ещё холоднее. Крылья носа настоятельницы затрепетали. Под бледной кожей скул заходили желваки. На миг нежданной гостье показалось, что она слышит скрежет зубов. Но голос собеседницы остался всё так же спокоен.
- Хорошо... госпожа Платино.
Девушка вздрогнула, ещё раз поняв, что от неё только что отказались.
Используя обращение по старой фамилии, госпожа Амадо Сабуро ясно и недвусмысленно дала понять, что больше не считает Ию не то что членом своей семьи, но даже близкой подругой.
- Я помогу вам, - продолжила женщина, глядя остекленевшими глазами куда-то сквозь собеседницу. - Но это в последний раз.
Удивительно, но девушка ещё сумела найти в себе силы церемонно поклониться.
- Благодарю, госпожа Сабуро.
- Вечером, как стемнеет, ждите меня у двери в восточной стене, - игнорируя её слова, сквозь зубы чеканила настоятельница. - А сейчас уходите!
- Хорошо, госпожа Сабуро, - Платина отвесила очередной церемонный поклон и, почти ничего не видя за пеленой слёз, зашагала прочь на деревянных, негнущихся ногах, спиной ощущая буравящий взгляд бывшей подруги.
Она не помнила, как прошла мимо лекарского двора, как оказалась за воротами обители и очнулась лишь тогда, когда кто-то довольно грубо схватил её за рукав.
Удушающий морок развеял знакомый мальчишеский голос:
- Да стой ты!
Встрепенувшись, Ия посмотрела на младшего сына Замина.
Видимо, выражение её лица весьма впечатлило подростка, потому что, резво отпрянув, он пробормотал, невольно отводя взгляд:
- Ты это... Ну... Не знаешь, как там мой брат? Что монашки сказали? Он выздоровеет?
- Не знаю, - покачала головой девушка. - Прости.
- Ну ладно, - окончательно стушевавшись, попятился собеседник.
Растерянно оглядевшись, приёмная дочь бывшего начальника уезда поняла, что находится уже возле шалашей и навесов, устроенных родственниками пациентов неподалёку от монастырских стен.
- А тебя-то уже вылечили, - полувопросительно-полуутвердительно проговорил мальчишка. - Почти что и не заикаешься.
- Ага, - коротко кивнула Платина. - Почти.
Сейчас она меньше всего нуждалась в компании, поэтому, не обращая внимание на недавнего попутчика, явно собиравшегося задать ещё немало вопросов, решительно направилась вверх по склону, подальше от людей и их неуёмного любопытства.
Парнишка ещё что-то сказал, но Ия даже не обернулась. Девушку уже не интересовало, что пацан подумает о её столь стремительном исцелении. Сцепив зубы, она продолжала подниматься, огибая густо разросшиеся деревья и кустарники.
Лишь когда звуки, доносившиеся из лагеря у ворот обители "Добродетельного послушания", окончательно затихли, Платина рухнула на траву и громко, в голос заревела, проклиная бывшую подругу, приёмного папашу, тех, кто арестовал его за государственную измену, а также весь этот грёбаный мир и того козла, который её сюда забросил.
Единственная польза от истерики состоит в том, что она не может длиться вечно.
Усталость и голод подточили силы, а пересохшее горло не позволило долго орать.
Слёзы разочарования охладили разгорячённое сознание, и приступ паники начал переходить в тупое безразличие.
Даже погода испортилась. Солнце скрылось за облаками, потянуло прохладным ветерком.
Со стоном усевшись, Ия вытерла рукавом мокрое, зарёванное лицо.
"А ты чего хотела? - с горькой усмешкой спросила она себя. - Забыла, как здесь почитают старших и особенно родителей? Бано Сабуро - всё-таки твой приёмный отец, а ты сбежала".
Невольно вспомнилась история, прочитанная в одной из назидательных книг, которыми пичкала свою ученицу госпожа Эоро Андо. Там рассказывалось, как некий благочестивый сын вырезал кусок из своего тела, чтобы этим мясом накормить голодного отца.
Для жителей Благословенной империи почитание родителей являлось одним из главнейших жизненных приоритетов.
Неудивительно, что воспитанная в подобном духе Амадо Сабуро восприняла побег пришелицы из иного мира от свалившихся на семью несчастий как предательство.
Девушке пришлось признать, что удирая из дома бывшего начальника уезда и надеясь на помощь его сестры, она исходила из логики родного мира и совершенно не подумала о том, как отнесётся к подобному поступку настоятельница?
"Вселенная не крутится вокруг тебя, - вновь напомнила себе Платина. - И никто здесь тебе ничего не должен. Ты сама по себе".
Она прерывисто вздохнула, громко шмыгнув носом. Ещё раз вспомнив тяжёлый разговор с бывшей подругой, Ия с удивлением поняла, что та, кажется, больше удивилась её появлению, чем новости об аресте брата, обвинённого в государственной измене. Более того, казалось, что это известие не произвело на женщину особого впечатления, несмотря на смертельную опасность, нависшую над всей семьёй бывшего начальника уезда.
"Может, она уже знала об этом? - резонно предположила девушка. - Что если ей уже кто-то рассказал, что Бано Сабуро схватили, и она уже успела выплакаться?"
Сама-то Платина шла сюда особо не торопясь. Да ещё этот Замин с его ленивым волом! Она даже не могла вспомнить, сколько фургонов и всадников обогнали их дорогой.
Кто-то из них вполне мог заглянуть в обитель "Добродетельного послушания" и рассказать настоятельнице о постигшем её родственников горе.
Тогда в поведении госпожи Амадо Сабуро нет ничего удивительного.
Криво усмехнувшись, Ия потёрла недовольно заурчавший живот. После того как схлынула истерика, голод вновь настойчиво напомнил о себе. Она-то рассчитывала поесть у подруги, но теперь даже если это случится, то ещё не скоро.
Девушка достала из-за пазухи завёрнутый в тряпочку кусочек серебра и стала спускаться к монастырским воротам, твёрдо рассчитывая добыть там хотя бы немного продуктов.
Не желая привлекать к себе излишнее внимание, она направилась к стоявшему немного на отшибе шалашу, возле которого стояла маленькая тележка и щипал траву тощий, серенький ослик.
Заметив её, пожилая женщина, что-то помешивавшая длинной ложкой в котелке над маленьким костерком, выпрямилась, настороженно глядя на приближавшегося незнакомца.
- Здравствуй, почтенная, - кивнула Ия. - Не продашь ли немного еды?
И, прежде чем одетая в аккуратное, но сильно застиранное платье простолюдинка успела отказать, протянула ладонь с тускло блеснувшим на ней кусочком серебра.