— Приперся сегодня. Я рядом была. Говорит: давай, в последний разочек… Мол, уезжаю я. Она и повелась. Рубчик же ее сюда и продал года два назад.
Она оторвалась от стены и через Скопина заглянула в комнату.
— Через окно утек?
— Да, — кивнул Скопин.
— Это вы за ним приходили? — спросила Нюрка.
— За ним.
— Эх, не успели! Такую девку испоганил!
— Ничего, — сказал Скопин, — отвезете ее к врачу, он зашьет.
— Зашьет! — сплюнула на пол Нюрка и бросила папиросу. — Зашьет! Понимали бы вы!
Она повернулась и ушла.
Маша перешла на быстрый шаг. Идти было холодно, под тонкие подошвы все время лезли мелкие камешки, но Маша прикусила губу и приказала себе не обращать внимания. Сейчас ей нужно было только одно — оторваться от преследователя. Дмитрий Ильич слишком долго мешкал с решительными действиями, вероятно, полагая, что он сильней своей добычи. Кроме того, он ехал в пролетке, а она шла пешая, в одном только платье. Но все же сутенер, не зная того, лишился главного преимущества — теперь Маша находилась на территории, которую хорошо знала, а вот Дмитрий Ильич охотился в основном по Тверской и ее переулкам. Поэтому девушка сначала придерживалась хорошо освещенной ограды сада «Эрмитаж», а потом вдруг рывком свернула в темные Самотечные переулки.
— Стой! — крикнул Дмитрий Ильич извозчику.
Он расплатился, потеряв еще несколько драгоценных секунд, соскочил на тротуар и побежал за девушкой, не обращая внимания на развевающиеся полы своего длинного пальто. Однако скоро понял, что потерял Машу из виду.
— Вот сучка! — сутенер со злостью ударил кулаком по забору. — Ну ничего.
Он замер, прислушиваясь. Но слышал только удалявшийся стук копыт извозчика. Тишину спящей осенней Москвы. Лай собаки невдалеке.
— Ага! — ухмыльнулся Дмитрий Ильич. — Постой-ка!
И быстро зашагал в сторону, откуда доносился лай.
Дмитрий Ильич заметил беглянку, когда она вышла на Селезневскую улицу. И нахмурился, обнаружив, что Маша быстро идет в сторону каланчи. «Неужели девчонка собралась в полицию?» — подумал сутенер и прибавил шаг, чтобы перехватить ее раньше, чем она достигнет здания части.
Маша, думая, что оторвалась от преследования, пересекла улицу и пошла, обхватив себя руками и дрожа от холода. Вошла на подъездной круг, но тут замедлила шаги. Боже! Ведь сейчас ночь, и его нет в здании! Как она могла так опростоволоситься! Никто не ждет ее там, в Сущевской части! Ее, замерзшую, с израненными грязными ногами, в одном платье! Ее, верно, примут за гулящую девку и погонят прочь. Маша с горечью усмехнулась: так и есть, она действительно теперь гулящая девка. И весь ее побег — глупость! Не стоило и пытаться! Надо было просто принять эту новую жизнь, постепенно освободиться от стыда, от мечтаний, от будущего. Но зато — в тепле и сытости.
Она нерешительно остановилась и тут же услышала позади себя тихий звон брелоков.
Маша в ужасе оглянулась — Дмитрий Ильич шел скорым шагом и был уже так близко, что инстинктивно она рванулась вперед, схватилась за ручку двери и рванула на себя.
Заперто!
Она еще раз попыталась открыть дверь, но безуспешно. И в этот момент Дмитрий Ильич вцепился в ее руку.
— Стой! — сказал он. — Попалась, птичка. Ну-ка, поехали обратно. Ты что, хочешь меня без процентика оставить? Так не пойдет.
Маша с ужасом поняла, что хватка Дмитрия Ильича ничем не отличалась от хватки Рака там, в страшном темном переулке. Вот сейчас и этот потянет ее в страшное логово — и пусть в этом логове есть «седьмой нумер», музыка, кухня с толстой кухаркой, все это совершенно не стоит тех мучений, на которые ее обрекли чужие бессовестные люди. И Маша забилась в руках сутенера и закричала, как давеча кричала Аделька. Дмитрий Ильич пытался закрыть ей рот и тащил прочь. И тут на них упала полоса света. Маша увидела в дверях силуэт.
— Что, черт возьми, тут происходит? — спросил человек.
От звука этого голоса Маша вдруг ослабела, выскользнула из рук Дмитрия Ильича, упала на землю и зарыдала.
Усатый поправил пиджак, нагнулся и схватил Машу за руку.
— Извините за беспокойство, — сказал он незнакомцу, стоявшему в дверях. — Девчонка сбежала. Еле догнал.
Архипов пристально глядел на девушку, рыдавшую на земле — волосы закрывали ее лицо.
— Выпили немного, поссорились, — приветливо сказал Дмитрий Ильич, пытаясь поднять Машу с земли и поставить на ноги. — Мы сейчас уйдем.
— Погодите, — сказал Архипов, — девушка, может быть, нуждается в помощи.
— Нет-нет, — быстро возразил сутенер. — Мы уже уходим.
Архипов сделал шаг вперед. И вдруг остановился. Он узнал.
— Ну, пошли, — обратился Дмитрий Ильич к Маше. Он все еще надеялся, что полицейский поверит ему, что он стоит здесь просто от скуки.
— Отпустите ее, — сказал Архипов глухо. — Я приказываю вам.
— Что?! — зашипел Дмитрий Ильич. — Она работает на меня.
— Кем это?
— Проституткой.
— Врёте, — сурово сказал Архипов. — Немедленно отпустите девушку, или я вас арестую.
— Нет-с, не вру. А вы не имеете права…
Архипов сделал еще один шаг, схватил сутенера за шкирку и толкнул. Лицо его было бешеным.
— Ты не понял?
Дмитрий Ильич быстро оглянулся. Никого.
— Что-с, господин хороший, — сказал он, сузив глаза. — Себе девчонку захотел? Так я дам адресок, приходи. Три рублика за час.
Его рука скользнула в карман, где лежала опасная бритва.
И вдруг сверху раздался голос:
— Ваше благородие, подсобить? Сейчас спущусь.
Сутенер быстро взглянул наверх и вынул руку из кармана. С каланчи свешивалась темная фигурка пожарного, который нес дежурство.
Сплюнув, Дмитрий Ильич повернулся спиной и отошел.
Архипов наклонился над девушкой.
— Маша, — сказал он, — вставайте скорее. Пойдем внутрь. Вы простудитесь так.
— Права не имеешь, девчонку отбирать! — крикнул издалека сутенер. — Думаешь, нет на тебя управы? Погоди у меня!
— А ну, пошел отсюдова! — раздалось сверху. — А то щас кирпич брошу!
Дмитрий Ильич опасливо посмотрел вверх и отбежал еще дальше. Он видел, как Архипов уводит девушку внутрь, как закрывается за ними дверь. Другой на месте Дмитрия Ильича решил бы, что дело проиграно и что не остается ничего, как только идти восвояси. Но не таков был усатый сутенер. Он не собирался упускать свой финансовый интерес, каковым считал Машу. Он уже сейчас прикидывал, к кому из сильных мира сего обратиться за помощью — за десять лет торговли живым товаром он познакомился со многими московскими чиновниками, умел им угодить и подсказать, где можно попробовать новенькую и свеженькую девочку.
Вдруг он заметил человека в зеленой полицейской шинели, который быстро шел в сторону части. Когда тот оказался под фонарем, Дмитрий Ильич узнал квартального надзирателя Михеева. Ринувшись наперерез, сутенер оказался на пути квартального.
— Добрый вечер… — Он не помнил имени-отчества Михеева, поэтому продолжил так: — Добрый вечер, уважаемый. Как хорошо, что я вас встретил.
Михеев мельком взглянул на сутенера — было непонятно, узнал он его или нет. Не сбавляя шаг, он раздраженно махнул рукой, мол, проходи, не задерживай, и вытер ею вспотевшее лицо.
— Вы помните меня? — спросил Дмитрий Ильич, приноравливаясь к шагу квартального. — Мы познакомились где-то с месяц назад. Помните Марину? Такая темненькая, на Миуссах. Я вам тогда услужил. А от Мариночки вам привет. Скучает.
Михеев чуть не сбился с шага, сердито посмотрел на Дмитрия Ильича.
— Сейчас не могу, — сказал он. — Завтра приходи.
— Войдите в мое положение, — возразил сутенер. — Завтра никак не возможно.
— Да что у тебя случилось-то? — сердито спросил Михеев, чуть замедляя шаг и оглядываясь, не смотрит ли кто.
— Обворовали меня.
— Так приходи завтра и жалобу подай.
Дмитрий Ильич подобострастно хихикнул.
— Уж насмешили! Жалобу!
— Что у тебя украли? — спросил Михеев.
— Девчонку. Совсем молоденькую, — он указал на двери части. — Только что молодой человек к себе увел. Она из борделя сбежала. Только-только желтый билет получила и — сюда. Верно, любовники они.
Михеев зло сплюнул.
— Ну что ты лезешь, а? Сказано же тебе, приходи завтра.
Квартальный ускорил шаг. Дмитрий Ильич решил не приближаться к каланче и отстал. Он и не надеялся на помощь Михеева, обратившись к нему скорее под влиянием обиды. Но получив отказ, сутенер озлобился еще сильней и решил это дело так не оставлять. Он прислонился к стволу липы и вынул из кармана портсигар.
Архипов провел Машу в дальнюю комнату, где хранились старые дела, — она выходила окном во двор части, усадил в кресло, в котором иногда спали дежурные, а сам сел напротив на стул.
— Где вы пропадали? — спросил он горячо. — Что это за человек?
Маша едва понимала, о чем он говорит.
— Человек? — переспросила она. — Какой человек?
— Тот, который вас схватил.
Маша с испугом посмотрела на Архипова.
— Он здесь?
— Нет, я не пустил его. Кто это? Ваш знакомый?
Маша опустила глаза.
— Нет… Я не знаю, кто он… Просто пристал.
— Хотите есть? — спросил Архипов. — Тут ничего особого нет, но у меня пара сухарей и, кажется, кусок колбасы, правда, она не очень свежая.
Маша обмякла в кресле.
— Нет… Я не голодна.
На самом деле у нее давно маковой росинки во рту не было, но чудовищная усталость вытеснила все желания.
— Что с вами случилось? Я искал вас всюду! — горячо сказал Архипов и вдруг смутился. — Вы же свидетель…
Так значит, он искал ее! А про свидетеля сказал просто так, подумала Маша, не замечая, как улыбается.
— Спасибо, — сказала она, закрывая глаза. Сидеть в этом глубоком кресле было так удобно! Комната была жарко натоплена, и даже казенный мужской дух не смущал Машу. Хотелось спать.
Архипов встал, подошел к старому рассохшемуся шкафу и достал с верхней полки шерстяной плед со свалявшейся бахромой. Он вернулся к Маше и осторожно укрыл ее. Девушка едва кивнула и снова улыбнулась, засыпая. Архипов снова сел, не отрывая глаз от ее лица, потом вздрогнул и встал — ему казалось неудобным подсматривать, как Маша засыпает. Его движение разбудило ее. Она вздрогнула и схватила его за руку.