Архипов раздраженно кивнул.
— Я уже составил себе план работы с архивами, Иван Федорович. Но думаю, что если провести обыск у Сбежина…
— Если это Сбежин, то клинок он уже выбросил.
— Коллекционер? Не думаю! Он пожалеет выбрасывать.
— Сбежин, я смотрю, вам не понравился, — усмехнулся Скопин. — Почему?
Архипов пожал плечами. Скорее всего потому, признался он себе, что так можно закончить дело намного быстрее. И вытащить Машу из тюрьмы.
Тут вернулся Мирон с двумя горшками, которые он одолжил под честное слово в трактире. И бубликами, купленными на улице у разносчика.
— Захар Борисович, — обратился Скопин к молодому человеку. — Присоединяйтесь все же. Разговор у нас долгий, так что надо подкрепиться.
Архипов снова хотел отказаться, но от горшка с кусками жареной колбасы шел такой густой дух, что у него заурчало в животе.
— Хорошо, — просто сказал он.
Маркел Антонович смотрел на избитого Сёмку спокойным ленивым взглядом.
— Ну, здорово, сынок, — сказал он наконец. — Долго ж ты ко мне добирался.
— Так разве ж ты меня звал? — просипел Рубчик.
Тимофеев повернулся к Прохору:
— Ты ж сказал ему, чтобы пришел?
Прохор Силантьевич кивнул:
— Намекнул.
Тимофеев снова повернулся к Сёмке:
— Вот, видишь, намекнули тебе.
Рубчик дерзко фыркнул и тут же получил жесточайший удар по уху от Прохора, отчего еле удержался на стуле.
— А? — лениво спросил Маркел Антонович. — Тебе, тля, что, намека мало? Я что, должен тебя лично просить?
Глаза его вдруг сделались такими пронзительными и страшными, что Рубчик вмиг протрезвел как стеклышко.
— Простите, — сказал он, запинаясь. — Простите, дядя…
И получил уже в другое ухо.
— Не дядя, дура! — послышался голос Прохора. — А Маркел Антонович!
— Простите, Маркел Антонович! — прошептал разбитыми губами Рубчик.
— Это мы посмотрим, — ответил Тимофеев. — А теперь держи ответ передо мной. А я подумаю, пощадить тебя или в морг отправить. Ты с Надеждиным коллекционера Трегубова чистил?
— Я.
— Много сламу взяли?
— Мешок. — Сёмка отвечал быстро, надеясь, что рвением смягчит этого страшного человека в белом халате.
— И где мешок этот?
— Не знаю.
Сёмка вдруг очутился на полу — под лопаткой как будто вырвали кусок мяса. Прохор схватил Рубчика за волосы и втащил обратно на стул.
— Где мешок, спрашиваю? — ровным голосом продолжил Тимофеев.
— Вот те крест не знаю! — Сёмка истово перекрестился. — Надеждин взял его с собой. Сказал, пойду сдам фраеру, который навел. Я его ждал-ждал, а он пропал. А потом вот он, — Сёмка кивнул на Прохора, — говорит, мол, пришили бритого на кладбище. Так что я кругом голый — ни сламу, ни денег!
Маркел Антонович долго испытующе глядел на Рубчика, а потом приказал Прохору запереть парня в кладовке, пока будет решать его судьбу. Когда Прохор вернулся, Тимофеев указал ему на тот самый стул, где недавно сидел Сёмка.
— Малец вроде не врет, — сказал он.
Прохор Силантьевич кивнул.
Маркел Антонович задумался.
— Так что, — спросил Прохор осторожно. — Может, того?.. — Он сжал кулак.
— Погоди. Я дам ему одно дельце… — сказал Маркел Антонович. — Верни парню нож и зови снова сюда, пока он не обделался.
С колбасой закончили быстро. Мирон куском хлеба вытер стенки горшка и, придерживая ладонью крошки, отправил хлеб в рот. Захар Борисович собрался продолжить разговор, но тут из соседней комнаты раздался слабый стон. Архипов удивленно посмотрел на Скопина.
— Кто это?
— А! — махнул Скопин. — Мирон тут у нас благодетелем заделался.
Казак поковырял пальцем в зубах.
— И что? Плохо разве сделал? Что ей, пропадать? Чай, не собачонка, а человек.
— Женщина? — спросил Архипов.
— Это как посмотреть, — поморщился Скопин. — Было тут дело, помните, я рассказывал, как Сёмка проститутку порезал? Так Мирон сегодня утром на улице ее подобрал. Выгнали. Сидит вся в бинтах на углу Долгоруковской, от холода трясется. Пожалел… В дом привел.
— Ого! — Захар Борисович пораженно уставился на Мирона.
— Пусть малька поживет, — ответил тот безмятежно. — Как оправится, так пусть идет на все четыре стороны. А все ж человек, я так думаю.
— Так надо было ей оставить, — сказал Архипов, указывая на пустые горшки.
— Я ее уже покормил, — махнул рукой казак.
— Он корпии купил, бинтов. Да еще мазей — чтобы порезы заживали, — ответил Скопин.
— Мы ж люди служивые, всякие раны лечить научены, — кивнул Мирон. — Особливо резаные. Она, считай, как раненая сейчас. Ну, жалко же девчонку, Иван Федорович!
— Я тебе что, разве поперек сказал? — спросил Скопин. — Ты человек самостоятельный. Даром что сам себя моим денщиком назначил.
В соседней комнате снова застонали.
— Пойду гляну, что там, — Мирон поднялся и вышел в другую комнату.
— Вот! — Скопин указал пальцем в его спину. — Золото, а не человек! То со мной нянчится, то галчонка домой принесет. Мол, из гнезда выпал. А теперь и девку привел. Ему все равно — галчонок, или девчонка, или судебный следователь. Много смерти повидал. Теперь о живых печется. Вот доктор наш — он от живых к мертвым сбежал. А Мирон — наоборот — от мертвых к живым.
В соседней комнате раздался новый стон, потом что-то успокаивающе забормотал Мирон. Лязгнуло что-то металлическое.
— Это он ей ведро ставит, чтоб помочилась, — сказал Скопин, снова разжигая свою трубочку. — Представляете?
Архипов, не веря, помотал головой.
— Ага. С ним никакая сиделка не нужна.
Мирон вышел, держа в руке ведро, накрытое тряпкой. Он прошел через комнату и вышел во двор. Дверь в соседнюю комнату он оставил приоткрытой. Архипов увидел только край кровати и одеяло, под которым кто-то пошевелился.
Вернулся Мирон не один, а с мальчишкой. Тот тяжело дышал, упершись руками в бока.
— Это к тебе, Иван Федорович, — сказал Мирон, ставя ведро.
Скопин поманил мальца.
— От кого?
— С Сухаревки я, от деда Ионыча, вот! — сказал паренек, протягивая визитную карточку Скопина.
— Так-так, — кивнул Иван Федорович. — Что просил передать?
— Подзабыл я, — соврал парень. — Пока бежал, подзабыл.
— А пенделя не хочешь, пацан, для освежения памяти? — спросил Мирон.
— Погоди, — сказал Скопин Мирону и, порывшись в кармане, кинул парню гривенник. — Ну?
— Дед Иона говорит, пришла ваша вещичка. Своими ногами.
— Вот как! — обрадовался Скопин. — А ну, Мирон, есть у меня для тебя задание.
18Мертвый грабитель
Как только Мирон ушел исполнять поручение Скопина, в дверь постучали. Иван Федорович пошел открывать и вернулся в комнату с доктором Зиновьевым.
— А, — сказал Павел Семенович, увидев Архипова, — и вы здесь. Это хорошо. Мы тут с квартальным Михеевым проезжали мимо и решили, что вас надо позвать.
— Куда? — спросил Скопин.
— Одевайтесь, вам будет интересно, — сказал доктор, нетерпеливо постукивая каблуками. — Михеев обещает мне настоящее поле битвы, усеянное телами. Ну, если быть точным, то усеяно оно одним мертвым телом. А второе — полуживое и потому находится не в моей компетенции. Зато вас точно заинтересует. Еще одно нападение на коллекционера.
Архипов вскочил.
— На кого?
— Я вам про него говорил, помните?
— Сбежин? — воскликнул Захар Борисович.
— Он, — кивнул доктор. — Чудом остался жив, говорят. И представляете — именно в силу своего занятия. Конечно, полнейшая глупость для грабителя — нападать на дом коллекционера холодного оружия!
— Сбежин, — снова повторил Архипов и взглянул на Скопина. — Вот так так.
Иван Федорович уже снял с крючка свою судейскую шинель и всовывал руки в рукава.
— А кто убит? Кто грабитель?
Зиновьев пожал плечами:
— Сейчас увидим.
У ворот стояла полицейская карета. В открытую дверь выглядывал квартальный Михеев. Когда все расселись тесно по скамейкам, он постучал в переднюю стенку кулаком, и карета двинулась вперед. Михеев уткнулся взглядом между сидевшими напротив Скопиным и Архиповым.
— Ну, хорош дуться, — сказал ему Иван Федорович. — Скажи спасибо, что вышел сухим из воды.
Архипов тоже старался не смотреть на квартального, чтобы не сорваться.
— Давай, докладывай, как стало известно? — спросил Скопин у Михеева.
Тот сухо откашлялся, как будто черствые крошки облепили его горло, а потом сказал без всякого выражения:
— Сосед донес. Шум и крики. Постучался — стонут, не отвечают. Дверь открыта. Он зашел и увидел. Потом побежал ко мне в участок. Поскольку есть раненый, я попросил доктора.
— Понятно, — сказал Скопин. — Надеюсь, что Сбежин не умрет, пока мы едем.
— Мертвые всегда лучше! — энергично кивнул черной бородой доктор Зиновьев. — С ними мороки меньше.
Остаток пути они проделали в молчании. Карета скоро остановилась напротив подъезда того самого дома, где Архипов и Скопин были еще так недавно. Там уже собралась небольшая толпа зевак, которых дворник не пускал внутрь. Увидев выходящих из кареты полицейских, он встал во фрунт и приложил рукавицу к своей шапке.
— На второй этаж пожалте!
— Знаю, — ответил Скопин, проходя мимо дворника. За ним шли Архипов с доктором, а квартальный Михеев замыкал шествие. На лестнице Иван Федорович остановился и повернулся к своим спутникам.
— Без моего разрешения никто ничего не предпринимает.
Дверь в квартиру коллекционера была распахнута. Из гостиной слышались тихие стоны. Скопин на секунду задержался в прихожей, как будто что-то выискивая на вешалке для одежды. Потом быстро пошел в сторону гостиной. Они застали Сбежина на полу. Он сидел, привалившись спиной к ножке стола. Рядом с ним валялась кривая сабля с окровавленным клинком — тот самый шамшир, с помощью которого Сбежин показывал Скопину приемы обращения с кинжалом. Под самыми шторами у окна лицом вниз лежало в луже крови тело молодого мужчины. Сбежин посмотрел на вошедших мутными глазами.