В конечном счете бескорыстная доброта Джуди оказалась величайшим испытанием в его жизни.
Она была добра к нему безо всякой причины и выгоды для себя. Он не мог этого понять и проводил долгие ночи, уставившись на мерцающие флуоресцентные лампы, пытаясь разобраться во всем этом, силясь понять, в чем ее обман, но не мог найти ни одного объяснения. Даже когда настал последний день в больнице, и медсестра заключила его в объятия, он все еще не мог понять, чего она добивается. Ричард покинул больницу и отправился к сестре, тогда семя замешательства и пустило корни.
Обстановка в доме Джина и Марты не сильно улучшилась по сравнению с его последним визитом. И по мере того как действие опиоидов, на которые его подсадили в больнице, начало ослабевать, Ричард стал погружаться в новый омут. Теперь, когда он по-настоящему подружился с Джуди, мужчина видел, насколько поверхностными стали его отношения с сестрой. Тот факт, что обе женщины работали медсестрами, только усилил подозрение Ричарда: Марта не была той доброй матерью, которую он искал все это время. Она была холодна с ним, намеренно держа дистанцию всякий раз, когда он пытался завести с ней разговор по душам. Со стороны может быть очевидно, почему она так неохотно сближалась с паршивой овцой в своей семье, но Ричарду казалось, что это пренебрежение проявляется снова и снова. Отказ сближаться задел его так же сильно, как и настоящая рана. Это было столь же болезненно, как тогда, когда мать отвергла его, выбрав Карла Линдберга.
Джин не был Карлом, но его неодобрение по отношению к Ричарду было столь же ощутимым, и это заставило его исчезнуть с глаз долой так быстро, как только возможно. 20 мая, всего через неделю после выписки из больницы, Ричард взошел на борт «Кларенса Б. Рэндалла», пытаясь вернуть свою жизнь в привычное русло. Его шов едва успел зарубцеваться, а он уже изо всех сил старался доказать, что не уступает более опытным морякам. Ему постоянно было больно, и отказ от обезболивающих часто провоцировал приступы мигрени. Но тем не менее он упорствовал, пытаясь доказать, что не хуже этих людей, и выйти из вездесущей тени, которую, как он чувствовал, Джин бросал на него. Он начал пить, чтобы справиться с болью, но алкоголь заставлял его проявлять халатность и небрежность во время работы. Офицеры ждали, чтобы точно выяснить, что не так с Ричардом, и алкоголизм казался вероятным объяснением того, почему человек ушел в море. Они не были суровыми, но и не облегчили его нагрузку. Своими действиями они ясно дали понять, что если он сможет справиться с алкоголизмом, они будут смотреть на это сквозь пальцы, но если не сможет, понесет наказание как любой другой моряк.
Так продолжалось до 14 июня, когда Ричард, находясь в состоянии алкогольного опьянения, поссорился с одним из офицеров «Рэндалла». Его немедленно высадили на берег, уволили без сохранения заработной платы и предоставили самому добираться обратно в Чикаго. Прибыв на место, он не смог выдержать неодобрительных взглядов Марты и Джина. Он нашел себе комнату в Сент-Эльмо, ночлежке в Восточном Чикаго на углу 99-й улицы и Саут-Юинг-авеню, чтобы не попадаться им на глаза. Испытывая нехватку средств и не имея другого выхода, кроме как вернуться домой, поджав хвост, Ричард купил себе билет на поезд до Хоутона, штат Мичиган.
Джуди встретила его на вокзале с улыбкой – первое дружелюбное лицо, которое он увидел за последние недели. Она отвезла его устраиваться в Дуглас-Хаус, местное общежитие, а затем сводила пообедать. Они разговорились, причем Ричарду было стыдно рассказывать слишком много об обстоятельствах своего внезапного увольнения, а Джуди было неловко пускаться в подробности своего запутанного развода, который, казалось, занимал все ее мысли. Несмотря на это, пара проболтала весь день. И когда пришло время расставаться, Джуди снова заключила Ричарда в объятия, которые привели его в еще большее замешательство, чем раньше. Оно усугубилось еще сильнее, когда она сунула ему в руку конверт и пожелала счастливого пути домой и удачи в поисках работы. В конверте лежало 80 долларов из ее сбережений, которые она сняла, чтобы помочь ему пережить трудные времена.
Он плохо спал на узкой койке в общежитии, тревожные мысли разжигали его обычный внутренний конфликт. Она была женщиной. Этот факт нельзя отрицать, но она не подходила ни под одну из категорий его знакомых женского пола. Джуди выбивалась из общей картины. Наступило утро, и он отправился обратно в Чикаго, имея в кармане больше денег, чем за всю свою жизнь, но не испытывая желания тратить их на выпивку. У него было смутное понимание, что он подведет своего ангела Джуди, если впустую потратит ее деньги. И тот факт, что он поддался этому воображаемому неодобрению, вместо того чтобы поступать так, как ему заблагорассудится, только сильнее взволновал его. Он попал под контроль, даже не поняв как.
09. Двадцать пять долларов удовольствия
По возвращении Ричарда в Чикаго Джин и Марта открыли ему свои двери в последний раз, но их неодобрение было слишком явным. Они хотели, чтобы он уехал как можно скорее, и у Джина вошло в привычку каждое утро отвозить Ричарда в офис Национального морского союза, прежде чем тот проваляется на диване весь остаток дня. Однако новости быстро распространились по союзу, и никому не был нужен пьяница, затеявший драку с офицерами из команды.
День за днем его привозили туда, и он с завидным постоянством получал отказы. 8 июля ему предоставили место на грузовом судне «Летящие брызги», направлявшемся в Южный Вьетнам. Однако по прибытии Ричард обнаружил, что его место занял моряк с большим стажем в профсоюзе, которого порекомендовали друзья. Ричарда охватила ярость, и он провел все выходные, жалуясь и негодующе причитая о несправедливости ситуации, пока наконец терпение Джина и Марты не лопнуло.
В понедельник они отвезли его в город с единственным чемоданом и бросили на обочине дороги. Он был достаточно взрослым, чтобы позаботиться о себе, и Марта устала пытаться сделать брата счастливым. У нее была собственная жизнь, которой нужно было заниматься: она начала разваливаться из-за постоянных вторжений Ричарда в их быт. Джин впервые улыбнулся Ричарду, когда сказал, что ему больше не рады в их доме. Улыбка длилась всего мгновение, но ее оказалось достаточно, чтобы подтвердить все подозрения Ричарда о том, что другой мужчина хотел избавиться от него с самого начала.
Ричард протащил чемодан целую милю до района Парк ветеранов в Саут-Диринге, Чикаго, и выбрал наименее ужасную ночлежку, которую смог найти, – заведение под названием «У Паулины». Как только его чемодан оказался в номере, а ключ в руке, он отправился на поиски выпивки. Джуди, возможно, и не одобрила бы этого, но по крайней мере поняла бы. Его снова отвергли, на этот раз сестра, которая должна была относиться к нему как можно добрее. Как он думал, она станет для него новой, лучшей матерью. Марта же медсестра, совсем как его ангел; ее должны были переполнять доброта и сострадание. Он не мог этого вынести.
Она предпочла этого червяка Джина собственной плоти и крови только потому, что тому не нравилось небольшое соперничество за главенство в семье. Это было просто жалко.
Ричард пропил все свои сбережения (на самом деле все сбережения Джуди), пока одни и те же мысли проносились у него в голове. А когда его выставили на улицу из грязной пивнушки, он, пошатываясь, вернулся в ночлежку. Круг за кругом вращалась маленькая темная комната, и шли мысли Ричарда, застрявшего в нескончаемой спирали, ведущей к разрушению, с каждым поворотом приближаясь все сильнее и сильнее к черной пустоте в глубине своего сознания.
Когда наступило утро 12 июля, Ричард проснулся с адской головной болью; погружение в болезненные мысли ощущалось как прогулка по битому стеклу. Он встал с постели, оделся так хорошо, как только смог, собрал сумку и проделал долгий путь через весь город к центру занятости. Он слонялся без дела, от него разило спиртным, и он стонал при каждом звуке громче шепота до середины дня, когда наконец для него нашлось место. Корабль «Великие озера Синклера» был нефтяным танкером, пришвартованным в Восточном Чикаго, штат Индиана, – у своего рода местного, давно существующего причала. За место на нем большинство моряков в городе отдали бы жизнь. К несчастью, к обеду большинство из них неторопливо разошлись по домам, остались только по-настоящему отчаявшиеся или те, кому больше некуда идти. Ненавидя себя за это, но не имея другого выбора, Ричард позвонил Джину и попросил подвезти его. Новое место работы находилось в получасе езды, а денег на такси у него не было.
Джин приехал, забрал его и отвез в Индиану с самодовольной ухмылкой на лице. После всего позерства и напыщенности Ричард все равно приползал обратно, как маленький заблудившийся мальчик, в ту минуту, когда у него заканчивались деньги. Джин не считал признаком зрелости то, что Ричард обращался за помощью, когда в ней нуждался, точно так же как Ричард не считал все это чем-то меньшим, чем полное унижение. Они подъехали к докам, и в ожидании Ричарда с одобренными документами Джин вышел из машины покурить. Прошло меньше минуты, прежде чем Ричард с ревом спустился по трапу обратно в доки, до хрипа ругаясь и плюясь во все стороны. Он снова упустил место, правда, на этот раз из-за недопонимания, а не конкуренции.
Всю обратную дорогу в Чикаго Джин читал ему нотации об ответственности, предупреждая, что он не может просто бросать все каждый раз, когда его шурину требуется водитель. Ричард покраснел, как свекла, в начале поездки и сидел так до тех пор, пока его не высадили на обочину там, где подобрали.
Он не подвергнет себя этому позорному испытанию еще раз ни при каких обстоятельствах. Лучше он упустит место, чем будет иметь дело с этим ханжой и придурком.
У Ричарда не осталось ничего, ни пенни, ни места для ночлега, поэтому он снова отправился за город пешком, осматривая кварталы вокруг в поисках недостроенных домов. Найдя подходящее место, он дошел до ближайшей автозаправочной станции, где ему позволили оставить сумку за прилавком. Затем он укрылся среди обломков недостроенного дома и беспокойно проспал всю ночь. Завтра будет лучше. Завтра должно быть лучше.