равно это было лучше, чем его предыдущая жизнь. И когда начальство увидело решимость и стремление к работе, его постепенно стали переводить на менее трудные задания на длительные периоды сверхурочной работы. Он приносил домой меньше денег, чем Карл, но и не пропивал половины, даже не дойдя до входной двери. Во всяком случае казалось, что тяжелое положение семьи улучшилось с устранением отчима-паразита, вцепившегося в них мертвой хваткой. Если Мэри и плакала ночью в одиночестве на супружеском ложе, это не касалось ее детей.
Избавившись от гнетущего присутствия Карла, их грустная лачуга в Восточном Далласе снова стала чем-то вроде дома – местом, куда ни Мэри, ни Кэролин больше не стыдились приводить друзей. Несмотря на то что Ричард был изгоем, Кэролин оказалась его противоположностью. Всю среднюю школу она была очень популярной, душой компании, хорошо училась и привлекала внимание огромного количества поклонников. Когда в доме наконец-то воцарился хоть какой-то порядок, у нее хватило смелости привести одного из них домой, чтобы познакомить с матерью.
Ричард ввалился в столовую в середине ужина и обнаружил, что на его месте за столом сидит другой мужчина. И хотя он, возможно, боялся и ненавидел Карла за то, что тот занял место его отца, Ричард обрадовался, увидев, что кто-то другой занял его место в жизни сестры. Его дискомфорт и растерянность рядом с ней с годами только росли, а ее физические проявления привязанности с тех пор, как он начал приводить свою жизнь в порядок, беспокоили его. У нормального брата поцелуй в щеку или короткое объятие в знак благодарности не вызвали бы никакого беспокойства, но сильно подавленному Ричарду они напоминали о неприятной реальности, где его желания никогда не смогут быть удовлетворены. Если у нее появился парень, на которого она могла излить всю свою нежность, тем лучше для Ричарда. Он сможет воспользоваться новообретенной свободой.
Какое-то время в их доме царило состояние, очень похожее на мир. Ричард работал сверхурочно, беря все смены, какие только мог, чтобы прокормить семью. Со своим новообретенным стремлением к тишине он все равно появлялся в жизни женщин Линдберг и исчезал из нее, как призрак. Иногда он присутствовал в доме, но это мало что меняло в обычном распорядке дня. Без него все погрузилось бы в нищету и беспорядок, но поскольку у него не было способности к общению или желания утвердить контроль над семьей так, как настаивали предыдущие мужчины в доме, его вскоре стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся.
Подобное отношение оказалось ошибкой, по крайней мере для Мэри. Когда она слишком пренебрежительно отнеслась к Ричарду во время семейной дискуссии, он тут же набросился на нее с кулаками. Он ввязывался в драки в барах с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы их посещать. И хотя внешне он казался спокойным, в нем кипела ярость, чаще всего направленная на окружающих его женщин, которых он считал вероломными и недостойными хорошего обращения. В итоге он поставил матери синяки под оба глаза, и вся семья вновь обрела уважение к мнению тихого молодого человека, когда он решил его высказать. Полицию вызывать не стали, но Мэри пришлось обратиться к врачу позже на этой неделе, когда выяснилось, что Ричард сломал ей скулу.
Этот эпизод стал официальным свидетельством первой вспышки насилия у Ричарда по отношению к женщинам.
Привычка Ричарда к выпивке ослабела с тех пор, как он устроился на работу на завод по розливу, но он по-прежнему позволял себе больше нормы. Он страдал от мучительных головных болей, из-за которых прибегал к алкоголю для самолечения. Травма от молотка, полученная в юности, нанесла необратимый ущерб структуре его мозга, повредив часть, отвечающую за контроль импульсов и эмоций, в результате чего по мере заживления повреждения образовывались странные связи. Вероятно, именно сбой в работе нейронов в поврежденном мозге привел к головной боли, и употребление алкоголя скорее усугубляло ее, чем помогало заглушить.
У него болела голова, потому что он пил, и он пил, потому что у него болела голова.
Если он приходил домой, пропахший виски, Кэролин и Мэри знали, что от него следует держаться подальше. Ему даже в голову не приходило причинить боль сестре – в его глазах она по-прежнему была идеальна и чиста. Но это не означало, что она не могла случайно спровоцировать его на одну из яростных тирад, характерных для его мрачного настроения.
Он был пьян, когда напал на мать, и ни одна из женщин не хотела, чтобы подобное повторилось. Странно, но это, казалось, напугало Кэролин больше, чем Мэри, которая видела насилие и ненависть в Ричарде всю его жизнь. Она осознала, что у него больше не осталось к ней никакого уважения после того, как она вышла замуж за Карла, и поняла, что противостояние неизбежно. Она не ожидала, что сын нападет с кулаками, но подозревала, что это было не хуже того, чего она заслуживала. Кэролин, с другой стороны, всегда видела в Ричарде только лучшее и получала всю его доброту и нежность, защищенная от любого намека на тьму внутри него. Ричард и Мэри приложили сознательные усилия, чтобы скрыть от нее его темную сторону. Отношения с сестрой были одной из немногих областей в жизни Ричарда, где он, казалось, был способен сохранять хоть какую-то сдержанность.
Несмотря на это небольшое нарушение спокойствия в доме, отношения Кэролин с молодым человеком продолжались, и чаще всего Ричард возвращался домой, слыша звуки смеха. На лицах его матери и сестры были улыбки, и после первоначального дискомфорта, который причинял долговязый и тихий Ричард, его будущий шурин принял его как чудака с добрым сердцем. Даже после того как Кэролин вышла замуж, они с мужем остались в доме в Восточном Далласе вместе с Ричардом и его матерью. С появлением второй зарплаты ситуация из напряженной превратилась во вполне комфортную. Жизнь семьи Линдбергов резко улучшалась, а для Ричарда вот-вот должна была стать еще лучше.
Существовало немного вещей, которые могли бы выманить Ричарда из дома, когда ему не нужно работать, помимо вечного зова спиртного. Но одним из событий в календаре, способных вывести его к людям, которые заставляли его чувствовать себя так неуютно, была ярмарка штата Техас, проходившая каждый октябрь. Время проведения ярмарки было выбрано идеально, как раз тогда, когда погода становилась достаточно прохладной, чтобы он был не против провести на улице весь день, но еще до того, как начинались дожди. Вся большая семья вставала с рассветом и целый час ехала, чтобы добраться до огромного поля, до отказа заполненного аттракционами, сценами для музыкантов, кокосовыми пальмами, тирами и палатками. Именно на ярмарке, где раздавалось шипение еды, а также хриплый смех, обычно заставлявший Ричарда съеживаться – ведь молодой человек предполагал, что насмехаются именно над ним, – он впервые увидел женщину, которая станет его женой.
04. Мадонна
В 1961 году Ричарду было 20 лет, а Ширли Аннетт Мэлоун – 15. Она приехала на ярмарку с родителями, и то ли тот факт, что Ричард был там с матерью, то ли его болезненная застенчивость, убедили ее в том, что он ее сверстник. Справедливости ради стоит сказать, что половое созревание Ричарда застопорилось, когда он был примерно в возрасте Ширли и начал чаще обращать внимание на девочек из класса и семьи. Ему пришлось подавить растущее влечение к противоположному полу, чтобы сохранить представление о женщинах как о совершенных и чистых. Учитывая его религиозное воспитание и наблюдения за сексуальным миром – в основном ужасающие сцены, когда его мать спала с отчимом, которого он ненавидел, – неудивительно, что его мнение по этому вопросу было немного искаженным.
Удивительно то, что у него оказалось достаточно сдержанности, чтобы контролировать свои порывы, и уважения к чистым женщинам, которых он вожделел, чтобы попытаться сойти с того пути, куда его толкали гормоны.
Ширли принесла первый проблеск надежды в ту одинокую жизнь, на которую он себя обрек; Ричард влюбился в нее так сильно, что совершенно забыл о своем внутреннем конфликте, по крайней мере на некоторое время. У нее были волнистые светлые волосы, как у сестры, и первые зачатки женственности, в точности как у Кэролин в тот момент, когда он оттолкнул ее.
Что бы ни было такого в Ширли, что-то в ее подростковой внешности пересилило его обычную склонность видеть в общении внешнюю опасность для своего душевного равновесия.
Они провели день вместе, с благословения родителей, которые считали зарождающийся роман между их застенчивыми детьми скорее очаровательным событием, чем поводом для беспокойства. Пара бродила по ярмарочной площади рука об руку до захода солнца, а когда пришло время расстаться, чтобы разойтись по домам со своими семьями, пообещали друг другу, что скоро снова увидятся. Как оказалось, Ширли тоже жила в Далласе, хоть и в немного более приятном районе, поэтому пара договорилась встретиться, как только вернутся в город. Они разошлись в разные стороны с широкими улыбками на лицах.
По возвращении в город, вдали от бдительных глаз сопровождающих, отношения стали быстро развиваться. Не имея ни малейшего представления о том, какими должны быть свидания, и желая доказать Ширли, что он настоящий мужчина, а не мальчик, каким его видели все остальные, Ричард повел ее выпивать. Посетив несколько его любимых мест, они обнаружили, что их сдержанность, которой и так почти не было, казалось, совсем растворилась в алкоголе. Он уже вернулся к своей подростковой привычке выпивать днем, поэтому казалось вполне естественным, что после этого нужно отправиться в недостроенный дом, чтобы отдохнуть.
В течение следующих недель они несколько раз выходили куда-нибудь выпить и отдохнуть. Ричард очень долго подавлял сексуальную энергию, которую нужно было выплеснуть наружу, а Ширли все еще страдала от детских иллюзий о том, что такое романтические отношения. Она думала, что они влюблены друг в друга. Как и Ричард, если уж на то пошло.