.
Тройственный пакт появился в то время, когда европейская война еще не переросла в мировую, но возможность такого поворота событий с каждым днем становилась все больше. Это в полной мере отразилось на его содержании:
«Правительство Великой Японской империи, правительство Германии и правительство Италии[70],
признавая, что предварительным и необходимым условием сохранения длительного мира является предоставление каждому государству возможности занять свое место в мире,
считают основным принципом создание и поддержание нового порядка, необходимого для того, чтобы народы в соответствующих районах Великой Восточной Азии и Европы могли пожинать плоды сосуществования и взаимного процветания,
выражают решимость взаимно сотрудничать и предпринимать согласованные действия в указанных районах в отношении усилий, основывающихся на этой доктрине.
Правительства трех держав, преисполненные стремлением к сотрудничеству со всеми государствами, которые прилагают подобные усилия во всем мире, полны желания продемонстрировать свою непреклонную волю к миру во всем мире, для чего правительство Великой Японской империи, правительство Германии и правительство Италии заключили нижеследующее соглашение:
Статья 1. Япония признает и уважает руководящее положение Германии и Италии в установлении нового порядка в Европе.
Статья 2. Германия и Италия признают и уважают руководящее положение Японии в установлении нового порядка в Великой Восточной Азии.
Статья 3. Япония, Германия и Италия соглашаются осуществлять взаимное сотрудничество, основывающееся на указанном курсе; если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в японско-китайском конфликте, то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами.
Статья 4. В целях осуществления настоящего пакта безотлагательно создается смешанная комиссия, назначаемая правительством Японии, правительством Германии и правительством Италии.
Статья 5. Япония, Германия и Италия подтверждают, что указанные выше статьи никоим образом не затрагивают политического статуса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников пакта и Советским Союзом.
Статья 6. Настоящий пакт вступает в силу с момента его подписания. Срок действия пакта — десять лет со дня вступления в силу. В любой момент в течение этого периода по требованию одной из держав, заключивших пакт, договаривающиеся стороны обсудят вопрос пересмотра настоящего договора»{16}.
В тот же день в Токио Мацуока и Отт обменялись тремя парами секретных писем в соответствии с японскими требованиями. Посол сделал это без ведома и согласия Риббентропа (от имени которого выступал!), что подтверждается отсутствием данных документов в германских архивах. Он ничего не сообщил шефу, переложив это на возвращавшегося домой Штамера, но тот понимал, чем рискует, и тоже никому ничего не сказал. Четверть века спустя Отт оправдывался, что письма не противоречили общему курсу Рейха, что основной текст пакта не освобождал Японию от обязательств и что ситуация требовала немедленных решений{17}.
Первое письмо гарантировало Японии «оказание полной поддержки и помощи всеми военными и экономическими средствами» со стороны Германии и Италии в случае нападения на нее. Второе извещало немцев о том, что «условия, существующие в настоящее время в Великой Восточной Азии и повсюду, не позволяют японскому правительству пребывать в уверенности, что в имеющихся обстоятельствах не существует возможности вооруженного конфликта между Японией и Великобританией, и в соответствии с этим оно желает обратить внимание германского правительства на такую возможность и заявить свою уверенность в том, что в таком случае Германия сделает все возможное для оказания помощи Японии всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении». Третье письмо содержало отказ Рейха от бывших тихоокеанских владений на условиях неназванного «вознаграждения». Ответы, как принято в дипломатической практике, текстуально подтверждали приведенные письма{18}.
Риббентроп прекрасно понимал, что Тройственный пакт приобретет смысл только при участии в нем СССР, хотя бы в силу географических причин. Еще 2 октября 1939 года Дриё ла Рошель записал в дневнике: «Вот и снова демократии ждут решений Сталина, Гитлера, Муссолини. Сформируют ли они триумвират?»{19}
Непосредственно история несостоявшегося, но вполне вероятного политического, экономического и даже военного сотрудничества СССР с тремя державами как с единым целым начинается именно с подписания этого пакта. Официально Москва была оповещена о его подготовке лишь 26 сентября, когда германский поверенный в делах Вернер Типпельскирх (Шуленбург был в отъезде) явился к Молотову, снабженный инструкцией Риббентропа, предварявшейся словами: «Ввиду сердечных отношений, существующих между Германией и Советским Союзом, я хотел бы заранее, строго конфиденциально, информировать о следующем…»
Тут опять начинаются загадки: секретная телеграмма рейхсминистра, полученная в посольстве в полдень, и меморандум на русском языке, врученный Молотову десять часов спустя, содержат количественно незначительные, но содержательно важные разночтения. Текст, подготовленный Хильгером и сохранившийся в советских архивах, гласит:
«1. Происходящая в демократических странах кампания поджигания войны, ищущая в настоящей стадии окончательного покорения Англии последний исход в расширении и удлинении войны, повела к переговорам между Германией и Италией, с одной стороны, и Японией — с другой. Эти переговоры, вероятно, в ближайшие дни приведут к подписанию военного союза между этими тремя державами.
2. Этот союз, соответственно с причиной своего происхождения, направлен исключительно против демократических поджигателей войны. Хотя это в договоре, согласно обычаю, не будет прямо сказано, однако это вытекает с полной ясностью из его формулировки.
3. Само собой разумеется, что этот договор не преследует никаких наступательных целей. Его исключительная цель направлена к тому, чтобы образумить элементы, стремящиеся к удлинению и расширению войны, доказав им воочию, что при вступлении в происходящую в настоящее время войну они автоматически будут иметь против себя прежде всего эти три великие державы.
4. Между договаривающимися державами с самого начала переговоров существовало полное единомыслие в том, что их союз никоим образом не затронет отношений, которые каждая из них имеет с Советским Союзом. Для того чтобы на этот счет и вовсе устранить всякие сомнения, в договор включена особая статья, говорящая о том, что политический статус, существующий между каждой из трех договаривающихся держав и Советским Союзом, этим договором не затрагивается. Это постановление означает, что не только договоры, заключенные этими тремя державами с Советским Союзом, в частности германо-советские договоры, подписанные осенью 1939 года, в полном объеме сохраняют свою силу, но что это вообще относится и к совокупности их политических отношений с Советским Союзом.
5. Следует думать, что договор окажет укрощающее влияние на поджигателей войны в демократических странах, что он будет противодействовать дальнейшему расширению настоящей войны и в этом смысле, может быть, послужит восстановлению всеобщего мира»{20}.
Правка, внесенная в первоначальный текст (кем? когда? почему?), устраняла из него все прямые указания на то, что пакт имеет какое-либо отношение к США. Ранее в первом, втором и пятом пунктах говорилось о «поджигателях войны» конкретно в «Америке», а не в неких «демократических странах», в третьем — об отсутствии у пакта «наступательных целей» не вообще, а «против Америки» и о вразумлении элементов, «настаивающих на вступлении Америки в войну». Послевоенная публикация германских документов содержит оба варианта с указанием, что Молотову был вручен измененный текст, но без каких-либо объяснений этого обстоятельства{21}. Принять такое решение мог только сам министр (но уж точно не поверенный в делах!).
Некоторый свет на события может пролить разговор Вайцзеккера с Шкварцевым 28 сентября. Статс-секретарь повторил полпреду основное содержание послания, сделав в записи примечательную оговорку: «В беседе я ограничился инструкциями, телеграфированными в Москву 25 сентября. Вместо того чтобы называть Америку в качестве державы, против которой пакт направлен, я использовал более общие определения, сказав, что предупреждение адресовано демократическим странам»{22}. Впрочем, в день подписания заведующий отделом печати МИДа Пауль Отто Шмидт на пресс-конференции в Берлине прямо заявил, что «пакт является предупреждением тем поджигателям войны, которые имеются в США»{23}.
Молотов «выслушал сообщение очень внимательно» и поблагодарил поверенного. Однако советская запись показывает, что нарком был недоволен. Он несколько раз повторил, что «если бы Советский Союз заключил подобный договор, то Советское правительство проинформировало бы об этом Германское правительство», и «выразил пожелание ознакомиться с текстом самого договора и дополнительными секретными статьями его, если таковые имеются». «Желательно предварительно ознакомиться с текстом договора, — добавил он, — так как при этом возможно еще внести свои поправк