– Ваша милость… ваша милость… поспешите!
Я оглянулся, Рихтер почти висел на руках дюжих воинов. Лицо бледное, хватает воздух широко раскрытым безвольным ртом интеллигента.
– Куда? – крикнул я.
– К некроманту… – прохрипел он. – Он всех опаснее… Он опаснее… всех…
– Где он? – спросил я быстро. Огляделся, задирая голову. – В какой из башен?
– Ваша милость, некроманты… не выносят высоты!
– Значит, в подземелье?
– Идите вон… туда…
Я проследил за его трясущимся пальцем, прокричал Гунтеру:
– Заканчивай здесь, а я к некроманту!
– Ваша милость, – крикнул Гунтер. – Я с вами!
– Сперва здесь, – заорал я и помчался со всех ног, не выпуская из вида массивную железную дверь, что ведет, похоже, в винный подвал.
Еще издали я понял, что это не винный подвал и что отворить будет непросто. Молот вылетел из ладони, раздался металлический звон, дверь внесло вовнутрь, я ворвался следом, поймал молот и повесил на пояс. Сразу же слева пошла каменная стена, ход опускается вниз по крутой спирали, я помчался со всех ног, прыгая через три ступени, и скоро ощутил себя шурупом, который завинчивают в доску неутомимые руки.
Голова закружилась, как на карусели. Перед последней дверью остановился, хватая широко распахнутым ртом воздух, чуточку отдышался, скоро повеет навстречу вонью и мертвечиной, сильным ударом ноги распахнул и ворвался в комнату.
Сухой жаркий воздух ударил в лицо, как будто меня застал самум в Сахаре, зловещий багровый огонь заливает помещение, стоит неумолчный треск, щелканье, звон, словно я вбежал в кузницу. На расстоянии протянутой руки громко бурлит жидкость в гигантской реторте, пахнуло острым запахом муравьиной кислоты. Багровая пелена в мозгу тут же начала испарятся, глаза стали видеть зорче, а мышцы снова налились силой. Просторное помещение не загромождено, как у Рихтера, стены справа и слева заняты шкафами с книгами и колдовскими штуками, а под противоположной стеной, лицом ко входу, за массивным столом сидит колдун, хотя с первого взгляда я принял бы его, скорее, за канцлера немелкого государства.
В черной строгой одежде, чисто выбритый, с роскошными седыми волосами, что крупными локонами падают на плечи, на груди золотая цепь с амулетом или талисманом в виде зловеще-красного камня, похожего на налитый кровью глаз – он показался значительным и властным, как председатель Совета Министров. Поверхность стола почти свободна от колб и реторт, только две книги, одна раскрыта на середине, вторая служит ей подставкой, массивная спинка кресла затейливо вырезана в виде распростертых крыльев, а на самом верху голова дракона: крупная, с огромными рубинами вместо глаз, острыми скулами, пугающе живая: сразу повела на меня багровыми очами, а длинные зубы алмазной остроты заблестели, словно их высветило солнечным лучом.
Колдун поднял голову, наши взгляды встретились. На крупном массивном чересчур бледном лице отразилось недоумение. Несколько мгновений всматривались друг в друга, колдуну на мой взгляд лет сорок-пятьдесят, еще в полной силе, тяжелая нижняя челюсть с раздвоенным подбородком говорит о силе характера, мясистые губы широкого, как у жабы рта – о чувственности, так полагают. Чем больше мы смотрели друг на друга, тем неувереннее я себя чувствовал. Боевой запал испарился, навалилась усталость, я молча отцепил молот и взвесил в ладони.
Глаза дракона вспыхнули ярче, я поймал взглядом его лоб, замахнулся, колдун сказал резко:
– В этом нет необходимости!
Я задержал бросок, колдун повел дланью в сторону реторты, кипение оборвалось, словно отрезало, и в наступившей тишине я сообразил, почему колдун даже не услышал шум схватки далеко на поверхности. Слева из стены выдвинулся полупрозрачный призрак ужасающих размеров: голова вдвое крупнее человеческой, надбровные дуги нависают как уступы скал, узкие щели глаз и скошенная книзу нижняя челюсть, торс так вообще подстать минотавру, одни мышцы.
Я покачал головой:
– Не пугает. Вот не пугает и все. Советую покориться. Или еще не понятно: у кого винтовка, тот и Мао Цзе-Дун?
Призрак навалился, по коже прошло неприятное щекотание, но я сказал себе твердо, что это мое воображение, вперил в колдуна твердый взгляд паладина, который страшится только неблагосклонного взгляда дамы… хотя этого страшатся простые рыцари, а паладину и взгляд дамы по фигу.
Сзади треск, через дверной пролом в комнату протискивается скелет в простом круглом шлеме, грубо склепанных доспехах и с мечом в руке. В другой руке скелет держит деревянный щит.
– Это же не всерьез? – спросил я.
Быстро шагнув к скелету, я обрушил лезвие меча. Скелет умело закрылся щитом, меч разрубил его пополам и звякнул по железному шлему. Кости с сухим треском рассыпались в пыль.
Я быстро повернулся к колдуну.
– Больше не пробуй, – сказал я твердо.
Стол перед колдуном сдвинулся, приподнялась крышка подземного лаза, появилась огромная рука, в мой рост, одна только кисть толщиной с мое бедро. Рука слепо пошарила в воздухе, я содроганием отступил, каждый палец толще черенка лопаты, если схватит…
Что-то мне подсказало, что если попробую мечом, рука может извернуться и схватить, как няня хватает ребенка. Я сорвал с пояса молот, рукоять с ликованием выскользнула из ладони. Шелестнул воздух, молот угодил в основание руки, в исполинском локте громко и сочно хрустнуло, словно переломили молодой початок кукурузы. Под полом охнул огромный гулкий голос, рука бессильно упала, как надломленный стебель. Появились пальцы другой руки и поспешно втащили ее обратно. Крышка захлопнулась.
Я в один прыжок обогнул стол и сунул кончик меча под раздвоенный подбородок, нащупывая невидимое горло.
– Последний миг, – предупредил я. – Стариков грешно убивать, но если такой сопротивляется, то он не старик, а воин. А воинов убивать не только можно, но и нужно, как сказал великий Горький…
– Остановись, – прохрипел он, невольно запрокинул голову, по горлу побежала тонкая очень красная, просто пурпурная, струйка крови. Колдун страшился пошевелиться, побледнел еще сильнее, уже как мел, косил глазами на кровь, сползающею по его груди. – Остановись, кто бы ты ни был… Я признаю твою силу.
– Не только силу, – сказал я резко.
Он повел глазами по сторонам, никто не врывается следом за мной, не вяжет, не бьет по голове.
– Признаю… – прошептал он, стараясь не шевелить даже губами, – и власть…
– Это лучше, – сказал я резко. – Почему признаешь?
– Жизнь, – прошептал он. – Жизнь дороже верности…
– Хороший аргумент, – одобрил я. – Аргумент будущего.
Послышался топот, через пролом ввалились трое в железе во главе с Гунтером. Гунтер жадно хватал ртом воздух. Я медленно убрал лезвие меча от горла колдуна, взгляд не отрываю от его лица, но колдун все понял, не сделал ни жеста, не произнес ни звука, оставался недвижим, как будто превратился в камень.
– Насчет верности, – сказал я, – некому хранить верность, понял?
Привели под руки Рихтера, маг едва держится от усталости на ногах. Я указал на некроманта.
– Проверь… и вообще посмотри здесь. Пара крепких ребят останутся тебе в помощь. Поставь их так, чтобы сразу этого… если хотя бы подумает не так, понял?
Рихтер кивнул, не в состоянии ответить, тощая грудь часто вздымается, после изнуряющего похода в тесном подземном ходе да еще спускаться по крутым ступенькам – это способно убить человека и помоложе.
– Ваша милость, – прохрипел он, – неужто хотите оставить этому чудовищу жизнь?
– Если можно оставить, – отмахнулся я, – лучше оставить. Дайте ему одеться, еды на пару дней, пусть убирается.
В запавших глазах некроманта появилась надежда. Рихтер вскрикнул негодующе:
– Ваша милость! Это же некромант!
– Ну и что, – сказал я, стараясь вспомнить, что это за отдел магии, – все профессии имеют право на жизнь, если они не… словом, если не слишком… шоумены или политики.
– Но это некромант, – повторил Рихтер с отвращением. – Некроманты должны быть истреблены!
Я развел руками:
– Сейчас спустится отец Ульфилла и заявит, что нужно истребить всех магов, колдунов и волшебников. Он со своей колокольни тоже прав. То-то. А когда перебьем колдунов, потребует, чтобы истребили протестантов, лютеран, кальвинистов, арианцев, альбигойцев и прочих еретиков. А потом и среди своих пуритан начнет пуританить…
Некромант поднялся, Гунтер невольно отступил, держа меч наготове. Чужой маг выше на полголовы, в плечах и без доспехов так же широк, как Гунтер, а широкая черная с синевой мантия наброшена на сильное костистое тело. А то, что бледен, как будто лицо натерли мелом, только нагоняет страх.
– Спасибо, – произнес он осторожно. – Спасибо, что пощадили. Еду добуду по дороге, не беспокойтесь…
Так же медленно, стараясь не провоцировать людей с обнаженным оружием в руках, он пошел к двери. Ему давали дорогу, он шагнул через порог, на миг уже скрылся за стеной, как вдруг появился в проходе снова. Взгляд темных недобрых глаз был прицельным, нехорошим, в нем чувствовалась сила несломленного человека.
– Благодарю, – сказал он еще раз, – я хотел сказать… а нельзя ли забрать кое-что из моих… наработок?..
Рихтер сделал протестующее движение. Я заметил, развел руками:
– Сожалею, но все в замке – добыча победителей. Боевые трофеи. На поток и разграбление.
Некромант сказал нерешительно:
– Там вещи, которые для ваших отважных воинов ценности не представляют. Но для меня…
Я указал на Рихтера:
– Он разберется.
Некромант бросил на него презрительный взгляд.
– Только другие некроманты могут понять…
– Это трофеи, – напомнил я безжалостно. – Этот маг служит мне. Что-то возьмет себе, что-то выбросит – его дело. Силовая власть в моем лице не вмешивается в дела религий, мифологий и прочих сексменьшинств. Хотя, конечно, в моей феодальной системе ни церковь, ни колдование не отделены от государства. Идите, сэр, я не могу оставлять в замке чужих.