– А Рихтер разве не маг? А этот… Логирд, который некромант?
Гунтер отмахнулся:
– Святой отец знает, что это не маги рядом с настоящими магами Юга.
Ксенобратец сказал негромко:
– Ошибаешься, сын мой. Я не маг. Я смиренный монах Церкви Ксенобратства. Да, устав нашей Церкви отличается от большинства других, но… разве право большинство? Наоборот, всегда истину знали немногие. Наша мощь вовсе не от занятий нечестивой магией. Мы храним и приумножаем древние заветы… которые сейчас могут показаться странными…
Он коротко взглянул в мою сторону. Я нехотя кивнул, тут он прав, прав. Но прав и Гунтер: святость и вера в правоту дела – творят чудеса.
Глава 7
Кое-кто из пирующих вылезал из-за стола, вконец отяжелев от съеденного и выпитого. Я понимал, что, скорее всего, отлучатся до отхожего места и снова вернутся, но и меня никто не вынуждает сидеть до победного конца, я поднялся, с отеческой улыбкой сделал жест, опускающий всех на сидения:
– Пируйте, дорогие друзья, пируйте! Видит Господь, мы заслужили.
Мне вслед прокричали здравицу, я удалился под звон сталкивающихся над столом кубков.
Гунтер вылез из-за стола и пошел следом, хоть и рыцарь, но все еще начальник стражи, сенешаль и вообще доверенное лицо, на которого верховный правитель оставлял замок.
– Ваша милость, вы зря задирали монаха этого Ксенобратства… У них, говорят, какие-то жуткие ритуалы! И вообще они не совсем люди. Но, к сожалению, неуязвимы! Сколько с ними ни старались что-то делать… сами понимаете, сеньоры пробовали заставить служить, а уж короли так почти всегда…. Церковь проклинает, запрещает, борется и сейчас, но эти монахи неуязвимы, а с теми, кто их преследовал, всегда что-то случалось…
– Что?
– Нехорошее, – пояснил он. – Наконец поняли, что бесполезно… оставили в покое. Время от времени находится какой-нибудь смельчак, но ничего нового, так что… Хорошо, что этим монахам наш мир вроде бы и даром не нужен. Иначе бы легко захватили.
– А чем они занимаются?
– Все говорят по-разному. Кто тайным колдовством… кроме простого колдовства есть еще и тайное, а кто…
– А что сами монахи?
– Ничего. Мол, не поймем. Но это все так говорят. И отец Ульфилла, и даже Рихтер утверждают, что их никто не поймет. Но как-то же понимаем?
Я подумал, стараясь уложить в голове новые факты и фактики, сказал:
– Отец Ульфилла прав, Христа надо не понимать, а верить в его идеалы. А насчет Юга… если он настолько силен… а он силен, то почему не завоевал все эти земли Севера?
Гунтер кивнул.
– Хороший вопрос. Да только на него нет ответа. Есть только догадки. А ясный ответ у отца Ульфиллы.
Я поморщился, какой ответ у священников, знаю, буркнул:
– А каковы догадки? Давай выкладывай. Раз мы оказались так далеко от ракетно-ядерного зонтика северных аскетов и подвижников, то надо знать все…
– Догадок море, – ответил он тоскливо. – Большинство рыцарей, ясное дело, уверены, что нечистая сила просто страшится их оружия.
– То же самое, что и священники, – отмахнулся я. – А что другие?
– Поговаривают, что Югу пока не до нас. Они что-то там творят небывалое, и когда захотят нас прихлопнуть, то сделают это одним-единственным колдовством. Даже не посылая войск.
Я поежился, промычал:
– Это вряд ли.
– Почему?
– А одно-единственное колдовство здорово загадит почву, – сказал я. – И тогда здесь нельзя будет ни пахать, ни сеять, ни добывать железо. А если так, то зачем Югу такие земли?
Он подумал, согласился:
– Резонно. А как же мы? Разве мы не сила, которую надо прихлопнуть?
Я прямо взглянул ему в глаза:
– А в самом ли деле мы такие уж христиане? И соблюдаем все заповеди? Когда ты последний раз был на исповеди?
Он смутился, почесал в затылке:
– Давненько… Уже и не помню, когда. Да и вы, ваша милость…
Он осекся, поняв, что позволил себе лишнее. Я поморщился, никто не любит, когда напоминают про обязанности, все предпочитаем слушать о правах, льготах и скидках. Пусть даже накопительных.
– Вот это и есть главное заклятие Юга, – проговорил я, сам ощутил, что неожиданно для себя могу попасть в самую точку. – Очень медленно действующее заклятие… но очень сильное. И охватывающее все земли. Вернее, ползущее с Юга все дальше на Север.
Он долго думал, качал в сомнении головой, наконец выговорил с немалым трудом, все еще колеблясь:
– Возможно, так и есть… У нас почти не осталось церквей, да и зачем они?.. Это на Севере священники сильны, а здесь…
Долго молчали, я сказал вполголоса, откликаясь не столько на его слова, сколько на собственные вопросы:
– К сожалению, мне это знакомо…. Очень знакомо. Вся беда в том, что беда не кажется бедой… Враг сумел внушить, что он не силен, что он пассивен и даже то, что и не враг вовсе… а кто считает его врагом, тот всего лишь дурачок, слепо повторяющий за невежественными попами всякую дурость. Это и есть победа Врага… Здесь еще не знают, что для победы над противником вовсе не обязательно идти в конную атаку с копьями наперевес! Куда целесообразнее, хоть и подлее, пустить впереди наступающих войск доллар… да и войск тогда не понадобится, можно сразу бросаться следом и хватать, грабить, вывозить, сманивать, скупать по дешевке…
Он смотрел с беспокойством, внезапно встал, глаза расширились, побледнел, сделал шаг назад. Скамейка загремела, он чуть не упал, а потом, опомнившись, внезапно опустился на колени и быстро-быстро перекрестился.
– Что с тобой? – спросил я с раздражением.
– Ваша милость…
– Неужели проняло? – спросил я. – Вот уж не думал, что из меня проповедник…
– Нет, ваша милость, – сказал он торопливо, я наконец заметил, что смотрит не в глаза мне, а чуть выше, – я даже ничего не понял, что вы там плели…
Я нахмурился, уязвленный:
– Так в чем же дело?
– Ваша милость, над вами нимб!
Я вскинул руку, пощупал голову. Давно не мытые волосы, чешется, надо сегодня приказать девкам вымыть. Могу и сам, но все мы любим, когда нам моют и чешут.
– Где?
Он сглотнул воздух, прохрипел нечто, наконец выдавил с трудом:
– Исчез… Но ведь был же, своими глазами видел!
– Никому не рассказывай, – приказал я. – Сболтнешь, удавлю!
Я в самом деле был готов удавить голыми руками: ишь, нимб узрел! У человека, который всегда насмехался над Церковью, над попами, над нелепыми ритуалами, лицемерием, над верой слабаков и юродивых во всесильного Бога, которому делать больше не фига, как вот щас утирать им сопельки и раздавать на халяву пряники.
Но, видимо, в своей сбивчивой речи я в самом деле угадал, попал в самую точку, зацепил нерв, и на мгновение включил, так сказать, свет. До того, как сюда ринутся орды, сперва здесь постараются подготовить почву. Перво-наперво, высмеять противника, показать в смешном виде. Шуточки и насмешки над попами и церковными обрядами бьют надежнее, чем стрелы из арбалета.
Второе, внушить, что Зло не есть Зло, это просто другой образ жизни, другие обычаи, надо быть уживчивее. Это звучит так: надо быть добрее! Самая что ни есть христианская заповедь обращается против самих же христиан: будьте добрее к иным, чем вы, будьте добрее к тем, кто поступает иначе, чем вы, кто живет по другим нормам, чем вы, кто молится другим богам, кто живет по законам другой морали, а то и вовсе без морали…
И вот народы, которые допустили даже такую мысль, что можно жить иначе, уже наполовину завоеваны Злом, хотя не подозревают об этом, а скажи им такое, будут отрицать с пеной у рта, станут распинаться о демократии, терпимости, гуманизме, педофилии и прочих общечеловеческих ценностях.
– Даже не знаю, – произнес я после долгого молчания, – что такому натиску может противопоставить простой и прямодушный Север.
Гунтер передернул плечами. Несмотря на основательность суждений и даже в чем-то мудрость, он не может долго ломать голову над одним вопросом, как не могут дети и животные долго концентрировать внимание на одном предмете.
– Против всякой магии есть антимагия, – проворчал он. – То и другое идут ноздря в ноздрю, как щит и меч. Кто учится работать мечом, а кто учится подставлять под чужой удар щит.
– Ты о магах и священниках?
– Не только, ваша милость…
– А что, разве есть что-то третье?
– Да поговаривают…
– Ну-ну!
– Пошел слух, что в Черной долине кто-то нашел новую магию…
– Новое заклинание? – поправил я.
– Нет, магию, – возразил Гунтер. – Которую не знали. А может, знали очень давно, в самом Начале, а потом забыли? Словом, в больших городах всполошились. Странники рассказывают, что император собрал совет, чтобы решить: быть этой магии или не быть? А уже потом пошлет туда либо палача, либо дорогие носилки.
Я развел руками:
– Хорошо бы, если бы все удалось… Я – за новые технологические открытия! Но только бы там все не рвануло… В смысле, не выжгло землю миль на десять вширь и на полмили вглубь.
Гунтер побледнел, смотрел на меня с ужасом, как будто я положил руку на рубильник.
Поднимаясь по лестнице к своим покоям, я подозрительно присматривался к фигуркам на перилах. То ли их сменили, то ли до этого смотрел невнимательно, но что-то совсем другие. Хуже того, иные. Недоброе предчувствие сжало грудь. Металлическая статуя женщины с дивным щитом и мечом волнистой формы все в той же позе… как будто, но теперь меч в левой руке, а щит в правой.
Да и поза, если на то пошло, другая: раньше женщина как будто готовилась к неспешной обороне, а сейчас по ее позе видна готовность нанести удар. Я обошел по дуге, хотя, понимаю, глупо, лестница слишком узкая, достанет мечом в любом месте. Хотя, кто знает, вдруг она как раз готовится защищать замок? Ведь отдавала же мне меч, когда я тогда взял по неосторожности?
Надо еще пройти мимо горгоны, в прошлый раз не двигалась, но сейчас какое-то нехорошее предчувствие, будто съел что-то. Я подумал, вышел на террасу, там можно пройти немного и снова войти в зал, миновав опасное место…