Всю ночь над нами вскрикивали жуткими голосами совы, в лесу выли волки, дважды вздрогнула земля, будто некий крупный зверь ломился сквозь земные пласты, как лось через кустарник. Я сразу подумал про индрика, что растет всю жизнь, но индрики, как говорят, опускаются всю глубже и глубже, а наверх им путь закрыт…
Во сне я скакал на коне, летал под облаками и даже выше, любуясь ровной, будто заснеженной поверхностью, а когда опустился на землю, глаза сами начали шарить в поисках самок, и тут же услышал тихий женственный смех.
– Наконец-то обо мне вспомнил?
Она вышла прямо из пространства, я протянул руки, она не противилась, никогда не противится, только спросила:
– Зачем так далеко забрался?
– Дела, – ответил я. – Как там наш малыш?..
– Растет, – ответила она счастливо. – Я впервые перестала завидовать людям.
– Где он сейчас?
– Исследует…
Она что-то говорила еще, но рев крови в ушах заглушил. Я жадно мял ее в руках, сладостное чувство встряхнуло так, что мир задрожал и начал расплываться. Санегерийя звонко чмокнула в щеку, я ощутил под собой груду веток, брезгливо подвигался и заснул снова.
Когда раскрыл глаза, солнце уже наполовину высунулось из-за края земли. Вся наша верхушка у костра, рыцари проверяют коней: осматривают копыта, бабки, потертости, передвигают ремни, кто-то опустился на пень и с зубодробильным вжиканьем мерно водит точильным камнем по лезвию меча. Искры при каждом движении летят длинные, злые, а от звука ноют не только зубы, но и кости во всем теле.
Глава 6
Небо в длинных белых полосах, некоторые пытаются свернуться жгутами, но невидимый ветер растрепывает, остальных вытягивает в струнку. Зато внизу под золотыми лучами солнца трава из зеленой стала золотой, а деревья так и вовсе оранжево-красные, пурпурные, багряные.
Выглянули красные черепичные крыши, деревня небольшая, но прежде открывающихся домов мы увидели стада тучных коров, овец, поверхность небольшого озера вся закрыта несметным количеством гусей и уток, по берегам козы щиплют траву и, встав на задние копыта, достают нижние ветви деревьев.
Смит потер ладони, усы приподнялись, глаза заблестели.
– Давненько я не пивал свежего молочка!
– И не таскал на сеновал деревенских… – добавил Дилан.
Кадфаэль укоризненно вздохнул, а ехавшие впереди три рыцаря вдруг остановили коней и обнажили мечи. Эбергард сразу напрягся, велел строгим голосом:
– Дилан, Мейнард – вперед!.. Сэр Смит, оставайтесь с сэром Легольсом.
Через пару минут мы увидели, как со стороны ближайшего села в нашу сторону бегут мужчины с топорами в руках, вилами, косами, даже просто кольями.
К тройке рыцарей подъехали Дилан и Мейнард, тоже обнажили мечи. Могучие, в блестящем железе с головы до ног, на огромных боевых конях, они выглядят несокрушимыми, даже простые ратники должны дрогнуть при их виде, однако вооруженная толпа перла осатанело, солнце сверкает на обнаженном оружии, я услышал крики:
– Бей инквизиторов!..
– Руби!..
– Смерть церковникам!..
– Убейте всех!..
На лице Эбергарда холодное презрение, я быстро посмотрел по сторонам, по обе стороны дороги глубокие канавы для отвода воды, дальше за селом каменистая местность, и в тот же момент, словно прочитав мои мысли, Эбергард крикнул:
– Вперед!.. Не останавливаться.
Передняя тройка пустила коней сперва шагом, затем копыта застучали чаще, всадники начали наклоняться к развевающимся гривам. Толпа налетела, как грязная вода. В руках рыцарей засверкали мечи. Мы тоже пустили коней в галоп, передняя пятерка почти не замедлила бег коней, хотя под копытами исчезают вопящие люди. Мы, в основной группе, тоже обнажили оружие и отмахивались от наседающих с боков, пока впереди не открылась чистая дорога.
Я оглянулся, позади в лужах крови десятки раненых и раздавленных, остальные в злобе и растерянности потрясают оружием на обочине, посылают проклятия вдогонку.
Сэр Смит с брезгливостью стряхивал меч, с блестящего лезвия срывались красные капли.
– Что у них за головы… Ведь плашмя же бил!
Эбергард спросил с холодным презрением:
– Откуда такая слюнявая жалость?
– Благородный меч не хотел поганить, – огрызнулся Смит. – Вам проще, сэр Эбергард, у вас не меч, а железка.
– Ну-ну, – сказал Эбергард предостерегающе, – не задирайтесь, сэр Смит… Сэр Легольс, в следующий раз не выдвигайтесь так опасно. Больно конь у вас резвый. Одно время я опасался, что ринетесь в бой…
Сэр Смит хмыкнул и посмотрел на Эбергарда с таким презрением, что у него должна бы вспыхнуть в превратиться в пепел вся шкура. Я оглянулся еще раз, оставшиеся на ногах наклонялись над распростертыми, переворачивали, кого-то поднимали.
– Непонятно… Видно же, что не было шансов даже остановить нас!
– Дураки, – ответил Смит с невыразимым презрением. – Сказано, земляные черви.
Эбергард заметил холодновато:
– Возможно, им заплатили не за это.
Смит насторожился.
– Заплатили?
– И очень щедро, – добавил Эбергард.
– А за что, позвольте поинтересоваться?
Спрашивал он ехидно, но я видел, что для себя уже давно признал Эбергарда как неизмеримо более высокого, чем он сам, по части понимания окружающего мира.
– Например, – сказал Эбергард и указал одними глазами в мою сторону, – кучу золота за голову сэра Легольса. Чуть поменьше – если сумеют ранить. Еще меньше, но достаточно, чтобы разбогатеть, если хоть кого-то из наших убьют или ранят, все же наш отряд станет более уязвим. Ну, а за простое нападение – тоже неплохая сумма, чтобы рискнуть шкурами. Заодно этот наниматель проверил нашу боеспособность.
Он говорил холодно, ровным голосом. От его спокойствия мне стало нехорошо, словно из-за каждого кустика за нами наблюдают полные ненависти глаза.
Я поерзал в седле, взгляд прошерстил придорожные кусты, уперся в приближающуюся стену леса.
С полудня дорога прошла у подножия приземистого, но довольно высокого холма, на вершине развалины замка, как сказал Эбергард. Сколько я ни присматривался, замок вроде бы вполне целый, только не трепещут над башнями флажки, не поднимается дым от печей.
– Там никто не живет, – объяснил Эбергард. – Вот уже пару сот лет. Потому и руины.
Я все оглядывался, замок поворачивается, как игрушка на горке, вполне целый, добротный, построенный умело, со старанием. Рядом простучали копыта мула Кадфаэля, монах осенял здание крестным знамением, губы часто-часто шевелились.
Прислушавшись, я услышал:
– Господь, твердыня моя и прибежище мое, избавитель, Бог мой…
– Хорошие слова, – одобрил я. – Кадфаэль, а почему никто не заселяет?
Он перекрестился.
– Брат паладин, это плохой замок.
– Чем?
– Не знаю. Но здесь, как видите, никто и близко не селится.
– Ладно, – ответил я с сожалением, – до всего руки не доходят. А как бы пошарить и в этих стенах… И вообще мимо каких мест я прошел, даже не заглянув! Убить себя готов.
– Прежде чем войти, – проговорил Кадфаэль, – подумай, нужен ли ты здесь?
– Прежде чем что-то сказать, – вмешался сэр Смит, – подумай, а потом промолчи.
– Сэр Смит, – сказал я с неудовольствием, – вам с вашей задиристостью уже прогулы на кладбище ставят.
Он довольно улыбнулся, пальцы залихватски подкрутили ус.
– Рыцарь должен уметь давать сдачи!..
– Так у нас не драка, – пояснил я. – У нас мирная богословская беседа о непознанном, о кознях дьявола…
Смит громко захохотал, привлекая внимание рыцарей.
– Нет никакого дьявола! – объявил он с удовольствием. – Это Бог, когда напьется.
Далеко впереди тройка рыцарей придержала коней. Дилан обернулся и махал рукой. Эбергард помрачнел, а граф Мемель тихонько выругался.
От села в сторону дороги быстро двигалась серая неопрятная масса. Я различил множество бегущих людей, а когда подъехали ближе, рассмотрел в их руках топоры, дубины, палицы, колья.
Смит воскликнул в великом удивлении:
– Они что же… вперед нас добежали?
– Не паясничайте, – бросил Эбергард раздраженно. – Это другие. Мечи к бою!.. Следите, чтобы не поранили коней!
Толпа высыпала на дорогу, когда мы начали разгонять коней. Некоторое время там стояли стеной, я услышал истошные крики:
– Антихристы!..
– Антихристы едут!
– Бей антихристов!..
– Не позволим…
В последний миг бросились в стороны, но успели не все, рыцарские кони, несмотря на тяжелый вес, развивают скорость просто непомерную. Под копытами крик, вопли, хруст костей, наши мечи рубили наконечники копий и кос. Внизу мелькали, исчезая, перекошенные ужасом лица и выпученные глаза, затем вопли остались позади, истончились и пропали.
Оглянувшись, я снова увидел убитых и раздавленных на дороге, уцелевшие бросились им помогать, поднимать на ноги.
Эбергард быстро оглядел всех:
– Целы?..
Дилан ответил как бы с обидой, но и с некоторым хвастовством:
– Ну что могут сделать простые мужики?
– Могли поцарапать коней, – напомнил Эбергард.
Сэр Смит тоже оглядывался, вертел головой, глаза круглые, только что челюсть еще на месте, но и то видно, что удерживает от повисания, подобно шагающему экскаватору.
– Так мы антихристы или же, напротив, святая инквизиция?
Дилан предположил наивно:
– Что-то перепутали? Это же простолюдины!
– Они правую руку от левой ноги не отличат, – сказал сэр Смит с невыразимым презрением. – Верно, сэр Ричард?
Я смолчал, не рассказывать же о манипуляции общественным мнением, тем более – целевыми группами. Здесь, конечно, не лобовое манипулирование, а наемничество, но для усиления эффекта нужно, чтобы верили, будто бьются за правое дело. Так, кстати, и дешевле, и боеспособность выше.
– Кукловода бы поймать, – сказал я.
Эбергард взглянул остро.
– Темного монаха?
– Мне цвет не важен, – ответил я, – я демократ, не терплю расизм и негров. Но всех этих дураков зомбируют… не в прямом смысле, очень умелые люди. Пока они живы и на свободе, дураки будут вот так же сбегаться к нашей дороге.