Я ответил сухо:
— Его вина была доказана, он был казнен. И что?
— Его титул перешел к его брату Сулливану, который дрался с вашей светлостью и… гм… в поединке отстоял право на свои земли и автономность от вашей власти.
Я поморщился, никто не любит вспоминать поражения, а лорд Сулливан как раз сумел побить меня в открытом и честном бою.
— Точно к нему?
— Дайте еще пару дней, — попросил барон. — Я сложу все камешки в одну кучку. И посмотрю, какое имя получится.
— Торопитесь, сэр Торрекс, — попросил я. — Сейчас время работает на них.
Умолчать о новом покушении не удалось, слишком многие из стражей, оснащенных амулетами, ощутили присутствие чужой враждебной силы, потому барон Эйц, как начальник стражи, через пару часов вышел к придворным и торжественно объявил:
— Его светлость изволил знать, что сегодня на него будет совершено покушение! Знал также, когда и где. В нужный час надел под камзол кольчугу. Кинжалы заговорщиков поцарапали ему кожу, но его светлость здоров и ревностно выполняет свои обязанности!
Сэр Жерар добавил:
— Преступники схвачены, допрошены и казнены. Прочие виновные будут арестованы и предстанут перед судом.
Вечером того же дня барон Эйц явился ко мне, огляделся, спросил, понизив голос:
— Здесь никого?
Я пожал плечами:
— Кроме вас и Господа Бога… никого…
Он на мгновение поднял взгляд к небу.
— А-а, ну он не в счет.
— Что-то узнать удалось?
— Да.
Глава 16
Граф Готар с великим наслаждением пил ледяную воду, довольно покряхтывал. Оруженосец покосился на своего господина, сказал доброжелательно:
— Ваша милость, нельзя вот так после горячего сразу холодное. Мой сосед своим свиньям дал после горячего пойла холодной воды, так у них сразу зубы полетели…
— У свиней? — переспросил Готар с угрозой в голосе.
Оруженосец не заметил или не захотел заметить, кивнул:
— Да, у всего стада. А у него были такие породистые свиньи…
Готар медленно обвел взглядом воинов, жадно пьющих ледяную воду источника.
— Что, породистее наших лордов?
Оруженосец уловил недовольство в голосе графа, поспешно поклонился.
— Ваша милость, среди животных тоже есть лорды, а есть простолюдины. Вот, лев, например, лорд…
— А свинья?
Оруженосец замялся с ответом:
— Ну, смотря какие… У вас на щите свинья…
— Не свинья, а кабан! Вепрь лютый.
— Вот-вот, я и говорю, что свинья свинье рознь. Вы вот истинно кабан, вепрь лютый, так что зубы поберегите.
С дерева посыпались сучья. Одетый в зеленый камзол и зеленые штаны молодой воин высунул голову из-за веток и торопливо подавал нам условные знаки.
— Отлично, — прошептал Готар с горящими глазами. — Как вы точно рассчитали, ваша светлость!.. Все по местам!
— Это не я, — сказал я, — это так… природа все расположила и подготовила. Бог все учел еще при сотворении мира!
Донесся лай собак, приближающийся конский топот. Я замер, вслушиваясь, на дальнем конце широкой поляны с треском распахнулись кусты, выметнулся хрипящий красавец олень с ветвистыми рогами.
Этот не успел одолеть и трети пространства, как следом на огромном злобном коне, черном и страшном, выпрыгнул человек, тоже огромный и грозный.
Измученный погоней олень сделал еще три прыжка, всадник прыгнул с бешено скачущего коня на убегающее животное, свалился вместе с ним на землю. Ошеломленный олень только яростно бил по воздуху копытцами, а Сулливан выхватил нож и, зажав голову локтевым захватом, мощным рывком перехватил ему горло.
Кровь ударила сильной струей, забрызгала землю и зеленую траву, но на герцога не попало ни капли, умелый охотник, видно сразу, и не первому оленю перехватывает горло.
Следом за хозяином на поляну выметнулся на буланом коне приземистый молодой воин, по одежде — оруженосец. Удерживая взволнованного коня, крикнул:
— Если мне позволено будет заметить, ваша светлость… замечательный удар!
Сулливан перевел дыхание, поднялся и, вытерев лезвие ножа, сунул в ножны.
— Позволено, — ответил он.
На поляну, ломая кусты, выехали остальные охотники, окружили добычу, начали слезать, осматривать оленя, мерить рога, с чем-то сравнивать, посыпались шуточки.
Я наложил стрелу на тетиву, прошептал негромко:
— Начали!
Моя стрела сорвалась с тетивы, но едва я успел ухватить вторую, как воздух наполнился свистом от стремительного полета длинных гладких прутьев со стальными клювами. Оруженосец Сулливана дернулся от сильного удара, стрела пробила ему шею и высунулась с другой стороны.
Охотники падали, вскрикивали, хватались за оружие, но половина погибла сразу, из некоторых торчат по две-три стрелы, рыцари рухнули, кто где стоял, сраженные болтами из арбалетов, хотя на них и нет стальных доспехов, просто рыцарей принято бить именно стальными болтами.
Сулливан схватился за меч, пригнулся и бешено оглядывался, как загнанный волк, глаза горят, а зубы оскалены.
— Кто здесь? — прокричал он грозно. — Кто посмел?
Я поднялся и сделал пару шагов вперед.
— Я посмел, — ответил я. — Что посеешь, то и пожнешь, сэр Сулливан. Вы защитили право на независимость своих земель и замка, почему вам этого показалось мало?.. Зачем вам еще и мой трон?
Он прорычал:
— Этот трон принадлежит Его Величеству королю Кейдану!
— Уже нет, — ответил я. — Уже нет.
Он оглядел меня оценивающе, губы искривились в хищной усмешке.
— Я готов снова сойтись с вами в поединке, — сообщил он.
— Да? — спросил я. — Тогда вы были в другом статусе, более благородном. А сейчас… Вы арестованы, герцог Сулливан.
— На каком основании? — потребовал он.
— Заговор, — ответил я, — и подготовка к мятежу. Вы можете говорить или хранить молчание, но все, что скажете, может быть использовано против вас и, конечно же, будет использовано!
— Что? — переспросил он.
— Если не бросите оружие, — объяснил я понятным языком, — и не сдадитесь, вас с огромным удовольствием убьют арбалетчики. С огромным!
Он быстро зыркнул по сторонам. Арбалетчики по знаку барона Альбрехта поднялись и взяли его на прицел. Он заметно побледнел, некоторое время колебался, затем швырнул меч на землю.
— Вы не сможете меня осудить, — сказал он дерзко. — Все лорды будут на моей стороне!
— Посмотрим, — ответил я. — Связать ему руки! Покрепче.
Барон Альбрехт остался сопровождать пленника, несколько лучников остались шарить среди убитых спутников герцога, там никого нет ниже барона, не только золотые монеты в поясах, но и множество драгоценностей на одежде.
Сэр Растер укоряющее вздыхал, все не так, как положено, надо бы красивую схватку, а так просто и неинтересно перебили все окружение герцога, хотя, конечно, его родня теперь приутихнет, майордом снова показал, чтобы у него не попляшешь под окнами.
Я свистнул:
— Бобик! Возвращаемся.
Адский Пес выпустил из пасти задушенного свиненка, подпрыгнул на всех четырех и с готовностью ринулся из леса. Я вскочил на арбогастра, деревья с легким шелестом замелькали по обе стороны.
Остальные прибыли в Геннегау через час, я успел поработать и пообедать, а когда пленника привели в пределы королевского сада, я вышел навстречу, злой и собранный.
— Барон Альбрехт, — сказал я громко, — вы проведете судебное разбирательство. Строго, справедливо и нелицеприятно.
Он поклонился.
— Да, ваша светлость.
— Помните, — сказал я, — майордом, маркграф, эрцгерцог… это не что-то там сбоку да еще с бантиком. За мной наблюдают слишком многие.
Он угрюмо кивнул.
— От этого никуда не деться.
— И судят обо мне, — закончил я, — по моим поступкам, а не по красивому платью и этой золотой цепи. Действуйте!
Он кивнул, стражи по его кивку ухватили герцога и потащили в подземную тюрьму.
Барон Эйц остановил их там на пороге, в руках зашелестел разворачиваемый из трубочки лист бумаги с печатями.
— Лорд Сулливан, — сказал он жестко, — вот приказ о вашем аресте. Вы будете препровождены в Башню Смерти, откуда сможете наблюдать за казнью своих сообщников, что уже сознались.
Суд собрали на другой день. Сулливан довольно дерзко заявлял, что он действует в интересах Его Величества короля Кейдана, но если Его Величество не торопится вернуть себе трон королевства, то он, герцог Сулливан, единственный достойный претендент. Он молчал, пока его занимал Кейдан, но когда явился наглый захватчик и король вынужден был бежать в удаленную область, его сердце не выдержало этого надругательства над королевством.
Я сказал сэру Альбрехту уязвленно:
— Его сердце выдерживало, пока в Сен-Мари стояла наша армия!
— Сговорчивое сердце патриота, — согласился он. — Открыло рот, только когда войска ушли в Гандерсгейм.
Я поднялся, спросил очень вежливо:
— Сэр Сулливан, какова ваша программа?
Он гордо вскинул голову.
— Что?
— Какова ваша программа? — повторил я.
Он спросил надменно:
— А что это еще такое?
Я сказал терпеливо:
— Что вы собирались делать, когда захватите власть?
— Не захвачу, — отпарировал он, — а верну законному владельцу!
— Понятно-понятно, — сказал я, — вернете законному владельцу. То есть себе. Что собирались делать дальше?
Он надменно огляделся, расправил плечи, словно на них уже лежит королевская мантия со всеми регалиями, а на голове корона.
— Как что? Вознаградить сторонников, раздать им земли.
— А потом?
— Что «потом»? Восстановить справедливость, я же сказал!.. Отобрать у вас трон — разве этого мало?
В зале мертвая тишина, все напряженно следят за словесным поединком, и, как мне кажется, большинство тоже, как и герцог, не понимают сути моих вопросов.
— Мало, — сказал я, — если речь о королевстве, а не о своем кармане. По большому счету подданным все равно, кто на троне, лишь бы их жизнь была счастлива. Но изменилась бы их жизнь к лучшему, если бы вам удалось свергнуть нашу узурпаторскую власть и установить свою?.. Понизились бы налоги?.. Облегчилась бы жизнь? Ощутили бы монахи поддержку власти?.. Уменьшилось бы количество разбойников и стали бы наконец свободными от них дороги?