– Придут еще два корабля, – сообщил я. – Первый отряд благородных рыцарей, отмеченных всяческими доблестями… отправлен прямо из дворца Его Величества короля Херлуфа. Сэр Генрих, ничего страшного, если прибудете вторым или третьим кораблем. Война по благородному захвату новых земель не закончится за один день, как вы понимаете.
Он сказал торопливо:
– Да-да, все только и говорят про ваш чудо-корабль. По слухам, прямо плавучий город!
Он поглядывал умоляюще, я произнес милостиво:
– Я сам поведу на благородный захват той ничейной… раз она не принадлежит нам, земли. Из этого вам понятно, что задерживаться в замке Альтенбаумбург не планирую?
– Мы надеемся на это! Ох, простите…
Я кивнул:
– Ничего, я понимаю. В общем, приму дела и…
– Понимаю! – воскликнул он с восторгом. – И жаркий бой!.. Это же чудесно!.. У меня есть шанс отправиться с вами на одном корабле?
– Есть шанс, – ответил я. – Есть.
Долг – это то, о чем думаешь с отвращением, делаешь с неохотой и чем потом долго хвалишься. Мой долг – делать наибольшее из того, что могу, все-таки лучше большинства знаю, что надо бы, хотя и не всегда представляю, как это сделать с минимальным ущербом.
– Это меня не остановит, – пробормотал я вслух. – Подумаешь, ущерб! Вся жизнь ущерб. Бояться ущерба – из дома не выходить. Нет уж, я вам ущерб какой угодно устрою… но площадку для Храма Божьего расчищу.
Даже, мелькнула мысль, но вслух не решился, даже если не оставлю камня на камне. Ломать – не строить. Строить будет отец Дитрих, он терпеливый и дотошный, а мне бы все сразу и побольше, побольше…
Граф отбыл размещать прибывших со мной рыцарей, я поманил пальцем постоянно маячившего в пределах видимости Томаса Кемпбелла.
Он подбежал живо и резко, несмотря на грузность и дородность, склонился в поклоне.
– Ваша светлость?
– Изволю, – сообщил я, подумал над тем, что именно я конкретно изволю, пояснил: – Осмотреть замок. Вообще-то какой это замок, давно уже дворец!
– Старые названия держатся долго, – объяснил Кемпбелл, – ваша светлость. Когда-то его строили для обороны.
– Но обороняться не пришлось?
– Нет, – согласился он без сожаления. – Никто напасть и не пытался.
– Повезло, – сказал я.
Он поклонился.
– Да-да, вы правы, ваша светлость.
В зале вдоль стены в красивых позах застыли бронзовые лучники с натянутыми тетивами. Длинные стрелы выглядят страшновато, я помню, как в Геннегау подобный этим копьеносец одним точным броском поразил ужасающего демона. Не хотелось бы оказаться на месте того, в кого попадут таким дротиком или такой стрелой.
Кемпбелл даже не посмотрел в их сторону. Я покосился настороженно, сердце стучит учащенно, а тело готово бросить меня на пол или, напротив, взметнуть вверх, пропуская стрелы ниже.
– А что с ними?
Он посмотрел на стрелков, на меня, снова на стрелков.
– Простите…
– Они на службе?
На его лице отразилось замешательство.
– Простите, не понял…
Я отмахнулся:
– Значит, еще не стреляли. Впрочем, меня это не утешает. Я здесь, значит, пальба обеспечена. Плохо только, что могут метить именно в меня.
Он понял, вскрикнул:
– Ваша светлость… они ж бронзовые!
– И что, – спросил я, – бронзовые не люди?.. В некоторых странах их уже большинство. Ладно, пока оставим. Это что за странный зал?
Он заглянул, виновато развел руками.
– Герцог не желал держать слишком много народу. Часть помещений изначально оставалась пустыми. Это вот приспособили под… гм… склад ненужных вещей.
– Ненужное надлежит сжигать, – сказал я строго. – Ишь, со всего дворца поломанную мебель собрали… Хотя нет, пока оставьте. Начнем жечь еретиков, пойдут на дрова. Экономика должна быть экономной.
Бобик ходил со мной неотступно, ни на кого не смотрел, ни на кого не рычал. Таких псов одни перестают бояться сразу, другие продолжают страшиться, как и раньше, а на все уговоры привычно врут, что их совсем недавно покусала такая же точно собака, и потому их побаиваются.
Потом он начал осторожно поглядывать на меня с вопросом в хитрых детских глазах, посапывать и оглядываться.
Я потрепал по огромной башке и сказал негромко:
– Только никого не пугай. Ты аристократ, помни. Держись с достоинством.
Он вильнул хвостом и пропал с такой неаристократической скоростью, что я даже не увидел, в какую сторону метнулся.
– Хорошо, – сказал я. – Идите… Томас.
– Ваша светлость…
– Занимайтесь своими делами, – объяснил я. – Я пока изволю помыслить над проблемами. Поперепатетикую, так как я вообще-то видный из себя мыслитель нужного толка.
Уже без сопровождающих я некоторое время настороженно перепатетиковал по залам, просматривал в тепловом зрении, даже в запаховом, теперь это все мое, а мое должно быть у меня под полным и безоговорочным контролем. И никаких неожиданностей, это умаление моего достоинства, а подобное чревато боком.
Очень богато, даже слишком. Иногда вычурно, но часто и роскошь простоты, когда не нужны доказательства в виде золотых подсвечников, дверных ручек и накладок даже на стенах. Неприятное ощущение, будто кто-то огромный ощущает мое присутствие, но еще не определил ввиду медлительности, кто я и почему считаю себя хозяином.
Обойдя часть залов, – остальное рассмотрю потом, – спустился вниз и через просторный холл вышел во двор.
На стене тут же громко затопали солдатские сапоги, по ступенькам из цельных глыб камня быстро спустился и подбежал Марсель Паньоль, весь собранный, четкий, с непроницаемым лицом и ожиданием ясных приказов.
– Ваша светлость?
– Бдишь? – спросил я лишь для того, чтобы сказать что-то.
– Ваша светлость, это моя работа.
– Марсель, – сказал я доверительно, – когда страна оказывается на распутье, военные обязаны брать власть в руки. То же самое относится и к герцогствам.
Судя по лицу, он ничего не понял, но взгляд прям, а ответ прозвучал такой же прямой:
– Да, ваша светлость. Как скажете.
Я кивнул.
– Позже придет очередь экономических задач. Но сперва – военные. Не так ли?
– Да, сэр, – ответил он. – А что такое… экономические?
– Ну, – сказал я в затруднении, – я как раз сейчас стою перед самой первой задачей из этого цикла.
– Какой, ваша светлость?
– Как у всех отнять, чтобы каждому прибавить?
Он добросовестно подумал, ответил так же честно:
– Видимо, это трудная задача, ваша светлость.
– Очень, – согласился я. – Но сперва, как я уже говорил, дела первостепенные. Обороноспособность. Насчет гарнизона я уже выяснил, молодец. Но где, в частности, располагается маг? Почему не пришел заверить в преданности?..
Начальник гарнизона ответил почтительно, но твердо:
– В Альтенбаумбурге никогда не было мага.
– А колдуна? Чародея?
Он покачал головой:
– Никого.
Я спросил резко:
– Какой же дворец без мага? Или герцогу помогала только фея?
Он снова покачал головой, лицо стало озабоченным.
– Ваша светлость, простите… Мне показалось, вы не совсем в наших делах. Маги – это всего лишь маги, а фея… это фея! Когда покровительствует сама фея, зачем нужны эти муравьи?
Я кивнул:
– Догадываюсь, она посильнее. Все-таки сделать человека неуязвимым ни одному магу не удавалось. Хотя, конечно, пытались. Иначе бы эти неуязвимые ходили стадами, как гуси.
Он чуть нахмурился, показалось, что говорю слишком неуважительно, сказал сдержанно, но с прежней почтительностью:
– Фея – не человек. У них свой мир, своя магия, свои интересы. На людей они обычно внимания не обращают. Разве что те им зачем-то бывают нужны…
– Как с Хорнельдоном?
Он прямо посмотрел мне в глаза.
– Теперь уже никто не скажет, зачем он был ей нужен. А фею не спросишь.
Я кивнул:
– Да и надо ли? Ты прав, Марсель. Об этом стоит просто забыть. Хочу сказать еще раз, гарнизон держишь в полном порядке.
Его лицо порозовело от удовольствия, выпрямился и ответил потеплевшим голосом:
– Благодарю, ваша светлость. Похвала настоящего человека войны вдвойне ценна и лестна!
– Это заслуженно, – подбодрил я. – Понимаю, когда все тихо и мирно, трудно поддерживать хорошую форму у солдат. Так что в самом деле молодец, хвалю!
Он старался держаться нейтрально, но я видел, что он глубоко польщен. Как же, похвалы удостоился от человека войны! Да еще настоящего. Вот так и складывается дурная репутация…
– Фею с тех далеких времен… – проговорил он доверительно, – вы понимаете, о чем я, никто не видел. Хотя вчера прошел слух, что появилась… незримо, правда. А это так необычно…
Холод коснулся моего сердца. Я поинтересовался как можно более нейтральным голосом:
– Но как-то ее увидели?
Он смотрел мне в лицо прямо и честно.
– Нет, но… кресла к утру оказались сдвинуты.
– Только это?
Он слегка замялся, отвел взгляд в сторону.
– Одна из комнат превратилась в… гм… нечто иное. Герцог был человеком старой закалки, новшеств не любил, у него весь замок в одном стиле. Сейчас же…
– Что-то в новом духе?
– Нет, в старом. Даже слишком старом.
Я натужно улыбнулся, между лопатками холодок, словно старая ведьма уже стоит сзади и примеряется, куда всадить острый нож.
– Значит, – сказал я, – ей не понравилось, что ее заклятие разрушено.
Он кивнул, на лице проступило некоторое сочувствие.
– Не хотелось бы, – проговорил он, – чтобы она решила проверить ваши силы. Рыцарство смотрит на вас с надеждой, ваша светлость! Все ждут с нетерпением, когда поведете на Гандерсгейм… правильно я назвал это место?
– Именно, – подтвердил я. – Гандерсгейм, огромная территория с множеством населения и несметными богатствами, что будет поделена между победителями.
И хотя здесь это уже могли услышать от приехавших со мной рыцарей, но такие вещи нужно повторять, вон как вспыхнули глаза, а на щеках проступил темный румянец. Богатые земли, ничейное население, все будет поделено между захватчиками, пусть все время помнят и почаще говорят о светлом завтрашнем дне.