Барон Уроншид вскочил и сказал резко:
– Ваша светлость! Мы ехали с вами, даже не спросив, именно в земли Янтарной Капли!.. И все сделали, как вы хотели. Но дальше…
– Что вас останавливает? – спросил я строго.
Он стоял бледный, трясущийся, на лице неописуемый ужас, глаза остекленели. Мне даже показалось, он не соображает, что говорит и делает, когда он прохрипел сдавленным голосом:
– Это безумие… Я не пойду…
Он отвернулся и начал собирать вещи в мешок. На него оглядывались, граф Гатер болезненно поморщился, словно при остром радикулите, но превозмог себя и, к моему удивлению, сказал очень участливо:
– Сэр Гедвиг! Дабы никто в Альтенбаумбурге не усомнился в вашей доблести, скажите Марселю, что я вас послал с донесением. Передайте гарнизону, что успешно преследуем противника, а в данный момент подошвы наших сапог вбивают пыль в преддверии Земли Вечного Тумана. А отправил вас потому… потому что… ну, скажем, было пророчество, что лишь отряд в двенадцать человек… или сколько нас?.. имеет шансы. Не больше и не меньше. Жребий вернуться пал на вас.
Барон побежал, не отвечая, к коням, вскочил на своего и галопом понесся прочь.
Я помалкивал, все слишком быстро и неожиданно, да и как-то не вяжется с обликом отважного барона. Рыцари помалкивают, лишь кто-то поморщился, махнул рукой.
Граф Гатер сказал с неловкостью:
– Ваша светлость… есть люди, что боятся колдунов просто панически. Барон – отважен, он не раз сходился с противниками посильнее его. Но не отступал, однако любое упоминание о магии ввергает его в дикий страх. Наверное, сглазили в детстве.
Я моментально сориентировался и ответил мирно:
– Дорогой граф, я и не подумал, что барон трусит. Есть люди, что могут выйти в одиночку против войска, но страшатся темноты. Есть мужчины, что страшатся пройти по болоту. Все женщины панически боятся мышей, пауков, милых летучих мышек… Так что вовсе не осуждаю барона. Напротив, сочувствую.
Он с облегчением перевел дыхание.
– Спасибо, ваша светлость!.. признаюсь, меня самого просто колотит от одной мысли, что идем против феи. Никто и никогда…
Виконт Ноэль Джонстоун, тоже бледный и взволнованный, выступил вперед и проговорил звонким юношеским голосом:
– Но мы идем, ваша светлость.
– Спасибо за доверие, – сказал я.
Он возразил гордо:
– Это наш долг!
– Долг, – сказал я с сочувствием, – это то, о чем думаешь с отвращением, делаешь с неохотой, но зато потом долго хвалишься! А у нас будет повод, граф. Обещаю!
Граф Гатер тяжело вздохнул и пробормотал:
– Долг – это то, чего в эту минуту не сделает никто, кроме вас. Так что надо ехать сейчас, чтобы успеть до ночи.
Я сказал натужно бодро:
– Тогда проверьте коней и – в путь! Пока наша стойкость еще не подверглась коррозии рассудка.
Оруженосцы и простые воины разошлись, граф Стерлинг задумчиво посмотрел в ту сторону, где скрылся из виду барон Уроншид. Лицо его потемнело и осунулось, он вздохнул тяжело и произнес надтреснутым голосом:
– Первый раз меня спасло чудо, которое явил барон Уроншид, исцелив полумертвого, благодаря чистоте сердца и непорочности деяний. Второй раз так не повезет… Фея просто-напросто уничтожит нас всех, ваша светлость. Я готов идти на любого противника, но фея… это не противник! Это стихия. Все равно, что пытаться остановить ливень, бурю или горную лавину. Простите, но участвовать в таком безумии я не буду.
Рыцари угрюмо помалкивали, я чувствовал, что многие отказались бы точно так же, однако ложная гордость молодости не позволит сказать то, что ясно и четко произнес граф Стерлинг, воин зрелый, опытный и, как говорится, в летах.
Я ответил вежливо:
– Граф, с моей стороны было бы безумием принуждать вас или кого-либо участвовать в этом опасном деянии.
Он поднялся, поклонился.
– Тогда я отбываю вслед за бароном.
Я молча наклонил голову, прощаясь, граф Гатер сказал громко:
– Я провожу тебя, мой старый друг!.. Ты вообще-то прав, у тебя жена и трое таких очаровательных детишек. Я просто счастлив, когда играю с ними. Тебе повезло, дружище!
Граф Стерлинг кивнул, двое его воинов торопливо седлали ему коня. Граф Гатер отцепил от пояса флягу, взмахом длани подозвал своего оруженосца.
– Вилко, принеси два кубка! Да быстро!
Откуда они у него, мелькнуло у меня, однако оруженосец в самом деле принес два серебряных кубка изящной работы. Один Гатер сразу же сунул Стерлингу.
– Выпей, дорога трудная. Больше промочить горло будет негде!
Стерлинг поморщился.
– Ладно, только быстро.
Гатер налил ему и себе, быстро осушили, Стерлинг сунул было кубок обратно, однако Гатер вскрикнул:
– А за мое здоровье выпить не хочешь? Ты же знаешь, куда мы идем!
Стерлинг покосился в сторону рыцарей, все заняты своими разговорами, в его сторону не смотрят, сказал хмуро:
– Наливай, только быстрее.
Гатер налил, выпили, Стерлинг протянул кубок Гатеру, но тот сказал уверенно:
– Я был бы последней свиньей, если бы не выпил за твое!
Стерлинг, сцепив челюсти, подставил кубок. Гатер вылил остатки вина, как раз набралось на два полных кубка. Дальше я наблюдать не стал, вообще-то Гатер пользуется нечестными трюками, но это можно объяснить тем, что Стерлинг – ближайший друг, без него Гатеру будет скучно.
Глава 4
Когда мы отправились в путь, Стерлинг бодро восседал в седле своего злого и кусачего жеребца, хрипло орал вместе с Гатером военные песни, требовал подать ему Темную Фею, драконов и каких-то моррислов.
Солнце спряталось за вершинами высоких гор, но еще не вечер, навстречу сорвался свежий ветер, в котором чувствуется влажность высокогорных водоемов. На перевале авангард опустил копья и ринулся в атаку, я не видел, что там у них происходит, а когда мы подоспели с Бобиком, трое рыцарей вытаскивали копья из кабана размером с быка, клыки толщиной со слоновьи бивни.
Дважды нас обстреливали издали разбойники, хотя в открытый бой ввязываться не решались, однажды пришлось отбиваться от стаи крупных волков, сэр Гатер назвал их ликанами и сообщил, что они не терпят, когда кто-то проходит по их землям.
У меня лук разогрелся от частой стрельбы, а кожа на руке горит от ударов тетивы, но последние из уцелевших оборотней позорно бежали.
Гатер с облегчением перевел дух, но глаза блестят довольно, распорядился громко:
– Снять шкуры!.. Ценнее трофей в этих землях трудно придумать.
Я поинтересовался:
– Еще далеко до замка Черной Бронзы?
Он вытянул вперед руку.
– Вон ту гряду минуем и…
– Там бывали?
– Нет, но земли Янтарной Капли закончатся. Дальше трава уже как трава. И муравьи там муравьинят всяких жуков вовсю.
Рыцари помогли конным ратникам сдирать шкуры, на амулеты отрезали лапы, вырывали зубы, я извелся в нетерпении. Наконец все вернулись в седла, выехали на дорогу, и тут за спиной послышался хруст, треск.
Все выхватили оружие и повернулись в ту сторону. Через кусты ломился некий зверь, сразу несколько копьеносцев выставили перед собой пики. Ветви раздвинулись, к нам выметнулся всадник на хрипящем в изнеможении коне, доспехи помяты, пышный султан сбит, плащ изорван в клочья, волосы в засохшей крови, торчат, как гребень дракона.
Его шатало, а когда конь остановился, всадник упал на землю, перевернулся измученным лицом вверх.
Мы охнули в один голос, а барон Уроншид, упираясь руками в землю, прохрипел:
– Быстро же ходите…
Двое воинов соскочили с коней и подхватил его под руки. Барон поднялся, его раскачивало, как деревце на ветру, но мой изумленный взгляд встретил бестрепетно.
– Ваша светлость, – прошептал он громко, – я передумал. Я с вами, куда бы вы ни шли.
Граф Стерлинг уязвленно вскрикнул:
– Ты не сможешь!.. Тебя нужно добить и утопить в первом же болоте. Только выбрать, чтобы жаб побольше.
Барон ответил прерывающимся голосом:
– Это лучше, чем вернуться с придуманной для меня милостивой ложью. Я никогда потом не отмоюсь.
– Никто бы не знал, – заверил я, подъезжая к нему.
Он покачал головой.
– А я?
Граф Гатер понимающе ухмыльнулся, когда юный барон вздрогнул и начал прислушиваться к себе. Я убрал руку с его плеча и чуть подал коня в сторону. Барон подвигал плечами, морщась, но в глазах удивление, на плече и в районе ребер не зря же пятна засохшей крови на погнутых доспехах.
Я сказал буднично:
– Похоже, сэр Гедвиг тоже может ехать с нами, не слишком отставая. Так что поторопимся.
Трава все так же янтарно-желтая, глаза уже болят от слепящего света, что бьет под веки со всех сторон, даже снизу. Небо беспощадно-синее, ни облачка, что закрыло бы солнце. Воздух накаленный, но прозрачный, копыта сухо бьют в накаленную почву, тоже золотистого цвета, словно спрессованный до твердости камня золотой песок.
С холма видно, как далеко-далеко желтизна резко обрывается, там дальше рощи, зеленая трава, там жизнь, а на этой стороне высится странное уступчатое сооружение рубинового цвета. Даже отсюда видно, что с одной стороны его высоко занесло песком, зато с другой воздушные вихри вымели песчинки до самой земли.
Бобик пробежал вперед и остановился, насторожив уши. Я придержал коня, дожидаясь остальных. В самом деле как будто сплошной рубин, которому руки гигантов придали странную, непонятную форму.
Простучали копыта, нас догнал граф Гатер и, резко подняв коня на дыбы, остановил его рядом с Зайчиком.
Я поинтересовался с беспокойством:
– Это что?
Граф пробормотал:
– Знать бы…
– Что-то мне подсказывает, – сказал я с напряжением в голосе, – это и есть тот самый замок Черной Бронзы.
Граф Гатер возразил неуверенно:
– Я бы не сказал, что это бронза. Хотя из меня кузнец такой же, как и музыкант.
Подъехали граф Стерлинг и барон Уроншид, оба смотрели со страхом, щеки сразу побледнели. Я подумал, что вообще-то их надо под благовидным предлогом отправить в арьергард.