Гатер сказал сердито:
– Зверь и то уважает, а вы что? Он же мне принес!.. И этих гусей!.. И рыбу. И даже оленя… А вы даже кабана с меня не снимете…
– И снимем, – заверил барон Уроншид, – и выпотрошим. До чего же хороша дичь! Он же не хватает, что попало! Всегда молоденьких, жирненьких…
Бобик помахал хвостом и унесся, ободренный всеобщим вниманием. Дичь принялись разделывать, деловито готовить к обжарке, а я отошел к Зайчику, он подбирал с земли крупные камни и с удовольствием грыз их, как кусочки сахара.
– Позволь, – сказал я тихонько, – побеспокою…
Он смотрел понимающе, а я снова влез в доспехи, закинул на спину лук и опоясался мечом. Подумал, добавил на пояс увесистый кинжал, пригодится.
За спиной послышались крадущиеся шаги, но я не стал оборачиваться, узнаю походку графа Гатера.
– Чего-то опасаетесь, – спросил он тихонько, – ваша светлость?
Я обернулся и посмотрел на него надменно, выпятил нижнюю челюсть.
– Граф! Я попрошу вас…
Он сказал поспешно:
– Простите, хорошо подвешенный язык всегда чешется и всегда спешит. Я имею в виду, нам тоже… быть к чему-то готовыми?
Я отмахнулся:
– Просто причуда. В доспехах легче думается.
– А-а-а, – сказал он понимающе, – о сражениях мыслите!
Я удивился:
– А о чем еще может мыслить рыцарь и вообще мужчина? Только о сражениях, а еще о женщинах. Но сперва о сражениях, а о женщинах – потом. Если сможет.
Он посмотрел по сторонам.
– Собираетесь, – спросил он шепотом, – уйти на битву с ночными демонами?
Я ответил так же тихо:
– Вы проницательны, граф.
– Позвольте вас сопровождать?
– Если бы это от меня зависело, – ответил я совершенно искренне, – я бы взял с собой весь отряд!
Он с досадой стукнул кулаком себя в бок.
– Как жаль…
– А как мне жаль, – ответил я, – но, увы…
Он помялся, спросил совсем уж шепотом:
– А сестра феи… она как? И где?
– Навестит своих, – объяснил я, но сердце болезненно сжалось, – и вернется.
Он сказал торопливо, в лицо мне старался не смотреть:
– Это хорошо, да. Родных надо навещать! Уважение к старшим должно быть, а то мы всегда гнем свое.
– Идите к костру, – посоветовал я. – Есть битвы, которые каждый из нас должен выстоять в одиночку.
– Друг познается в беде, – сказал он с великим уважением, – герой – в битве.
Я продолжил про себя: честный – в уплате долга, жена – в бедности, родственники – в невзгодах и ощутил, что даже в такие минуты, когда всего трясет в ожидании большой трепки в Темном Мире, остаюсь герцогом, сюзереном, что думает о подданных, вручивших мне ключи к своим судьбам.
Ночь начиналась с бледно-мутной луной и темными полосами туч на небе. Землю накрыл плотный туман, я уже чувствовал, как наш мир медленно перетекает в нечто потустороннее, вот-вот услышу плеск весла, а из тумана покажется острый нос ладьи Харона…
Ближе к полуночи луна покрупнела и очистилась, свет из холодного серебристого стал теплым желтым, заискрились вершины кустарника, а далекие горы странно полиловели.
Полночь миновала, я трясся еще пару часов, наконец начал чувствовать, что беда почему-то прошла, однако доспехи на всякий случай не снял, а меч из руки не выпустил.
Утром заспанный граф Гатер с беспокойством оглядел мои доспехи, радостно вскрикнул:
– Слава Богу! Вы даже не поцарапали доспехи!
– Я никуда и не ходил, – объяснил я.
Он спросил встревоженно:
– Что случилось? Враги разбежались?
– Увы, – ответил я, – похоже, проход в мир демонов открывается только в Альтенбаумбурге. Какая-то сволочь с этой стороны постаралась…
Он покачал головой, лицо стало огорченным.
– Как нехорошо!
– Просто свинство, – согласился я.
– Подумать только, – продолжил он с горячим сочувствием, – вам придется всякий раз возвращаться в Альтенбаумбург, чтобы всего лишь войти в мир демонов и так потешить свою беспримерную удаль! Да-а… Ну, ничего, сегодня же будем там. А ночью сможете отвести душу. И за эту пропущенную наверстаете.
– Спасибо, граф, – сказал я с чувством, – за теплые слова.
Он оглянулся, крикнул:
– Керин, Джон!.. раздуйте костер. После завтрака сразу в путь!.. К обеду мы должны быть в Альтенбаумбурге.
Рыцари один за другим отваливались от импровизированного стола, сыто урчали и взрыкивали, в глазах острое сожаление, что приходится оставлять еще столько всего. Кабана сожрали, как и половину оленя, но вон два жареных гуся, несколько рыбин, в том числе таких диковинных, что все приходили на них посмотреть, и никто не сумел сказать, что это.
Я первым пошел к своему коню, оруженосцы шумно затаптывали костер и собирали в сумки жареное мясо. Бобик вертелся в суматохе, успевая побывать одновременно везде, пугал коней, обнюхивал мешки и совал морду в сумки.
Выехали с песней, я все время вспоминал Иллариану и глупо улыбался, отвечал невпопад. Гатер время от времени отставал и следил, как идет отряд, не слишком ли растягивается, подвергая опасности обороноспособность, Бобик носился широкими кругами и с азартом ловил все достаточно крупное и брыкающееся. Рыцари ржали, когда он всякий раз совал Гатеру, однако быстро помогали тому избавиться от добычи, распределяя на своих седлах.
Я заметил приближающееся в нашу сторону желтое облачко, но не придал значения, однако Гатер и Стерлинг посоветовались, встревожились. Гатер догнал меня и поехал рядом, поглядывая искоса и с вопросом в глазах.
Ветерок дунул сбоку, в пыльном облаке грозно заблистали искры на металле доспехов. Довольно большой отряд конных воинов идет галопом наперерез, впереди рыцарь со штандартом в руках, за ним на крупном черном коне скачет всадник в дорогих доспехах, по всему видно – вожак.
Граф пробормотал с неудовольствием:
– Ну вот еще этого недостает…
– Вы их знаете? – спросил я.
Он кивнул.
– Эти земли формально принадлежат Джеймсу Гарфильду Недоверчивому. Хотя здесь никто никогда не селился, видите сами, какая здесь местность…
Я пробормотал:
– Ну да, когда интересуют только пашни да пастбища, все верно, но вдруг тут залежи нефти… И что, этот Джеймс Гарфильд может задать нам трепку?
Он пожал плечами:
– Я сомневаюсь, чтобы в Вестготии такой отыскался среди известных мне рыцарей… про неизвестных умолчим, но этот барон Гарфильд один из двенадцати сыновей графа Девенорта, а тот, в свою очередь, в родстве с большинством наиболее могущественных родов королевства. Они весьма дружны, всегда один за другого горой, ссориться с ними себе дороже…
К нам вскачь приблизился барон Уроншид, конь встал, как вкопанный. А барон прокричал возбужденно:
– К нам мчится барон Гарфильд!
– Видим, – ответил граф ворчливо. – Не слепые.
– Что будем делать?
Граф кивнул в мою сторону:
– Что его светлость решит, то и будем.
Я внимательно всматривался в приближающийся отряд, что уже перешел на рысь, а потом на шаг. Рядом со знаменосцем красиво и спесиво едет массивный высокий рыцарь в доспехах, за спиной плащ, что укрывает сзади конскую спину, сам конь в попоне шахматной расцветки, этот стиль давно здесь вышел из моды.
– Джеймс Гарфильд Недоверчивый, – пробормотал я. – Почему такое прозвище?
– А он никому не доверяет, – объяснил граф Гатер. – Вздорный человек. И больно драчливый. Хотя, надо признать, поединщик он один из лучших в королевстве.
Я сказал медленно:
– Единственный апостол, который не заслуживал, чтобы ему представили доказательства существования Божьего, был святой Фома, но получил их он один. Так что не будем пренебрегать примерами из Святого Писания. Если этот Джеймс хочет увериться, что ж, надо, чтоб уверовал…
Гатер сказал обеспокоенно:
– Ваша светлость, но он…
– …лучший поединщик, – прервал я нетерпеливо, – Господи, до чего же мир одинаков!
– Вы собираетесь с ним помериться силой? – спросил он с опасливым восторгом.
Я сказал хмуро:
– Знаю-знаю, победу над герцогом Хорнельдоном приписывают особому мечу, а не мне, такому замечательному! Что ж, тот меч, как и доспехи, сейчас в мозолистых руках оружейника. Так что никакой магии, никакого чародейства.
Рыцарь с баннером остановился, вперед выехал молодой рыцарь со штандартом, словно здесь не отряд, а целое войско, рядом с ним по-королевски держится на огромном черном коне, почти таком же, как мой арбогастр, тот самый крупный рыцарь в полных доспехах, который сразу привлек мое внимание. Меч справа, топор слева, за спиной красиво развевается легкий плащ, на коне от головы и до репицы хвоста попона, на лбу укреплен металлический рог.
Я рассматривал его внимательно, все верно, я не ошибся, все признаки показывают, что передо мной рыцарь, как бы сказать точнее, старой формации. Даже то, что рядом с ним штандарт, а не баннер, говорит о глубоком почтении к старым правилам.
Зайчик уловил мое желание приблизиться, пошел, красиво и гордо выкидывая ноги. Я остановил, когда между нами осталось всего два конских корпуса.
– Приветствую вас, – сказал я вежливо. – Что такого стряслось, любезный сэр, что вы загородили мне и моему отряду дорогу?
Он прорычал гневно:
– А почему, не спросясь, по моей земле, любезный сэр?
Граф Гатер шепнул торопливо:
– Никто никогда у него не спрашивал. Все всегда ездили и ездят…
Я ответил еще вежливее:
– Сэр, как я понял, вы хотите скрестить со мной оружие?
Он чуть опешил, слишком я быстро перехожу к сути, пропуская большие куски обязательного разговора, сказал все так же громко, но чуть менее напористо:
– Я вообще-то сказал о моей земле, которую топчете копытами ваших поганых коней, где только и нашли таких уродов! Но если вы так уж сильно…
Я прервал:
– Хватит. Доставайте меч. А то болтаете, как служанка. У них научились трепаться попусту?
Он взревел страшным голосом, с лязгом опустил забрало и выхватил меч. Я пустил Зайчика шагом навстречу, а тот уже понесся на меня, пугающе огромный и с длинной полосой сверкающей стали в руке.