Он сказал быстро:
- Это же такая мощь!… Если вам восхочется поразвлечься светским кавалером, то всегда можете в Люнебург… или в другие города, а крепость на это время оставить закрытой. Запечатанной!… Теперь у вас такая власть над этим местом, отныне все в нем подчиняется вам!… Вон тот зеленый с рогами на спине надвинул вам на палец кольцо абсолютной власти над крепостью, я ж сам видел…
Я ощутил, что колеблюсь, в самом деле, только дурак расстанется с такой мощью и такой властью, да еще в мире, где всяк норовит сожрать тебя, но, с другой стороны, такая безмерная власть… я не скажу, что я слабый, я ого-го, железо, но все-таки это уведет меня в сторону. Далеко-далеко.
- Надо, - ответил я со вздохом. - Мало ли, что мне до боли в печенках не хочется лишаться такой мощи? Увы, сэр Макиннон… надо.
Он смотрел непонимающе.
- Почему? Почему, сэр Ричард?
- Хочу или не хочу, - ответил я, - это мои личные желания. Надо - это нечто более высокое. Я этого никогда не любил и не признавал, я же личность, у меня свои законные желания, и весь мир должен их признавать и считаться…
Он смотрел ясными глазами, на его открытом лице я видел отражение своих прежних мыслей и желаний, мол, а как же еще, и я закончил уже совсем упавшим голосом, морщась, что говорю зря, Макиннону это пока что горохом о стенку, ну, как совсем недавно было бы мне:
- Этому «надо» подчиняем свое крохотное «я». Потому все марш от холма!… А то какая глыба докатится, пальцы оттопчет.
Отодвинув Плантагенета, передо мной остановился сильно хромающий демон, лысый череп в наплывах ржавого железа, словно застывшая кровь, один глаз вытек и смотрит на меня с укором пустой глазницей.
- Повелитель… - прорычал он таким низким голосом, что я ощутил инфразвуковой удар, - крепость велишь разрушить?
- Да, - ответил я. - До основанья. Если сумеем, конечно. А затем… затем будем думать, правильно ли сделали.
- Тогда повели ее разрушить мне.
Я окинул его внимательным взглядом. Самый могучий из уцелевших, он все-таки изранен, устал и потому втрое меньшего роста, чем был вначале.
- Справишься?
Он ответил глухо:
- Теперь там нет защитников.
- Действуй, - распорядился я. Демон медлил, я сказал нервно: - Ломай все к черту, пока я не передумал! А то так хочется поверховномагствовать!
Демон начал раздуваться, ноги тоже удлинились. Неуловимо быстро взбежал по холму, все еще вырастая в размерах, достиг донжона, длинные лапы обхватили здание.
Рядом со мной потрясенный Макиннон замысловато выругался. Очертания демона стали расплываться, он потерял форму, вокруг донжона появилось серое облако, почти незаметное на фоне наступающей ночи. Раздался жуткий нечеловеческий рев. Над крепостью взвился густой черный дым, словно загорелись нефтяные склады. Устрашающе ярко взметнулись багровые языки огня, огромные настолько, что каждый сжег бы целый город. Дым и огонь становились все гуще и страшнее, чья-то рука в немыслимой злобе скручивала черно-багровое пламя в исполинский жгут. Проглянуло жуткое нечеловеческое лицо, пустые глазницы, однако новый взрыв огня разметал дым, тот разбился на отдельные, быстро поднимающиеся к небу столбы.
Макиннон в испуге оглянулся в сторону Люнебурга.
- Этот пожар заметят все!
- Думаешь? - усомнился я.
- Сейчас там весь народ лезет на крыши, - заверил он, - и на городскую стену! Да что увидишь, кроме стены огня до самого неба!
- Пусть смотрят, - сказал я недобро.
- Пусть, - согласился он злорадно.
Вершина крепости взорвалась, будто выстрелил могучий вулкан, которому толстая пробка лавы затыкала жерло тысячи лет кряду. В небо ударил мощный столб оранжевого огня. Взлетели гранитные куски стен, а багровое облако поднялось к небу и начало шириться, как шляпка исполинского гриба.
- Уж точно заметят, - прошептал Макиннон завороженно. - И не только в Люнебурге…
- Пусть смотрят, - повторил я. - Пусть видят и мотают на ус.
Он оглянулся на меня, глаза странно блистали.
- А что сделаем мы?
Я буркнул:
- Воспользуемся, что еще?
Столб огня бил и бил в небо, словно победно горит подземное нефтяное море. Небосвод раскалился, багровая лава прилипла к нему и расползается вширь, грозя сжечь весь небесный хрусталь. Звезды померкли, их заливали и погребали под собой расширяющиеся пурпурные волны.
Макиннон судорожно вздохнул, на лице я видел откровенный страх, как бы небо не обрушилось на землю. Думаю, что по всему королевству сейчас молятся и ждут конца света.
Но огонь постепенно становился тише, наконец исчез, а дым развеялся. На вершине холма осталась груда дымящихся развалин. Я ощутил запоздалый укол при виде переплетения исполинских металлических балок, оплавленных и покореженных, такая мощь потеряна, а мог бы… но сделал бодрое лицо и сказал еще более государственным голосом:
- Гнездо единовластия разрушено гуманизмом!… Да воссияет заря свободы, братства и эгалите!… Молодец этот демон. Надо бы ему рукопожатие перед строем, похлопать по плечу, а то и награду какую за службу Отечеству, то есть мне, замечательному… Кстати, где он? Предстать перед мои очи, поздравлять буду.
- Он отдал все силы, - ответил Серфик грустно.
- В смысле…
- Чтобы разрушить, он отдал всего себя, - пояснил он. - И умер.
- Ну да, - пробормотал я, - вы же все умеете себя в чистую энергию… Черт, некстати я с поздравлениями, дурак. Ладно, завтра увидимся и с ним тоже.
Сферфик пропищал в ухо:
- Господин! Ваши рабы просят позволения уничтожить даже холм Поработителя Демонов.
Я повернулся к демонам, своим и недавним пленным, все истерзаны, стали вполовину меньше, но у тех, кто служил Верховному Магу, вид решительный и злобный.
- Еле дышат, - сказал я. - Сил хватит?
- Тоже ценой жизни, господин, - ответил Серфик серьезно. - Они очень не любят это место.
Я покачал головой. Демоны в течение суток возрождаются, но для того, чтобы берегли жизнь, эти сутки проходят в таких муках, что не всякий человек согласился бы вообще возрождаться.
- Они сами того хотят?
- Если ты захочешь, - уточнил он.
- Мало ли что я хочу, - возразил я. - Они соратники, а не рабы!
- Но они выполнят все…
- Хорошо, - сказал я с чувством вины. - Только если сами того хотят. Я просто не могу просить такой услуги.
- Господин, это их желание тоже!
- Тогда пусть действуют.
- Скажи им!
Я повел дланью.
- Повелеваю уничтожить и этот холм, сровняв его с землей. Да будут на этом месте со временем поля, сады и пусть мирно пасется крупный и мелкий рогатый. И куры.
Двое демонов превратились в вихри, остальные - кто стал огнем, кто водой, кто вообще изменился в чудовищных землеройных насекомых. Призрачные вытянутые тела демонов вихря уже метнулись к холму. Мы с Макинноном вытянули шеи, некоторое время с холмом ничего не происходило, затем земля начала проседать, быстро и неприятно позеленела, похожая на исполинскую болотную кочку.
Холм опускался все быстрее, наконец провалился, будто в воду. На миг образовалась широкая темная воронка, я затаил дыхание, почему-то казалось, что в земле так и останется непонятная жуткая дыра.
Через полминуты мучительного ожидания мы увидели мощный всплеск горячей грязи. Пахнуло серой, из дыры с жутким клекотом поднималась кипящая земля. Мелкие гейзеры выстреливают фонтанами кипящей воды, все заволокло уже не дымом, а паром.
Ветер усилился, стену пара сдвинуло и рассеяло. Жуткая дыра заполнилась тяжелой вязкой землей, на глазах застывает, выглядит исполинской ловушкой.
Я ощутил себя в полнейшем одиночестве, несмотря на сочувственное сопение за спиной потрясенного Макиннона.
Ни один из демонов не вернулся.
Глава 9
Небо очистилось от дыма, снова сияют по-южному крупные звезды, земля остывает, над миром царит прохладная и вместе с тем душная ночь. Сильнее запахли ночные цветы, налетели светлячки и понеслись густым роем в сторону исчезнувшей горы. Луна, бледная от увиденного и пережитого за своего адепта, залила мир мертвым, но необыкновенно ярким светом.
Весь мир мертвенно бледен, пугливо тих и выжидает, что же грянет дальше. Первыми далеко-далеко заквакали отважные жабы, затем пошли их трели, наконец, затрещали кузнечики, а ночные бабочки, мохнатые, как воробьи, полетели стаей по пути, проложенному в воздухе светлячками.
- Хреновый из меня Гилель, - пробормотал я. - Срываюсь, как Уго Чавес. Нет чтобы поддакнуть старшему… а я сразу в рыло! Теперь самому неловко.
Макиннон оглянулся на болото с жидкой землей, снова посмотрел на меня, уже с великим изумлением и непониманием.
- Неловко? За что?
- Я ж мириться шел, - напомнил я. - Уладить взаимонепонимание. Умные с умными не дерутся, как и демократы, это аксиома. Кто-то из нас вроде дурак. Но не я же? Ну и что, если Верховный презирал меня и считал сопляком? Я мог бы переубедить как-то мягше, мягше… Нельзя же сразу вот так неинтеллигентно! Я же гуманист и за вывод войск. Медленно и терпеливо можно бы…
Он сказал предостерегающе:
- Так он бы и дал вам это медленно и терпеливо.
Я вздохнул:
- Вы правы, сэр Макиннон. Злая и несправедливая жизнь подталкивает нас к неприятно верным решениям. В смысле, к упреждающим ударам. Но что сделано, то сделано. Кстати, вы показали себя с самой лучшей стороны. Признаюсь, я сомневался в вас, но теперь доверяю вполне, вполне. Возвращаемся победителями. Вы понимаете, что это значит?
Он подобрался, в глазах хищный блеск.
- Да, сэр Ричард! Есть, сэр Ричард! Будет сделано, сэр Ричард!
- Не переусердствуйте, - предостерег я. - Виконство, конечно, смените на баронство или графство, еще там что-то прихватите по мелочи, но не нарушайте баланс производственно-экономических сил. Это главное. И вообще, не нарушайте… слишком.
Он гаркнул рьяно:
- Слушаюсь, сэр Ричард! Осмелюсь напомнить, я дружен с бароном Эльрихом, а он о вас очень высокого мнения. Барон очень осторожный человек и подскажет мне, что делать, чтобы не вызвать недовольства.