- Начнем после завтрака с копий, - сообщил он. - Нужно соблюдать рыцарские традиции.
- Непременно, - ответил я светлым чистым голосом. - Ночью мне явился светлый ангел и предрек победу! Мне приятно будет одержать ее оружием, которым гордится приспешник Зла.
Тамплиер нахмурился:
- Ангел? Знаем таких ангелов… К вам могут только вороны прилетать, сэр Ричард. Черные, гнусные, с вот такими носами… Да еще летучие мыши.
- Ага, - ответил я лучезарно, - ангелы, значит, прилетают к вам?
- Ко мне, - подтвердил он и уточнил: - Прилетают.
Я потер ладони в радостном предвкушении.
- Как хорошо… Гордыня - смертный грех. Спасибо тебе, Господи, что указал червоточину в сердце этого некогда благородного человека! Я убью его, а потом помолюсь за его проданную… или отданную безвозмездно дьяволу душу…
Из шатра вышла, позевывая, леди. Бобик подбежал к ней и подставил голову. Она бесстрашно почесала ему за ушами, что мне понравилось. Люблю женщин, что не боятся больших собак.
Тамплиер оглянулся в их сторону.
- Еще я заберу по праву победителя, - сказал он, - вашего коня и собаку. Это помимо доспехов и оружия, естественно.
- Конечно-конечно, - заверил я. - Я тоже, как мы договорились, кроме вашей женщины забираю вашего коня, доспехи и ваш меч. Ерунда, конечно, но порядок есть порядок. Кто мы, чтобы спорить с рыцарским этикетом?
Он нахмурился:
- Вы все еще полагаете, что можете меня одолеть?
- А вы уверены, что никогда и ни за что? - спросил я. - Ого, какая непомерная гордыня, сэр! Да, верно мне подсказал сам Господь, что этого человека обуяла дьявольская гордыня. Гореть вам в огне, сэр. По заслугам, кстати. Но я пролью по вас христианскую слезу всепрощения! И закопаю со смирением, без всяких криков восторга и плясок на могильном горбике.
Он покачал головой.
- Никто не скажет, что мною движет гордыня.
- Ого, - сказал я снова еще радостнее, - это уже самомнение! Другой смертный грех.
Он остановился, смотрел на меня обеспокоенно.
- Что за грех? Я такого не помню.
Я вскрикнул патетически, обратив лицо к небу:
- Эй, там сверху, плюйте на него! Он в своем тягчайшем самомнении забыл о христианском смирении и скромности, преисполнился гордыни, что внушена ему дьяволом… а как же иначе?… Не-е-ет, я, как рыцарь церкви, не могу такое стерпеть и прямо щас, пренебрегая сытным завтраком, вызываю вас, сэр Тамплиер, как сделавшего уступку дьяволу, на смертный бой.
На его лице проступило замешательство. Уже с беспокойством посмотрел на меня.
- Вы уверены, что отказываетесь от завтрака?
- Это неважно, - ответил я радостным светлым голосом, - Господь укрепит мои силы, а светлые ангелы поддержат!… Сэр Тамплиер, вы когда-то верно служили Господу, но поддались наущениям дьявола, возгордились своей святостью и непорочностью, потому настал ваш час быть повергнутым.
Он взревел в негодовании:
- Я?… Да я и в мыслях никогда даже!…
- А женщина? - спросил я коварно.
- Что женщина? - прорычал он гневно. - Я спас ее из рук гнусного Бгенлоэ-Ингельфингена и везу к родителям. Я и не подумал о плотской близости с нею!
- И тем самым нанесли ей тяжелую сердечную рану, - сказал я лицемерно. - Сэр Тамплиер, вы бахвалитесь своей непорочностью, а бахвальство - еще один смертный грех, хоть и не внесен в перечень. Ваша душа уже черна, как девятый круг ада, трепещите перед гневом Господним! Он долго терпит, но больно бьет. Щас вы получите, щас получите… Это не я вас собью на землю, а сам Господь Бог моей праведной десницей!
Я говорил вдохновенно, глаза мои сияют, я даже старался встать так, чтобы на глазных яблоках играли отблески костра, расправлял плечи и показывал всем видом, что вот прямо щас в меня вливается небесная благодать, нисходит с небес вдохновение и незримая поддержка ангелов, а также самого Господа Бога.
Тамплиер смотрел пристально, я видел, как дрогнуло его лицо, в глазах проступила неуверенность.
- Что ж, - ответил он нерешительно, - если вы так настаиваете…
- Конечно! - воскликнул я. - Разве не видите, что Господь дал мне силы?… Да я сейчас готов сразиться с легионом бесов, не только с вами, их вожаком!
Он возразил автоматически:
- Я не их вожак…
- Вы это еще не заметили, - сообщил я с жаром, - но вы уже на стороне Сатаны!… Господи, благодарю тебя, что в час этого испытания дал мне увидеть черную… нет, пока только начавшую чернеть душу этого человека и наставить его на путь истинный своей недрогнувшей рукой!… Аминь.
Он с беспокойством смотрел, как я перекрестился и легко вскочил на Зайчика, затем сам взобрался на своего чудовищного коня и взял в руку копье.
Мы разъехались на вытоптанные копытами наших коней края поля, одновременно пришпорили их и понеслись навстречу друг другу, выставив копья. Давай, Зайчик, взмолился я, и ты, Господи, помоги, сам знаешь, что от меня пользы больше, и ты, копье, выдержи удар, и вообще я должен, обязан…
Мы сшиблись на середине поля, как два стальных метеорита. Раздался страшный грохот. С неба посыпались оглушенные птицы, из-под земли выбрасывались мертвые кроты, а я сам, потерявший сознание и полумертвый, держу в руке копье, чувствуя, что это не копье, а жалкий обломок древка…
Зайчик почему-то остановился. Я с жутко грохочущей головой с трудом оглянулся. Конь Тамплиера с пустым седлом, а сам Тамплиер лежит на спине, раскинув руки среди разлетевшихся в щепы обломков наших копий.
Глава 15
Я повернул Зайчика, еще не веря своему счастью. Тамплиер зашевелился, сел, тряхнул головой и с трудом поднялся на ноги. На мой взгляд, он пострадал меньше меня, только лицо остается все таким же озабоченным, а в глазах тревога. Я с замиранием сердца понял, что своим обвинением в неверности святым заповедям я потряс его сильнее, чем молодецким ударом копья, а в бой он вступил, думая совсем о другом.
- Поздравляю вас, сэр Тамплиер, - сказал я поспешно, голос мой хрипел и срывался, как у старой больной вороны, - вы спасли душу!
Он прогрохотал с непониманием:
- В чем?
- Вы не призвали демонов на помощь, - объяснил я. - Это значит, вы еще не предали идеалы рыцарской веры сознательно! А мелкие проступки и грешные мысли всегда можно искупить благочестивыми делами.
Он посмотрел на меня враждебно.
- Я не предавал…
Я отмахнулся:
- Сейчас это не важно, мелкие проступки не в счет. Я вижу, что в целом вы на стороне святого дела!… И Господь Бог это видит тоже, хотя ему и труднее: нас много, а он один. Впрочем, сейчас, когда наш поединок закончен… вы ведь не станете оспаривать результат?… Мы можем продолжить разговор уже у костра.
По его честному лицу я видел, что оспорить результат ему ох как хочется, но святость - это прежде всего ограничения, он сжал челюсти и ответил контролируемым голосом:
- Если, конечно, не услышу ничего предосудительного.
Я спрыгнул с коня и, если бы не держался за седло, упал бы на подломившихся ногах, однако выдавил слабую улыбку и заверил с достоинством:
- Сэр, вы сами убедитесь! Я понимаю, там дама… Кстати, по условиям, от выполнения которых вы, как честный человек, отказаться же не можете, эта женщина переходит ко мне, вы не забыли?
Он прорычал тяжелым голосом:
- Господь наказал меня за гордыню!… Что в сравнении с этим потеря женщины, доспехов и даже коня?
- Вот и хорошо, - сказал с облегчением. - Вообще-то я не бабник, ради женщины даже не оглянусь… Нет, оглянусь, конечно, если в самом деле красивая, но на край света не пойду. Так что смогу отдать вам женщину взад… при одном маленьком условии.
Он спросил почти равнодушно:
- Каком?
Мы подошли к костру, женщина бросала на меня испуганные взгляды, но я не обращал на нее внимания, и она сразу обнаглела, не чувствуя крепкую мужскую руку, начала пофыркивать все громче, смотрела свысока и всячески демонстрировала свое высокое положение, что выражалось в полном отсутствии всяких манер.
Ветер дует свежий, но высокая зеленая стена из виноградных лоз защищает надежно, пламя костра почти не колеблется. Тамплиер медленно опустился по ту сторону огня. Я видел по его лицу, что все еще потрясен обвинениями в недостаточной святости, даже поражение в поединке отступило на второй план, а я, стараясь не упускать инициативу из своих рук, заговорил напористо и деловито:
- Вы отправляетесь в замок Стальной Клык и принимаете его под свою власть. Если продержитесь год и один день, я возвращаю вам вашу женщину. Коня и доспехи отдам, естественно, прям щас.
Он прорычал в недоумении:
- В замок? Почему?
- Там непростая ситуация, - объяснил я. - Участились нападения варваров, степных людей, бароны Байру Руаяль и Доминик Волтон сцепились в схватке за те земли… Тот замок очень важен как крепость. К тому же земли, которые он охраняет, на границе!
Он буркнул:
- С чем?
- С Турнедо.
- А-а-а, с Гиллебердом…
Я кивнул.
- Вот-вот, вы уже слыхивали о его репутации? Если удержите замок и земли, получите женщину. Не удержите - вас раскатают там по двору, как лягушку. А я скажу, что вы вообще-то слабый рыцарь. Больше хвастун и трепло перед бабами.
Он прорычал злее:
- Я и не удержу?… Но я не понимаю, почему я должен принимать такое странное условие!
- Объясняю на пальцах, - ответил я любезно. - Я дурак, самодур и тиран, а вы в белом и весь из себя идеал справедливого рыцаря. Народ стонет под моим гнетом, а вы, приняв замок, сразу же устанавливаете самую лучшую форму правления, самую справедливую и достойную, вы же… ну вы же себя знаете! И весь народ в замке и прилегающих окрестностях будет славить вас и проклинать меня. Разве это не сладкая морковка?
Он задумался, смотрел на меня набычившись. Если мускулы его работают быстро, то мозг явно уступает в скорости. Наконец прорычал уже тише:
- Но вам что это дает?
- Вы беспокоитесь обо мне? - удивился я.