Инурлинг проворчал одобрительно:
- Ты молод, но ты ведешь себя как истинный рыцарь! Верность сюзерену - превыше всего. Мы схватим этого, посмевшего называть себя таким титулом, заставим отречься…
- Но если он не гроссграф, как заставим отречься от того, чего нет?
Аларлис ответил за начальника отряда:
- Заставим отречься от этой бредовой идеи! У него есть владения в Сворве и Коце, пусть ими и довольствуется. И то ему очень повезло. Очень.
- Мы такие, - буркнул Инурлинг, - что и отобрать можем.
- Как Сворве, - хихикнул Аларлис, - так и Коце.
Мои кулаки стискивались, будто уже сжимаю горло. Я медленно отошел от шатра, а потом так же осторожно вернулся к мирно посапывающему Бобику.
Я сел с ним рядом, уже выйдя из личины, обдумывая ситуацию. Бобик поднял голову и заворчал. В глазах загорелись красные огоньки.
- Тихо-тихо, - прошептал я.
Из темноты вынырнули широкие приземистые фигуры. Пахнуло опасностью, я успел подумать, что же делают часовые, и тут нападавшие взревели, в их руках заблистали отполированные до блеска огромные дубины.
- Тролли! - раздался крик. - На лагерь напали…
Вопль сменился хрипом, я выхватил меч, яркий свет костров мешает видеть напавших отчетливо, но двух набежавших на меня я зарубил достаточно быстро. Справа и слева звенела сталь, раздавались крики.
Рыцари хватались за оружие и сразу же, как разъяренные муравьи, набрасывались на противника. Я только защищался, пятился к шатру, но тот уже и без меня защищают с десяток рыцарей.
В костры бросили весь заготовленный на ночь хворост, пламя взвилось выше самого дуба. Тролли с недовольным ревом начали отступать, наконец развернулись и пропали в темноте.
Конт Инурлинг резким голосом выкрикивал приказы, рыцари стали в широкое кольцо и начали расширять его, добивая раненых троллей и подбирая своих.
Я крикнул Инурлингу:
- Я догоню и посмотрю, кто их послал!
Он не успел рта раскрыть, как резко простучали копыта Зайчика, мы исчезли в темноте. Я слышал хруст кустов, топот и злобное разочарованное хрюканье убегающих. Некоторое время справа и слева мелькали серые силуэты деревьев, затем мы вырвались на простор.
Вернулся я на рассвете, усталый и замученный. Еле сполз со спины Зайчика, а Бобик так и вовсе доковылял до костра и разлегся там, спугнув присевших отдохнуть оруженосцев.
Конт Инуринг встретил меня презрительным взглядом, демонстративно внимательно оглядел коня, бросил взгляд на меч.
- Что-то припозднились, сэр, - заметил он холодно.
- Далеко разбежались, - ответил я тем же тоном. - Хоть и кривоногие.
- И что, - спросил он ядовито, - многих зарубили?
- Наверняка больше, чем вы, - ответил я любезно. - Вы, кстати, в каких кустах прятались?
Он грозно засверкал очами, начал раздуваться, как петух перед схваткой.
- Что вам дает право такое говорить…
- Я сам беру такое право, - ответил я нагло. - Как гроссграф Армландии. Или вы не согласны с моим титулом?
Он задержал дыхание, лицо побагровело, но сдержался, явно вспомнил судьбу своего лучшего воина, которому отныне век питаться манной кашкой и протертыми овощами. Я ждал, он наконец медленно выдохнул застоявшийся воздух и проворил медленно со сдерживаемой яростью:
- Я приму решение лордов Армландии. Но пока такого решения не было.
- Будет, - заверил я.
Он смерил меня лютым взглядом, но не заявил, что никогда и ни за что, лишь пожал плечами.
- Тогда и приму.
- Вот и поладим, - ответил я почти дружелюбно, но в груди стало холодно. Конт не стал задираться, смирил гнев, такие особенно опасны. Пусть в спину не ударит, все-таки рыцарь, но в момент моей слабости легко и с чувством собственной правоты перейдет в лагерь противника.
Уже не обращая внимания на враждебные взгляды, я сотворил чашку кофе, быстро и жадно осушил ее содержимое. Ко мне осторожно приблизился виконт Клаудардель.
- Сэр Ричард, мы вообще-то уже позавтракали. Но мы можем задержаться, чтобы успели и вы…
Я отмахнулся:
- Не стоит из-за такой малости. Вы ведь считаете меня малостью? Ну вот, тогда выступаем немедленно.
Я вскочил в седло, леди Филиппа приблизилась и посмотрела с откровенным недоброжелательством.
- Вы все еще настаиваете, чтобы я ехала с вами?
Я удивился:
- А разве что-то изменилось?
Рыцари молчали и переглядывались. Наконец она принужденно засмеялась и сказала крайне любезно:
- Ах, сэр Ричард! Если бы вы были моим мужем, я бы вам вместо вина подала чашу с ядом!
Рыцари заинтересованно прислушивались. Я поклонился и ответил не менее любезно:
- Ах, леди Филиппа! Если вы я был вашим мужем, я бы… тут же выпил тот яд! С великой охотой.
Она победоносно улыбнулась, принимая как комплимент, привыкла, зараза, что ей говорят только любезности, но виконт вдруг хихикнул, он самый быстроумный, и она посмотрела на него с подозрением, перевела взгляд на других, у тех на лицах тоже начали проступать улыбки.
Я не стал смотреть, как изменится ее лицо, предпочитаю красивых женщин, вздернул ее за руку на круп Зайчика и повернул коня вслед за контом Инурлингом.
Все торопились и нервничали, но высокие башни замка показались задолго до обеда. Рыцари помалкивали, только трубач помчался вперед и там сигналил, чтобы опустили мост и открыли ворота.
Мы приблизились как раз в момент, когда железная решетка ворот с грохотом и нервным подергиванием поползла вверх, тяжелая и массивная. Всадники въезжали, гордо подбочениваясь, народ выкрикивал что-то радостное.
Леди Филиппа сияла, милостиво кивала наиболее знатным, лицо ее становилось все лучезарнее. Ее рыцари тоже лыбятся, гордые и красивые, доспехи блещут, кони играют, меня окружили самые сильные и крепкие рыцари и в ожидании поглядывают то на меня, то на леди Филиппу.
Леди Филиппа наконец покинула круп Зайчика, ее встретили обещанные сенешаль и его помощники. На меня смотрели уже с неприкрытой враждебностью, словно я не привез их хозяйку, а намереваюсь забрать в свой гарем.
Леди Филиппа поднялась на помост посреди двора, рядом с нею появились рыцари в доспехах, и оттуда она заговорила громким и победным голосом:
- Сэр Ричард! Вы показали себя могучим бойцом, победив известного бойца Тамплиера, но этого недостаточно, чтобы стать гроссграфом!
Рыцари зашумели, я ответил миролюбиво:
- Но у меня, наверное, есть и то, что позволяет стать гроссграфом.
- Нет, - ответила она почти весело.
- Откуда вы знаете?
- Для столь высокого места, - сказала она, - недостаточно умело размахивать мечом. Вы арестованы, сэр Ричард!
- Вот как?
- Да! - выкрикнула она. - Сэр Авейн, примите от него меч.
Могучий рыцарь справа от меня протянул руку в мою сторону. Я покачал головой.
- У меня оружие именное. Никто мой меч даже не вытащит из ножен. Он повинуется только моей руке.
Он буркнул:
- Это мы посмотрим!
Я медленно снял с пояса меч. Он потребовал:
- И молот!
Я усмехнулся, отцепил молот и уронил на землю.
- Берите, кто сможет.
Народ собирался все больше, одни глазели на возню вокруг молота, там после тщетных попыток отдельных рыцарей теперь пытаются поднять по двое силачей, хотя могли бы сообразить, что эту тяжесть никто из них не метнет и даже не замахнется, другие таращили глаза на меня, к которому уже подошли двое кузнецов с цепями в руках.
Всех удивило, что я безропотно позволил надеть на себя тяжелые железные цепи. Бобик беззаботно прыгал вокруг меня, все сперва шарахались в ужасе, но рыцари наперебой повторяли мои слова, что этот пес опасен только, если разозлить, а так мухи не обидит.
По взмаху руки торжествующей леди Филиппы меня взвели на эшафот, где рядом с виселицей тяжелая колода для рубки мяса. Я подозрительно оглядел ее, свежая. То ли здесь еще никому не рубили головы, то ли просто на этой колоде не рубили.
Виконт Клаудардель сказал торопливо:
- Сэр Ричард, никто вас вешать не будет!
- Хорошая новость, - пробормотал я.
- Вам отрубят голову с соблюдением всех правил, - сказал он гордо. - Как знатному рыцарю!
- Хоть знатным признали, - сказал я. - Вроде бы должен ликовать, но что-то не хочется. Знаете, я подумал…
Он сказал жадно:
- Что? Отрекаетесь от гроссграфства?
- Нет, - ответил я с тяжким вздохом, - но я согласен приходить в постель к леди Филиппе, как она требует. Хотя еще утром мне казалось, что лучше уж виселица…
Он охнул, глаза округлились, я понял по его взгляду, что сегодня же вся правда о настоящих мотивах моей казни станет известна всему двору, а потом и всей Армландии.
- И что, - спросил он, - так ей и передать?
Я вздохнул, покачал головой.
- Но не виселица же? А на плахе, да еще при таком стечении народа… гм… постараюсь, чтобы все было красиво. И чтобы меня запомнили хорошо.
Судя по тому, как леди держится уверенно, она здесь полнейшая хозяйка. И все привыкли, что распоряжается только она. Даже рыцари, на что уж привыкли считать этот мир созданным только для мужчин, и то смотрят ей в рот.
Она поднялась на помост, теперь ее отделяют от меня только четверо рыцарей в доспехах и с мечами наголо, бросила на меня торжествующий взгляд и заговорила громко:
- Сэр Ричард, вы обвиняетесь в попытке установить единоличную власть в Армландии и в желании мерзко попрать священные права лордов! Суд приговорил вас к повешению, но я милостиво заменила его отсечением головы.
- Милостивый суд, - согласился я. - Это же надо… когда только и успели. Но можно мне слово?
- Нет, - отрезала она.
- Пусть скажет, - возразил виконт Клаудардель.
- Да, пусть говорит, - воскликнул беспечно и конт Инурлинг. - Нас уговорить не просто.
Он расхохотался, но леди Филиппа сказала резко:
- Нет! У него слишком сладкий язык, полный яда.
Я произнес громко:
- Хорошо-хорошо! Но у любого осужденного, даже у презренного вора, есть последнее слово. Неужели вы при таком стечении народа допустите столь вопиющее нарушение? И о вас будут говорить как не о защитнице старых законов, а о попирательнице?