Оглянувшись, я видел, как из норок выскакивают новые зверьки, поднимаются на задние лапы и нюхают воздух. Тиранит тоже оглянулся и ускорил шаг.
Ни одна группа искателей сокровищ в этих краях, мелькнула мысль, не может обходиться без мага, на худой конец – колдуна, но здесь почти каждый владеет целым магическим арсеналом. Если в Армландии я был среди воинов, то здесь очутился среди колдунов разного калибра. Для Соммерса или Тиранита пользоваться магией так же просто, как для воинов то и дело хвататься за рукоять меча.
Они часто сближались и переговаривались так тихо, что я не мог уловить ни слова. Нарастающую опасность я чувствовал все острее, но, как ни оглядывался в страхе, вблизи никого, наконец сообразил, что эти двое замыслили что-то в отношении меня.
Справа и слева поднимаются небольшие каменные холмы, потом сблизились и выросли, мы некоторое время шли как по ущелью. Соммерс двигался все медленнее, вертел головой, я чувствовал неуверенность в его движениях, наконец он проговорил:
– Стоп, место хорошее, можно перевести дух.
Тиранит тут же остановился, сбросил мешок с плеч.
– Хорошее место, – согласился он. – Хорошее.
– Если не считать, – сказал Соммерс с кривой ухмылкой, – что здесь провалился Кривой Дуб.
– Ну-у, – протянул Тиранит, – это когда было… Третий и Четвертной потом так здесь все проморозили, в отместку за брата! Сейчас под нами скала… я даже не знаю, на какую глубину она и тянется.
Глава 5
Я осторожно сел на валун, спиной к скале. Сзади никто не кинется, разве что пройдет сквозь камень. Из припасов у меня только немного сушеного мяса и кристаллы, хозяин таверны назвал водяными, но не объяснил, как пользоваться.
Тиранит тоже сел, по его виду не скажешь, что изнемог, но ладно, я во всем новичок, Соммерс ловко расплел узел на горловине вещевого мешка. На свет появились полотняный сверток с едой и большая медная фляга.
– Пить будешь?
– А что там? – спросил я.
– Веселуха. Не знаешь? Эх ты, откуда и забрел в наши края… Это вроде вина, но только из местных кактусов.
– Спасибо, – поблагодарил я, – у нас она зовется иначе. Нет, у меня от алкоголя голова болит…
– Голова болит, – передразнил он. – Этим голову только и лечат! Ладно, нам больше останется. Тиранит, ты не против?
Тиранит ухмыльнулся безгубым ртом, во рту блеснула сточенная почти до десен роговая пластина.
– Еще как не против.
– Тогда держи.
Соммерс налил красноватой жидкости в металлический стаканчик. Тиранит принял, лицо стало счастливым еще до того, как он поднес его к губам.
Я осторожно пожевал мясо, стараясь определить, из какого зверя, но не понял, даже насчет сыра тоже не врубился. Похож на овечий, но резче, козий тоже мягче, а от этого так и пахнет агрессивностью и нерассуждающей мощью зверя, который дал молоко.
По земле носятся с невероятной скоростью муравьи, словно по раскаленной сковороде. На моих глазах крупный жук сел на стену большого камня и начал быстро-быстро вгрызаться в него. Послышался скрип и визг, словно заработала небольшая бормашина. Из выемки вылетают измельченные в песок крупинки камня. Жук углубился до половины, я не верил глазам, а потом и вовсе исчез, только песок продолжал некоторое время вылетать, затем выдвигался и лениво сыпался с краю, а когда все стихло, Тиранит, наблюдающий за моей реакцией, проговорил задумчиво:
– Откуда ты все-таки приехал?.. Даже этого не знать…
– Чего?
– Да эти жуки, – пояснил он, – всегда в это время роют норки и откладывают там яйца. Сплошняком! Посмотри по сторонам, везде хоть один да роет…
Я прислушался и в самом деле уловил слабый звук бормашины. Даже два, один справа, другой – спереди.
– Уже не вылезут, – сказал он. – Все. Мамаша забьет дырку с той стороны, чтобы никто не сожрал ее беспомощных детей, а они прогрызут выход сами.
– А чем они будут кормиться? – спросил я. – Ах да, ее же и сожрут… Видать, серьезные у нее противники, если норку не в земле роет, а в камне грызет…
– Наверное, – ответил он безучастно. – Слушай, а может быть, тебе не в Квентин лучше, а в Любель? Это куда ближе. И купцы там богатые. За любую твою находку отвалят не меньше. А то и больше.
Я сказал тоскливо:
– Да нет у меня никакой находки. Так, хочу снова выйти на ту сторону Барьера. А вообще хочу пройти до северного океана.
Он посмотрел на меня с сомнением. Я жевал сыр, прислушиваясь к ощущениям. Вообще-то могли бы попытаться меня убить в дороге, я не раз поворачивался к ним спиной. Но все древние находки обычно остаются простыми кусками металла или дерева, немногим удается их пробудить к жизни и заставить служить. Потому тот, кто продает, всегда подробно показывает, как и что, без этого самая ценная находка ничего не стоит. Я еще в Амальфи слышал рассказы челяди, как в shy;сокровищнице некоего короля пять веков пролежала некая штука. Все правители пытались ее оживить, все их мудрецы, но только совершенно случайно оживил внук последнего короля. Оказывается, для этого обязательно нужно набрать полный рот воды. Мальчонка собирался подкрасться к своей старшей сестре сзади и обрызгать и по дороге ухватил из рук задремавшего деда его красивую игрушку…
С тех пор тому королю служит могучий джин, выполняет все его требования. Правда, только в пределах дворца, но и этого более чем достаточно. Престарелый король снова молод, красив и силен, каким был пятьдесят лет назад, снова интересуется женщинами, пирами и охотой.
– У нас другая задача, – сказал Соммерс вдруг совсем другим тоном, резким и не терпящим возражений. – Ты видел ту чудовищную бабу, Джильдину?
Я сразу понял, о ком речь, но переспросил на всякий случай, стараясь выиграть время:
– Какую?
– Заходила в таверну, – сказал он зло.
– А-а-а, – протянул я. – Видел, но не подумал, что это женщина… Очень уж она…
Он хмыкнул, но выражение лица не смягчилось.
– Вот-вот, очень уж… Поговаривают, что она не женщина вовсе. Женщины не бывают такими зверьми.
– А что она сделала? – спросил я.
Тиранит с удовольствием ответил раньше, чем Соммерс открыл рот:
– Убила несколько охотников. Говорит, помешали!.. Мы все становимся врагами, когда выходим из таверны, но все-таки не обязательно же кидаться друг на друга… сразу.
Соммерс процедил люто:
– Она убила Лерелла, а я с ним ходил почти год!.. Обещала убить и меня, если попадусь на пути. Это что же, я должен ходить и оглядываться?
Тиранит прожевал мясо, запил и сказал веско:
– Мы должны ее перехватить. Она пошла к Остриям, а мы срежем угол и устроим ей засаду.
– Убьем? – спросил я.
Соммерс зло оскалил зубу.
– Нет, похлопаем по плечу и скажем: продолжай убивать нас!
Тиранит понял по моему лицу, что меня смущает, хохотнул:
– Дурак, это не женщина. Женщин мы не убиваем. Ну, разве что при самозащите. А это чудовище даже с виду не женщина. Когда убьем, ты увидишь, что у нее там…
– У него, – поправил Соммерс угрюмо.
– Точнее, – сказал Тиранит, – говорить "оно".
Я посмотрел по сторонам.
– А мы в самом деле опередили? У нее ноги вроде бы длинные. И крепкие, как у коня.
– Опередили, – заверил Тиранит. – Соммерс провел нас через опасные места напрямик, а их даже она обходит. Здесь надо объединяться, понял? Соммерс проведет в одном месте, я – в другом. А это чудовище с женским именем ходит всегда сама.
– Само, – поправил Соммерс.
– Само, – согласился Тиранит. – Понял?
– Понял, – ответил я. – Располагайте мною.
Соммерс сказал строго:
– Как только ее заметим, бьешь первым! Она будет смотреть на нас, а от тебя не ожидает. Но не успеет ударить по тебе, мы ее с Тиранитом и завалим. И пикнуть не успеет.
Тиранит кивнул.
– Мы лучшие, – сказал он с гордостью. Подумал, уточнил: – В этой части Внутрибарьерья.
Соммерс буркнул:
– Не так уж и велико, так что можно считать, что мы вообще лучшие. А с тобой, таким орлом, вообще непобедимы.
И хотя издевка прозвучала очень отчетливо, я промолчал. Человек – самый опасный зверь, это я усвоил еще на Севере. Ни один тролль, гоблин или огр не бывает настолько лютым и мстительным.
Пока обедали, наполз туман, Соммерс поморщился, но с места не сдвинулся. Туман обтекал нас, а затем аккуратно смыкался, так что сидим на усыпанной галькой площадке, а туман от нас не более, чем в десяти шагах. А когда налетают порывы ветра, то и ближе. Правда, туман тут же пугливо старается отодвинуться.
Я машинально жевал, голова раскалилась от мыслей, это Тиранит может спокойно чавкать и не думать, что вокруг, все привычно, а я к такому никогда не привыкну, пока не пойму… Или привыкну?
Справа раздался жуткий, рвущий душу звук, наполовину – рев, наполовину – металлический скрежет. Меня осыпало морозом, а ноги сами подбросили в воздух. Рука метнулась к молоту, пригнулся, глаза мои впились в сгустки тумана. Тиранит не пошевелился, только челюсти стали двигаться медленнее, а щеки покрылись смертельной бледностью.
– Это кто? – спросил я шепотом.
– Не знаю, – ответил он тихо.
– Нападет?
– Не знаю, – повторил он. – Если и нападал когда, то уже никто об этом не рассказывал…
– А ты уже слышал такое?
– Да, много раз.
Рев прозвучал снова, на этот раз дальше. Зверь прошел мимо, нас не заметив. Либо не удостоив вниманием. Тиранит приложился к фляге, пальцы дрожали, алая струйка плеснула на грудь.
Через пару минут за стеной тумана послышалось шумное дыхание. Я замер, пальцы сжали рукоять молота. Донесся запах свалявшейся шерсти, животное приблизилось, и я с замиранием сердца ощутил, насколько оно огромно. Крупнее слона, что-то вроде тиранозавра, и такое же, как мне чудится, опасное.
Туман пошел волнами и втянулся от меня двумя воронками. Неведомый зверь каким-то образом рассматривает меня через стену тумана, а теперь еще решил и обнюхать. Я снял с пояса молот и держал наготове, со страхом чувствуя, что даже удар молота будет что слону дробина. Разве что попасть в голову, у динозавров она крохотная…