– А если и правда, – прорычал он угрожающе, – нет времени. Да и ты можешь задумать какую-то глупость. Значит, молот отпадает. Тогда как ты с луком? Я пробовал брать в руки, даже тетиву не сумел!
– С луком проще, – ответил я, соображая лихорадочно, – для него ритуалов не нужно…
– Хорошо-хорошо, – одобрил он. – А что нужно?
– Всего два пера любой птицы.
Нож в его руке ни на микрон в сторону, рука стальная, сам Соммерс задумался на миг, я старался даже не дышать, он сказал с угрозой:
– Перьев тоже нет.
– Можем добыть, – прошептал я. – Птиц много… а перья… любые…
– Нет, – отрезал он, – вдруг ты, хоть и дурак, какие-то трюки можешь? Последний вопрос: что у тебя еще из магического? Отвечай правду, мое терпение кончилось.
Я начал шевелить губами и вдруг увидел, как в нашу сторону приближается нечто мерцающее, словно рой мелких, одному мне заметных искр. На миг стена по ту сторону роя исказилась, словно по ней провели гигантской лупой.
Сердце застучало чаще, со спины Соммерса приближается некто, надевший личину незримости. Возможно, Соммерс способен рассмотреть, но не сейчас, когда напряженно следит за моей мимикой.
– Ну? – потребовал он.
– Ты прав, – прошептал я, – у меня кое-что есть…
– Говори, что?
– Отодвинь нож чуть-чуть, – попросил я, – а то я уже теряю сознание…
– Не бреши, крови вытекло совсем мало!
– Я не от потери, а от страха, – сказал я и понял, что говорю правду. – На мне еще волшебный пояс… но им тоже надо знать, как пользоваться…
– Как?
– Вообще-то просто…
– Как? – повторил он яростно. – Не дури мне голову, щенок!
– Сперва берешь одной рукой за пряжку…
Незримый человек приблизился на расстояние пяти шагов. Соммерс напряженно следит за моими губами, понимает, что мне терять нечего, могу рвануться из-под ножа, могу попробовать задействовать еще что-то, могу вообще выбросить неожиданный фортель, надо уловить прежде, чем я начну даже произносить заклинание…
– Ну, – сказал он люто. – Темнишь, парень! Со мной не играют. Раз так, то разберусь сам…
Сухо щелкнуло, голова его дернулась. Я инстинктивно вызвал полную регенерацию, горло кольнуло, а Соммерс медленно повалился в сторону. Я перехватил его руку и выдрал нож, лезвие обагрено моей кровью до самой рукояти.
Из левого виска Соммерса торчит узкая рукоять кинжала. В четырех шагах материализовалась та чудовищная бодибилдерша, вся блестящая, начиная с массивных загорелых плеч, мускулистых рук и даже кожаного жилета с такими же кожаными штанами.
– Бла… благодарю, – прохрипел я. – Благодарю!.. Леди, вы спасли меня!
Она поморщилась, словно хлебнула уксуса. Я смотрел, как она деловито обшарила карманы убитого, быстро порылась в сумке, почти все переложила в свою, а пустую отшвырнула.
– Я очень вам благодарен, леди, – повторил я почтительно. – Вы поступили крайне благородно!
Она смерила меня убийственным взглядом, закинула сумку на плечо и пошла ровным шагом прочь. Чуточку обалделый, я торопливо догнал ее.
– Леди Джильдина! Я не знаю, как выразить… Моя шкура мне так дорога… Я пойду с вами и постараюсь как-то отплатить…
Она оглянулась, в синих глазах блеснул убийственный гнев.
– Отплатить? – прорычала она. – Что ты можешь, дурак?
Господи, мелькнула мысль, у них других слов нет, что ли? Дурак и дурак, даже еще новичок, могли бы иначе как-то.
– Не знаю, – ответил я растерянно. – Но я умею разводить костры, свежевать добычу…
Я едва поспевал за нею, она идет широким мужским шагом, могучая, как терминатор, и такая же безжалостная. Дорога пошла по косогору, я оскальзывался, в то время как шварценеггерша идет с легкостью, хотя я уверен, что по весу мы равны, а то она и тяжелее.
– Я вам пригожусь, – сказал я льстиво.
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она прорычала, не поворачиваясь:
– А чего ты увязался за мной на самом деле?
– Только из горячей благодарности, – прокричал я в мускулистую спину.
– Не ври.
– Святая правда!
Она остановилась и посмотрела на меня в упор. Я вздрогнул, взгляд беспощадных синих глаз пронизывает в упор, в них ничего женского или женственного, это даже не человек, а машина для убийства. И бесстрастный калькулятор сейчас решает, жить ли мне…
– Врешь, – повторила она. – Я могу чувствовать людей. Даже таких ничтожных… Твое счастье, что у тебя крупными буквами написано везде, что ты – дурак. Безобидный дурак.
Она повернулась, я минуту соображал, что был на волосок от смерти. Если бы подумал о ней плохо, она бы уловила это, и моя жизнь прервалась бы моментально.
– Леди Джильдина, – прокричал я, бросаясь следом, – да, я дурак в этом мире!.. Я вообще дурак! Но и дураки жить хотят. Хорошие безобидные дураки разве не лучше, чем умные и подлые враги?..
– Тебе какая разница, – прорычала она, – где сдохнуть?.. Здесь или через полмили?
– Лучше через полмили, – заверил я. – Леди, я не буду вам мешать!
– Ты уже мешаешь, – сказала она еще злее.
– Чем?
– Сопишь, хрипишь, хрюкаешь, – сказала она безжалостно, – на твой сладкий запах нежного мяса сбегутся звери со всего Круга.
– Ну придумайте, – заговорил я умоляюще, – неужели я ни для чего не пригожусь?.. Ну там для половых нужд, к примеру… Захочется вдруг потешить плоть, можно меня использовать… В смысле, дабы погасить огонь в своих чреслах…
Ее лицо угрожающе искривилось.
– Что?.. Я?
– А что? – удивился я. – Такая великолепная женщина!.. В полном расцвете сил и молодости!.. А тут еще такая жара…
Она не поняла, похоже, при чем тут жара, это я обливаюсь потом, а она сухая, как поджарый муравей, кожа хитиново блестит, брезгливо поморщилась, взгляд ее без слов показал, что оценивает меня не выше пробежавшей по гребню серенькой ящерицы, повернулась и пошла еще быстрее.
Я ринулся следом, она пару раз оглядывалась и делала угрожающий жест, мол, убью, как только подойдешь ближе. За это время красное небо начало обретать лиловый оттенок, Джильдина остановилась у группки скал, там заметная ниша, и когда бодибилдерша устремилась туда, я сообразил, что наконец-то решила остановиться на ночь. Под ногами хрустит соляная корка, справа заросли железного дерева, я нарубил мечом хвороста и, вложив меч в ножны, потопал к ней, гадая, как примет.
Она проорала, срываясь на звериный рык, еще издали:
– Ты что, не слышал?
– Все слышал, – ответил я, – но подумал, что мне даже дохлому будет приятно, что у вас, замечательная леди, будет для костра хворост!
Малость ошарашенная, она смотрела зло, как я приблизился и остановился, глядя на нее с восторгом простака.
– Куда сложить хворост?
– Ты сумасшедший? – рыкнула она, оскалив зубы.
– Нет, просто дурак, – ответил я и посмотрел на нее чистыми влюбленными глазами. – Вы все определили правильно и просто замечательно! Вы ведь умная, да? Я вот никогда умных женщин не видел. Говорят, вымерли. А когда снова появятся, мир опять вдрабадан… Огонь разжечь?
– Пошел вон, – сказала она жестко. – Я всегда хожу одна. И убиваю тех, кто пытается идти со мной.
Ее пальцы скользнули к рукояти ножа на поясе. Наши взгляды встретились, в ее глазах, как в озерах с ледяной водой, я увидел смерть, если не отступлю сейчас же.
Я сделал шаг назад, глядя на нее устрашенно. Чувство смертельной опасности стало отчетливее, вдруг я сообразил, что большая часть идет не от нее, а от чего-то неведомого, что медленно приближается к ней со спины.
– Сзади! – заорал я.
Она резко обернулась, я с грохотом выронил из рук хворост и ухватился за лук. Из мерцающего облачка вынырнули одетые в звериные шкуры люди. Один, уже с натянутой тетивой, начал быстро выпускать стрелы, остальные с хриплым ревом злости и разочарования разом ринулись на бодибилдершу. Она едва успела выхватить из-за пояса длинные ножи, засверкала сталь. Я насчитал пятерых нападающих, все рослые и длиннорукие, вооружены дубинками.
Она вертелась, как волчок, отражая и нанося удары. Я наложил стрелу и, натянув тетиву, стал высматривать, в кого выстрелить. Стрелок отбросил бесполезный лук и с ножом в руке тоже ринулся в схватку. Женщина сражалась отчаянно, но ее прижали к стене, положение становилось все хуже. Я прицелился одному в затылок, он как раз занес дубинку обеими руками, а богатырша с трудом отражает удары его друзей…
Щелкнула тетива, я поморщился от боли в руке, а стрела ударила в основание черепа. Лохматый вздрогнул, дубина выпала из рук, а сам завалился навзничь. Джильдина двумя ударами сразила сразу двух, схватилась с оставшимися, но один резво развернулся и бросился бежать.
Я заколебался было, потом решил, что может привести подмогу, взял его на прицел и послал стрелу. Он вскинул руки и упал вниз лицом. Ножи женщины-воина сверкнули в последний раз, ее противник булькнул перерезанным горлом и осел на колени. Она опрокинула его ударом ноги в лицо, оглянулась по сторонам, дикая и озверелая настолько, что у меня мурашки побежали по коже. Никогда мы, мужчины, не бываем такими страшными. У нас даже смертельная и кровавая война вроде игры, все делаем красиво и благородно, а умираем в красивых позах и с заготовленными для такого случая словами. А женщины… у-у-у… животные…
Я повесил лук за спину.
– Леди Джильдина, мне разжечь костер?
Она тяжело дышала, ноздри раздуваются, как у тигры, глаза налились кровью, а верхняя губа приподнялась, показывая острые клыки.
– Ты убил двух?
– В спину, – объяснил я. – И не убил, а добил. Вы сами их почти убили красиво и молниеносно.
Сказал и понял, что брякнул правду: убитый первым упал на спину, на груди длинные глубокие раны, все еще толчками выплескивается кровь. Все пятеро умерли бы от ран, но только, возможно, она бы умерла тоже.
Глава 9
Она помолчала, меряя меня лютым взглядом, затем вытерла ножи о ближайшего убитого и вложила в ножны. Я осторожно приблизился, увидел, что из-за того, что она сражалась, широко расставив для устойчивости ноги, одна из стрел нападавших попала ей во внутреннюю сторону бедра. Кровь и сейчас вытекает из раны струйкой темной крови, я едва не залечил рану тут же, но вместо этого сказал торопливо: