– Нет-нет, дорогой сэр Ашворд, наш удивительный гость снял с наших плеч такую неотвратимую угрозу, что я даже не знаю… Последние годы каждое утро просыпался с мыслью: не будет ли этот день последним?
Ашворд поспешил поддакнуть:
– Да-да, а потом мы поняли, что Хорнельдон просто все возьмет в день совершеннолетия принцессы. Вместе с нею! И столько народу, вы не поверите, начало переметываться от Его Величества ко двору герцога…
– Стыд, – сказал я с отвращением, – стыд всему цивилизованному миру Средневековья! Словно общечеловеки какие-то… Стыд и срам. Ничего, мы все выправим. Даже, если придется перегнуть в другую сторону. Итак, сэр Ашворд, действуйте. В темпе. У нас не так много времени. Я уже должен отправляться на лучшее в мире занятие для мужчин, на войну!.. А вы что подумали?
Я захохотал, грубо и мужественно, они оба втянули головы в плечи. Я поднялся, преувеличенно почтительно отвесил поклон.
– Ваше Величество… сэр Ашворд… Горько вас покидать, но эти дела просто душу выматывают!
Торкилстон и Ордоньес ждут в зале, все еще окруженные толпой, отвечают на расспросы. Я издали помахал рукой, Торкилстон сказал громко:
– Мы скоро вернемся!
Я подчеркнуто дружески обнял обоих за плечи, пусть видят, что это в самом деле мои доверенные люди, да и надо как-то красиво уйти со сцены, а то могу испортить какой-то глупостью, это я умею, дурости у меня удаются лучше всего.
– Какой вы, – проговорил Торкилстон тихо, – у меня голова кругом…
– Вы его не видели в Черро, – хвастливо сказал Ордоньес. – Вот там бы в самом деле так бы завертелась, что открутилась бы к чертям собачьим.
Торкилстон покосился по сторонам и спросил совсем тихо:
– Сэр Ричард… а когда вы решили драться… вы знали, что против вашего меча его заговоренность ничего не значит?
Я запнулся с ответом. Ответить «нет», как и было на самом деле, это подтвердить свою непокобелимую рыцарственность, но уронить имидж прожженного политика, который сам не утонет и своему делу не даст утонуть, а если ответить «да», это не только соврать – пустяки, сбрешу легко и без угрызений совести, но это поставить под сомнения свою доблесть и безумство храбрых.
– Бросьте ломать голову, – ответил я с некоторой задержкой. – Лучше отпразднуйте победу, она и ваша тоже. А я пойду ломать голову над массой новых проблем…
Ордоньес кивнул, он уже адмирал и понимает, а Торкилстон спросил наивно:
– Теперь-то каких? Все разрешилось!
– Все только начинается, – ответил я со вздохом. – Вот какие новости: по-быстрому проводим церемонию венчания с принцессой, не люблю многозначительные пышности, затем хватаем ее в охапку и мчимся к кораблю… Нет-нет, никакого криминала, я все объяснил королю. Все понимает, у мужчин всегда есть что-то выше, чем женщины. Те же крики мертвецов, ржание, звон металла на поле брани и стук булав по костяным головам.
– Еще бы не понимал, – буркнул Торкилстон. – Вы спасли ему трон и голову.
– Вот-вот, – сказал я. – Потому он и соглашается на все мои условия. Тем более, не чрезмерные. Владения герцога, как уже поняли, переходят под мой контроль. Мера вынужденная, только я смогу своей ужаснувшей всех победой удержать его вассалов в повиновении. Все поняли? Такова моя позиция. Возвращайтесь, объясняйте, заключайте торговые договора, налаживайте культурные и прочие бесполезные связи. С Богом!
Отправив обратно почти силой, я вышел в сад, надо вернуться в свои покои и еще раз посмотреть данные по королевству, что собрал Ашворд. Кроме так заинтересовавших меня залежей руд, здесь еще и промышленность развита не в пример лучше, чем в Сен-Мари…
Внутри все поет и скачет, организм наконец-то поверил, что угроза неминуемой гибели миновала, едва не заставил меня идти вприпрыжку через залы, как же здорово избегнуть нависающей все дни беды, как хорошо жить, рот так и старается растянуться до ушей, я изо всех сил хмурил брови и старался выглядеть невозмутимым государственным деятелем, у которого все схвачено и все под контролем.
По аллеям все так же неторопливо и степенно прохаживаются придворные, одинаковые, как шикарно наряженные куклы, но если раньше просто посматривали в мою сторону со жгучим любопытством, то сейчас на бледных лицах застыл ужас, а ногами двигают, словно им кто-то их переставляет.
Глава 11
Ломая кусты, в мою сторону проломился огромный Вильярд, пронесся по клумбе и встал на аллее, загораживая мне дорогу. Лицо полыхает яростью и решимостью, в глазах злое отчаяние, челюсти стиснуты, а желваки массивные и красиво рельефные.
– И что? – спросил я с интересом. – Пришли поздравить меня со свадьбой?
Он прохрипел:
– Никогда… никогда она не будет вашей невестой!
– Уже, – ответил я. – А скоро станет и женой. Как только Ашворд отыщет архиепископа… но я согласен и на простого епископа. Даже на деревенского попика, мне без разницы.
Он сказал люто:
– Я вам ее не отдам!
– А я что, – спросил я с удивлением, – должен спрашивать у вас разрешения? Знаете ли, любезный… У меня были колебания насчет женитьбы, но сейчас, когда смотрю на вас, понимаю разумность этого шага. И принцесса не будет с вами мучиться, когда узнает вас ближе, и мне будет приятно видеть ваше перекошенное мурло. И эту восхитительную ненависть в ваших свинячьих глазках.
Он прошипел, как разъяренная змея:
– Никогда… понимаете, никогда она не будет вашей!
– Вы это уже говорили, – напомнил я. – Повторяетесь. Скудный запас слов? Ну это и понятно, у дураков это обычная проблема.
– Я вам ее не уступлю!
– Правда? – спросил я с интересом. – Скажите это мне завтра, хорошо?
Он проговорил сдавленным голосом:
– А что завтра?
– Состоится свадьба, – сказал я любезно. – И неважно, все ли гости успеют надеть лучшие платья.
Он охнул:
– Так скоро? Это не по правилам!
Я развел руками.
– Правила устанавливает сильный. У меня дела в моем королевстве, я увожу принцессу с собой. А знакомиться и притираться друг к другу будем уже там. У меня. А что, для вас новость, что жена должна покидать дом отца и следовать в дом мужа?
Он молчал, онемев, мне даже стало жаль этого дурака, все его мечты стать королем или хотя бы отцом короля рухнули с моим появлением.
– Утри слезки, – посоветовал я издевательски, – и подбери сопельки. Здесь еще немало женщин, всех не увезем, корабль маловат. Женишься на дочери герцога или графа. Для тебя и это выгодный рост. В общем, живи!
Я захохотал и прошел как мимо толстого дерева, чутье подсказывает, что не ударит в спину, а сзади раздалось лютое:
– Берегитесь…
Я оглянулся, он стоит на прежнем месте и смотрит с лютой ненавистью. Лицо начало дергаться, в уголке рта вроде бы пена, берсерк прямо, но мы на виду, нас хоть и не слышно, но видно, и он заставил себя убрать пальцы с рукояти меча, но по глазам видно, что мысленно со мной проделал, как расчленил, помочился на труп и попинал отрубленную голову.
– Мечтать не вредно, – сказал я. – И пока еще не запрещено. Потом, конечно, запрещу. Вам одному запрещу. Я гуманист, знаете ли. Местами. Иногда пятнами, иногда целыми полосками.
Он прохрипел:
– Я вас… уничтожу…
– Мечтай-мечтай, – сказал я и пошел дальше, уже не оборачиваясь.
Сэр Ашворд переступил порог тихий и вроде бы ставший ниже ростом, совсем такая серая мышь, хоть и в кричаще цветном платье, поклонился с порога.
– Ваша светлость…
– Сэр Ашворд, – ответил я таким же приветствием.
Он проговорил нерешительно:
– Вы увозите принцессу, это понятно. И будет она жить там в вашем доме, что несомненно и никем не оспаривается. Но Его Величеству, как и всем нам, его советникам, крайне желательно знать ваши дальнейшие планы. Мы ведь понимаем, что с появлением таких огромных кораблей время пиратского засилья миновало, а вместе с ним ушла и вся эпоха изоляции.
Я ответил осторожно:
– Это несомненно. Но какие планы вам желательно узнать? Вряд ли вас интересуют такие мелочи, как война в Гандерсгейме…
Он поспешно поклонился.
– В самую точку, ваша светлость!
– Так что именно?
Он проговорил осторожно:
– Нас интересует наши взаимоотношения между королевствами. Его Величество страстно жаждет жить в мире, но прекрасно понимает, что мира не бывает, бывает только перемирие. И желательно знать ваши дальнейшие планы и намерения…
Он смешался, умолк, хотя, может быть, намеренно, в политике игра в простака тоже приносит сочные плоды.
Я помолчал в затруднении, не зная, как ответить, чтобы не обидеть короля, и в то же время очень не хотелось лгать, вздохнул.
– Сэр Ашворд, в моих весьма удаленных отсюда краях существовала великая и могучая Османская империя… Всей мощи достигла благодаря разумной политике. В частности, как только умирал султан, так у них именовался император, и власть брал в руки его сын, он тут же всегда казнил всех своих братьев. И их бывало по тридцать-пятьдесят человек, так как там тетравленд введен не на время, как у нас, а навсегда.
Ашворд посерьезнел.
– Какое зверство!
Я пожал плечами.
– Я же говорю, это была именно разумная политика. Убив всех братьев, император предотвращал борьбу за трон и всеобщую гражданскую войну еще в зародыше. В то время как в соседних королевствах это было привычным явлением, среди осман гражданская война давилась в зародыше.
Он пробормотал:
– Да, но… таким зверским методом…
– У султана был выбор, – пояснил я, – смерть всех братьев или же смерть тысяч и тысяч подданных, сгоревшие и разрушенные города, убитые поселяне, вырубленные сады, засыпанные колодцы, потравленные поля…
Он поежился.
– Ну… это если умом. Но все равно, это звери какие-то! Хоть и правы.
– Нам этот путь кажется правильным, – согласился я, – но слишком бесчеловечным. И потому обрекаем себя на бесконечные войны за трон, потому что… потому что человеку заняться больше нечем! У нас нет цели!.. Как только переходим из стадии выживания в стадию довольства, тут же ищем повод, куда выплеснуть силу.