Стена ползла тяжелая, как айсберг, под ней скрежещет и потрескивает, словно сработала в первый раз и еще не превратила в песок мелкие камешки, оставленные под нею ленивыми строителями.
– Сэр Ричард, – вскричал Торкилстон. – Поспешите!
– Да я тоже, – пробормотал я, – в некоторой степени заинтересован…
Оба подбежали к стене и уперлись руками, плечами. Краем глаза я видел, как подошвы скользят, лица соратников побагровели, у сэра Торкилстона глаза лезут на лоб, а у Ордоньеса жилы вздулись на лбу и висках, толстые, как мускулы поэтов.
– Сэр Ричард!
– Ага, – сказал я, – вроде бы понял…
Стена теснила и теснила, наконец мы все трое оказались зажаты в узком колодце. Начало трещать железо панцирей, но я отыскал взглядом и кое-как надавил свободной кистью руки на нужный камень. Стена с неудовольствием застыла. Слышалось хриплое дыхание, в груди сэра Торкилстона сипит, как в порванных мехах кузнечного горна, на лицах страх и недоверие.
Ордоньес прохрипел:
– Признайтесь, ваша светлость…
– В чем?
– Нарочито тянули до последнего мгновения? Чтоб интереснее?
– Вы как в воду глядели, – ответил я. – Разве не ради таких мгновений сошли на берег?
Загрохотало в дальнем конце, опустилась плита, блеснул оранжевый свет горящего масляного светильника. В обрамлении каменных стен появился узкий ход, а в самом конце виднеется проем освещенного помещения.
Сэр Торкилстон сказал нервно:
– Я туда не пойду!
– Что случилось? – спросил я.
– Низко, – отрезал он.
– И что? – спросил я. – Пригнетесь.
Он прошипел:
– Я? Благородный человек, рыцарь?.. Комендант города Тараскона?.. Я везде привык ходить с гордо поднятой головой, сэр Ричард!.. А здесь вообще придется на четвереньках!..
Ордоньес вздохнул и сказал тяжело:
– Сэр Торкилстон прав. Это унизительно. Я все-таки адмирал и граф вашей милостью. Мне тоже туда как-то неприлично даже.
– Надо бы встать на четвереньки, – пояснил мне Торкилстон. – Но я рыцарь, сэр! А вами возведен на такую высоту, что теперь моя рыцарская честь не позволяет творить такие постыдные вещи.
Я стиснул челюсти. В моем срединном революция стала возможной потому, что в атаку офицеры красиво и гордо шли в полный рост впереди наступающих войск, стыдясь пригибаться или передвигаться перебежками. Их убивали в первых же боях, на смену присылали совсем необученных из училищ. Эти необученные, но гордые, блюдя честь, тоже старались в первую очередь быть красивыми и достойными. В конце концов вечно недовольных простолюдинов сдерживать оказалось некому…
– Вы прекрасно сказали, сэр Торкилстон, – ответил я с чувством. – И вы, благородный граф Ордоньес, адмирал великого флота маркизата Черро. Да, это возвышенно и прекрасно!.. Но я должен напомнить, что даже рыцари не выше Господа. Он нарочито создал эту нору с низким сводом, чтобы мы выказали ему смирение, ибо он – наш Сюзерен и Повелитель!
Они торопливо перекрестились, я посмотрел на них строго и, вытащив из-за пазухи крестик на цепочке, приложился к нему губами, а затем встал на четвереньки и полез по норе.
Через полсотни шагов ползком ход расширился, а затем вышли в просторную комнату, явно не пещеру, на стенах и низком потолке видны следы зубила, все с облегчением расправили спины и осмотрелись.
Комната не выглядит жилой, но остатки шкур, множество костей подсказывают, что гости бывали часто.
Торкилстон пощупал рукоять меча и поправил перевязь, чтоб оружие оказалось в нужный момент под ладонью, а не за спиной. Ордоньес осматривался с некоторым безразличием, что пугает и льстит одновременно, очень уж верит в мою везучесть.
– Что дальше, сэр Ричард?
– Нам вообще не так уж и далеко, – сказал я. – До сумрачного Грота не больше двадцати-сорока миль. Мы срезали даже больший крюк, чем рассчитывали. Вся задача в том, как подняться.
Ордоньес спросил:
– А если сумрачный Грот под землей?
Я покачал головой.
– Нет, во всех легендах он на поверхности. Там даже деревья упоминаются. Будем искать выход.
Ордоньес повторил бодро:
– Нет тупиков, есть непробитые тоннели!
– Совершенно верно, граф.
Торкилстон покосился на пирата. Ах да, он еще и граф, вздохнул и пошел ощупывать стену.
Он продвинулся почти до угла, как под его ногами зашаталась плита. Он замахал руками, стараясь удержать равновесие.
Я закричал бешено:
– Прыгай!
Он открыл рот для вопроса, но плита рухнула в черноту, я прыгнул вперед и в падении успел перехватить его за руку. Потная кисть выскальзывает, как скользкая рыба, тело в стальных доспехах тянет в бездну, плита исчезла, и даже не стукнуло, не грюкнуло, не плеснуло. Плита все еще падает, а сэр Торкилстон вот-вот отправится ее догонять…
Ордоньес упал плашмя рядом с краем, его пальцы как крюком ухватили сэра Торкилстона за воротник. Глаза полезли на лоб, на гладком полу зацепиться не удавалось, его тело медленно сползало к краю, он безуспешно пытался зацепиться сапогами хоть за что-то.
– Ты… – прохрипел он, – чего так нажрался…
– Я человек с весом, – ответил с натугой Торкилстон. – Вам меня не поднять, сэр Ричард, и вы, благородный… гм… граф. Оставьте…
– Нет уж… – ответил я. – Верность сюзерену работает в обе стороны…
Но зацепиться не удавалось, а тяжесть тащит с такой силой, что сползание ускоряется. У меня мелькнула безумная мысль попытаться превратиться в птеродактиля, и хотя тяжелого рыцаря не подниму, то хотя бы смягчу наше падение…
– Господи, сэр Ричард!
Ордоньес внезапно исчез из поля зрения, мое сползание ускорилось, затем сильные руки уцепились в мои ноги, потащили, а когда из пропасти показались мои плечи, ухватили за них, а минуту спустя цапнули за руку сэра Торкилстона.
Вскоре все трое сидели над пропастью, тяжело дыша и стараясь не смотреть в бездну.
– Вообще-то, – сказал я, – нам как раз туда и спускаться. Теперь сэр Торкилстон обидится, что помешали его быстрому спуску.
– Очень быстрому, – согласился Торкилстон и зябко передернул плечами. – До сих пор трясет.
– И легкому, – добавил Ордоньес. – Как сокол-сапсан, что на лету уток бьет… Нам в самом деле туда?
– Другого пути нет, – ответил я. – Разве что назад.
Торкилстон, бледный и все еще вздрагивающий, старался не смотреть в сторону провала, Ордоньес же лег на живот и долго всматривался через край. Я направил туда шарик света и велел опускаться как можно ниже.
Видно было, как быстро тает отсвет на стенке, Оддоньес воскликнул довольно:
– Там не совсем пропасть! Можно сказать, что это как бы желоб. И не такой уж и крутой.
– Спускаемся, – сказал я.
– Как? – спросил он. – Просто попрыгаем?
– Свяжем пояса, – решил я. – Если там в самом деле не так уж и глубоко по вертикали.
Несмотря на протесты Торкилстона, решили все-таки спускаться, но пояса не выдержали, узел развязался, и мы заскользили вниз, безуспешно хватаясь за стены.
Нас вынесло в просторную пещеру, Торкилстон с проклятиями шлепнулся, как лягушка, и остался распростертым. Еще не веря, что все кончилось, а он еще почему-то жив, Ордоньес начал похохатывать, смешно ему, видите ли, я быстро огляделся, в груди прокатился нехороший холодок.
Снова тупик, перед нами стена, множество грубо на века вырезанных значков, даже на тысячелетия, что там века. Я быстро просмотрел их все, на всякий случай пробормотал:
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа!
Торкилстон и Ордоньес смотрели на меня во все глаза, стена остается немой, Ордоньес сказал с ехидцей:
– На той стороне, вероятно, туговаты на ухо.
Торкилстон возразил:
– Сэр Ричард произнес святые слова скороговоркой, будто стыдится этих высоких слов! А надо с должным почтением.
Ордоньес удивился:
– Господу так уж важны оттенки нашего голоса?
Торкилстон указал на меня.
– Спросите у его светлости.
Ордоньес повернулся ко мне, я отмахнулся.
– Господь вообще нас не слушает, если уж честно. Все молитвы для нас самих… а еще друг для друга. И произносить должны с почтением не потому, что это важно для Господа, а потому что важно для строителей храма, в который входим.
Ордоньес вздохнул.
– Вы всегда хорошо объясняете, святой отец… простите, ваша светлость. А не мог бы сэр Торкилстон произнести эти слова должным образом? Он такой серьезный, у него все получается лучше. Даже это, как сокол-сапсан…
Торкилстон, не обращая внимания на злую шуточку, покачал головой.
– Нет. Произносить должен старший.
– Неужели стена различает титулы?
– Вряд ли, – ответил он осторожно, – но святые камни обычно определяют самого сильного духом в любой группе. Бывало, король не мог открыть зачарованный проход, но тот распахивался перед одним из его рыцарей.
Не вслушиваясь в их пикировку, я внимательно и строго смотрел на испещренную сатанинскими знаками, а как же иначе, стену. Да пошли они все лесом! В этом мире церковь рулит, а их волю исполняют инквизиторы и паладины…
– Во имя Отца и Сына, – сказал я резко и повелительно, – и Святого Духа!.. Повелеваю признать силу более могущественную, чем твои демоны, покориться ей и отворить перед нами скрытый от посторонних глаз проход!
По стене пробежала странная рябь, будто струится вода, и снова стала застывшим камнем, нерушимым и монолитным.
– Во имя Господа, – сказал я, возвысив голос. – Да расточатся врази Его! Да бежит от лица Его ненавидящий Его!.. Разверзнись, повелеваю именем сотворившего весь мир!
По стене сверху вниз прошла изломанная трещина, похожая на корень причудливого растения. Торкилстон отпрыгнул подальше, треск зловещий, будто камни начинают перетирать друг друга в попытке вывалиться из стены.
– Во имя Творца! – крикнул я. – Покорись!
Раздался сухой треск, стена рухнула, рассыпаясь на множество крупных и мелких камней. Шарик света моментально осветил на той стороне широкий проход, ведущий вдаль и… вниз.