— А на самом деле?
Он пожал плечами.
— Еще неизвестно. У нас система не прямого наследования, короли сами назначают, кому быть после них королем. Могут вообще передать трон внуку…
— Знакомая система, — сказал я. — И более справедливая. Есть еще сыновья?
— Есть, — ответил он без улыбки. — Всего их трое. Правда, он хотел одного, но остальных же не выкидывать…
— Понятно, — вздохнул я, — соперничают?
— Еще как! Даже младшенькому уже сорок. Все считают, что засиделись в наследниках.
— Тогда старшему под пятьдесят?
— Сорок пять, — сказал он. — Они все почти погодки. Было еще двое, но один погиб в уличной драке, а второй наглотался какой-то дряни в болоте, когда ловил изумрудную лягушку, заболел и умер. Извините, что так резко, но оба были слишком уж… резковаты. Их не любил ни отец, ни остальные братья. Ваша светлость, я вынужден оставить вас, в это время у меня назначен прием глав гильдий кожевников и бронников…
Я сказал с уважением:
— Счастливо королевство, где даже таких простых людей принимает сам госсекретарь!
Он поклонился.
— Ваша светлость…
— Сэр Клифтон…
Он удалился, а я, подумав, все же не решился идти в покои, лучше все-таки этот сад, тут не только деревья, но и люди, а не в моем положении провести эти часы взаперти в ожидании решения ответа Фальстронга. Особенно, когда уже понимаю, каким он будет.
В саду прогуливаются парами и целыми группами, одиночек незаметно, да и вообще одинокие всегда подозрительны, мужчины на меня смотрят с пугливым интересом, уже знают про стычку с молодыми бретерами, женщины строят глазки, но не так откровенно, как в Сен-Мари, хотя здесь после нашествия Тьмы мораль и рухнула, но и рухнувшая все еще выше, чем в просвещенных королевствах, где культура на высоте.
Я улыбался и раскланивался, для меня сейчас главное — не отпугивать, а дичь сама набежит, даже если уверена, что она охотник.
К концу прогулки удалось увидеть еще и принца Роднерика. Он мне как-то не понравился сразу, слишком смотрит на всех вызывающе, словно каждого жаждет нагнуть, заставить целовать ему сапоги и наслаждаться чужой покорностью.
Я терпеливо напомнил себе, что это старший сын Фальстронга, потенциальный наследник, с ним нужно быть предельно вежливым и почтительным. Если и скажет что-то оскорбительное, пусть, что с дурака требовать, я здесь ненадолго, завтра уйду, а они тут пусть хоть на голове стоят…
Высокий, крупный, но уже с брюшком и седыми висками, он следил, как придворные проходят, кланяясь ему низко и почтительно. Мне даже показалось, что ему кланяются ниже, чем самому Фальстронгу. Странно, он хоть и старший сын короля, но Фальстронг еще крепок, как старый дуб, что простоял сто лет на просторе и простоит еще неизвестно сколько.
Принцу Роднерику уже сорок пять. Вообще-то можно понять его злое нетерпение: вот уже сколько лет мог бы сидеть на троне и править, так и жизнь пройдет, а королем не побудет…
Я начал присматриваться внимательнее. Благородная сыновья любовь к отцу редко перевешивает у наследников приземленную жажду сесть на трон. Ждут с нетерпением, когда же этот старый пень помрет, а он кажется старым в любом возрасте, с надеждой ловят любые слухи о его немощи, а когда отец подхватит насморк, уже в мечтах примеривают корону.
Роднерик, судя по виду, с детства привык, что ему не перечат, а он получает то, что возжелает. Такие не просто ждут, обычно ищут пути, чтобы ускорить свое восхождение на трон.
Я понаблюдал издали, а затем, от греха подальше перешел в другую сторону сада. Что-то я чересчур быстро привыкаю к роли вершителя судеб, и когда мне напоминают, что это не так, так же слишком быстро даю сдачи, даже не смотрю, кто передо мной. Как всегда, неадекватно оскорблению, хреновый из меня христианин, даже и скоблить не надо, чтобы увидеть дикого и кровожадного варвара.
Король обещал подумать над моим предложением, но это всего лишь вежливый жест. С возрастом даже самые грубые люди перестают грубить без необходимости или грубят вот так, обещая подумать, а на простом языке это означает: пошел вон, дурак, а если не уедешь сам якобы по своим делам, то через некоторое время тебя вызовут к королю, где он прямым языком скажет, что ему влезать в нашу свару просто в лом, что значит, пошлет уже без иносказаний…
По дорожке, ведущей ко мне, идет очень быстро молодая леди в расшитом бисером платье, волосы целомудренно подобраны в высокую хитрую прическу так, чтобы все видели, как их много и какие они пушистые и блестящие.
Сверху чудом держится украшенный бисером чепец, настолько вычурный, что больше похож на корону. Мне показалось, что он чуточку сдвинут, а ворот платья несколько помят жадными лапами, да и дыхание у леди все же прерывистое наряду с непривычно ярким румянцем на всю щеку.
Она вздрогнула, чуть не наткнувшись на меня, но тут же мило заулыбалась, а я учтиво поклонился.
— Леди…
— Ах, — прощебетала она и кокетливо поправила волосы, — как вы меня, бедную, напугали!..
Я предложил:
— Напугать еще?
Она рассмеялась.
— Да, мне так понравилось!
— Гав, — сказал я и показал зубы. — Страшно?.. То-то. Меня зовут Ричард, я здесь проездом.
Она присела в церемонном поклоне.
— Леди Мисэлдон из Ланнуа, урожденная Цвейбрюккен.
— Не страшно одной в саду? — спросил я.
Она кокетливо засмеялась, на нежных щеках проступили милые ямочки.
— Ах, сэр Ричард, разве красивая женщина может хоть где-то оказаться одна? Или вы хотите сказать, что я некрасивая?
— Упаси Господи, — сказал я испуганно, — да Господь меня тут же покарает за такую неправду!
— Я уже слышала о вас, — сообщила она, мило опустила глазки, а потом красиво вскинула, словно в изумлении. — Как случилось, что вы прибыли один?
— Ехать пришлось через опасные земли, — объяснил я.
— Ах! — воскликнула она. — Вам нужно было взять с собой еще больше лучших воинов!
Я ответил галантно:
— Большой отряд труднее охранять от чудовищ, чем себя одного.
— Ох, — воскликнула она, — я имела в виду… охранять вас…
— Я слишком нетерпелив, — объяснил я. — Благородные люди едут по дорогам, а я, как дурак, напрямик через реки, леса, горы… зато это коротко и быстро.
Она расхохоталась.
— У нас говорят: герои не ищут брода.
Я с удовольствием смотрел в ее румяное лицо.
— У нас тоже.
Со стороны дворца в тени деревьев нам навстречу идет высокий мужчина в сопровождении двух спутников, тоже в дорогих камзолах, с мечами на широких шитых золотыми нитями перевязях, в сапогах с золотыми шпорами. Увидев нас, средний сперва притормозил, и его спутники тоже остановились, затем он нахмурился и двинулся в нашу сторону уже быстрым шагом.
Они вышли на свет, тень соскользнула с их лиц, я узнал принца Роднерика. Я не успел спросить прелестную спутницу, нет ли у них чего-то общего, из-за чего принц может весьма разозлиться на меня, идет слишком уж быстро, словно готов начать ссору, а она даже не замечает, смотрит на меня и глупо играет глазками.
— Милая леди Мисэлдон, — сказал я негромко, — это не ваш муж?
Она вздрогнула, посмотрела в изумлении.
— Я не замужем, сэр Ричард! Так что вы вполне можете…
Принц подошел тяжелыми, но быстрыми шагами, почти такой же высокий и крупный, как я, только я выгляжу, надеюсь, добрее, а этот как будто только что из камеры пыток, где отдыхает, втыкая в жертв железные прутья.
— Сэр Ричард, — произнес он резко, — я бы не сказал, что вы прибыли в удачное время!
Я поинтересовался:
— Да, я сэр Ричард. А вы хто… сэр?
Последнее я постарался произнести так, чтобы в нем поотчетливее звучало, что со мной таким тоном разговаривает сэр, а не конюх или свинопас.
Он побагровел, один из его спутников произнес торопливо:
— Вы разговариваете с его высочеством принцем Роднериком, старшим сыном Его Величества короля Фальстронга!
— А-а, — сказал я доброжелательно, — то-то не заметил никакого сходства!..
Они слегка опешили, не поняв, леди Мисэлдон испуганно пискнула, присела пару раз и торопливо исчезла.
Я поинтересовался:
— Вы что-то хотели сказать мне… принц Роднерик?
Он стиснул челюсти, лицо стало багровым, вот-вот лопнет, я насторожился и старался уследить сразу за всеми тремя. Похоже, они заметили, что я готов к схватке, а слух о том, как я обошелся с дворцовыми бретерами, наверняка уже разнесся всюду, принц только скрипел зубами и пожирал меня взглядом, не привык, чтобы кто-то стоял вот так и не гнулся.
Его спутник слева сказал быстро:
— Его высочество уже сказали вам!
— Че? — поинтересовался я.
— Они сказали, — повторил придворный торопливо, — что вы прибыли в неудачное время!
— Передайте ему, — ответил я, — что сожалею, если для него оно такое уж неудачное. Зато для меня в самый раз.
Принц уже стал лиловым, пыхтел и кряхтел, спутник справа изумился:
— Удачное? Да вы уже восстановили против себя весь двор!
— И вас? — спросил я. — Знаете, это вообще-то верный ход. Можно долго возиться и просчитывать варианты, а можно вот так… Зато сразу видно, кто друг, кто враг, кто в сторонке.
Я улыбнулся многозначительно, и он дернулся, в глазах появилось опасение.
— Мы не враги, — заверил он, — мы просто сообщаем…
Принц бросил резко:
— Пойдемте, сэр Корибер. А этот… пусть пожинает то, что посеял!
Они прошли мимо, придворный намеренно задел меня краем плаща, что считается оскорблением и достаточно для вызова на поединок, но я сделал вид, что не заметил. Итак, принц Роднерик — явно враг, но вовсе не потому, что сейчас погавкались. И не из-за той смазливой дурочки. Чем-то ему не нравится противостояние с Гиллебердом, хотя вроде бы мог отличиться, возглавив войска вартгертцев…
Глава 10
По аллее в мою сторону весело, именно весело, идут двое пышно одетых придворных, румяные и всем довольные, а когда приблизились, мощно и просто здорово пахнуло вином.