Он покачал головой.
– Нет.
– Ну, слава Богу!
– Такое, – уточнил он, – предвещают демоны помельче.
Я наконец оторвал взгляд от тающего за исчезнувшей коляской пыльного облака.
– Представляю… Мать Пауков, говоришь?
– Да, ваша милость. Раньше ее в Армландии не было.
– А пауки были?
– Ну куда же без них.
– Значит, приехала деток проведать, – прокомментировал я. – Поехали, поехали!
Зайчик повернул голову, умные глаза смотрели на меня с немым вопросом.
– Все сделаем, – заверил я. – Очистим мир к такой матери. Во славу Господа и спокойствия мирного населения. Оно должно работать и налоги платить, а не от ведьм отпрыгивать!
Миртус вздохнул, лицо помрачнело.
– Да, ваша светлость…
– Миртус, – сказал я, – ты просто очень уж врос корнями в эту чертову магию! И не представляешь без нее жизни. Я не могу тебе это объяснить, нет у меня таких слов, но именно без магии человек и начнет работать головой в полную силу, не рассчитывая на чудеса!.. Понимаешь, когда за спиной сожжены мосты… Эх, ладно… След не потерял?
– Нет…
– Поехали дальше.
– Да, ваша светлость.
Глава 5
Впереди, прямо по следу, из-за зеленых бугров блеснула красным черепичная крыша. Самого дома за деревьями не рассмотреть, но, судя по размерам крыши, не простая избушка, за деревьями скрывается настоящий постоялый двор.
Зайчик наддал ходу, зеленые кроны сдвинулись, взамен выплыл во всей красе солидный дом из толстых бревен. Фундамент из красного кирпича, крыльцо широкое, со ступеньками и резными перилами. Но самое интересное, конечно, черепичная крыша, такая яркая и так тщательно сработанная…
– Говорят, постоялый двор содержать труднее, – пробормотал я, – чем быть святым… Проверим?
Зайчик и Бобик промолчали, а Миртус ответил в нерешительности:
– Особой необходимости нет…
– Точно?
– Да, – ответил он с некоторой гордостью. – Я вижу, как след входит через эти ворота…
– Прерывается?
– Да. Но затем он же тянется вон там, между сараем и амбаром.
– Не ложный? – спросил я.
Он посмотрел с вопросом в серьезных печальных глазах.
– Это как?
– Ну, послали большую группу туда, – объяснил я, – велели поднимать побольше пыли, а сами тихохонько поехали в другую сторону.
Он ответил коротко:
– Так я же смотрю только на след леди.
– Извини, – сказал я, – как-то забываю про избирательные штучки.
Он посмотрел с великим удивлением, даже словно бы поискал подвох в моих словах, лорды не извиняются перед простолюдинами, но сказал лишь все так же кротко:
– Можем сразу идти по следу дальше.
Я покосился на его измученное долгой скачкой лицо.
– Я согласен. Но все-таки заглянем, поинтересуемся насчет проехавших. Была ли с ними молодая женщина, сколько их, чем вооружены… Если хозяин это заметил, а они обязаны замечать все, на этом держится их бизнес, от этого зависит, сколько загнут за еду, ночлег и прочие дополнительные услуги.
– Как скажете, ваша светлость.
Сам двор на удивление ухожен, хотя дороги к нему заросли травой. Я встревожился, начиная подозревать неладное, но увидел по ту сторону здания огромный огород, пять коз на выпасе, коровник, а еще просторный не то курятник, не то утятник. У хозяев есть на чем продержаться трудное время, а скоро, надеюсь, все дороги оживут с приходом такого замечательного гроссграфа, что ночами не ест, днем не спит, только и думает, только и думает о простом народе.
Заслышав стук копыт, а то и заприметив нас в окно, на крыльцо вышел крепкий, приземистый мужик с солидным животом. Рубашка навыпуск, но все равно пузырь выпирает вызывающе, а еще и лоснится, словно хозяин руки никогда не моет, а только с достоинством вытирает о замечательное пузо.
– Добро пожаловать, ваша светлость, – поприветствовал он радостно, каким-то образом определив, что я именно светлость, а не какая-то вшивая милость. На Миртуса вообще не обратил внимания, посчитав за прислугу. – Заходите, располагайтесь! У нас все есть для отдыха. Как еда, вино, так и чистые комнаты!.. И не только.
Я спросил настороженно:
– И не только, это что?
Он хитро улыбнулся.
– Две служанки истосковались по мужскому обществу. Грозят сбежать, если не появятся постояльцы мужского племени. Да и дочь моя так созрела, что просто не знаю, на какой веревке ее держать.
– Проблемы, – вздохнул я. – Везде проблемы.
– Да, господин.
– Комнату не нужно, – сообщил я и соскочил на землю. – А вот перекусить… Кстати, здесь не проезжали недавно всадники, а с ними еще и молодая женщина?
Он подумал, почесал в затылке.
– Недавно, это сколько?
– Да хоть за год, – ответил я. – Дороги к твоему хозяйству заросли травой!..
Он вздохнул.
– Эт верно…
– Так как насчет гостей? – спросил я. – Должны были проехать вчера. А то и сегодня. След ведет через твой двор!
Он приподнял плечи, руки раскинул в безмерном удивлении.
– След? Да никто не проезжал!.. Как бы я забыл, если бы вчера кто-то был?.. Ваша светлость, вы что-то путаете.
– Миртус, – позвал я.
Миртус поклонился.
– Да, ваша светлость. След прямо вот здесь. Но если они отвели хозяину глаза, то могли проехать прямо через его двор.
– И он бы не заметил?
– Да.
– Гм, сильные колдуны.
Миртус поморщился.
– Ничего сильного. Любой, самый мелкий, это может делать. И любого, если он не готов, обмануть можно.
– Но зачем? – спросил я. – Хотя да, конечно. Чтобы мы остались здесь на ночлег?
Хозяин молчал, только хлопал глазами. Миртус тоже развел руками.
– Вам виднее.
– Хорошо, – сказал я. – Быстро перекусим, а потом с новыми силами в погоню. Тащи на стол все самое лучшее. Главное – быстро! Мы спешим.
Коней оставили во дворе у коновязи, хозяин предлагал поместить их в конюшню, стойла свободны, Миртус воспротивился, опасаясь добавочной платы, а я отмахнулся.
– Постоят у коновязи. Мы не задержимся.
Бобик чинно последовал за нами, глаза разгораются красным, уже облизывается в предвкушении жареного, которое, как наученный когда-то манерам, предпочитает сырому.
Миртус очень стеснительно опустился за стол, все-таки по ту сторону сеньор, молчал и робко улыбался, показывая всем видом, что сам никогда бы не посмел вот так. Бобик разлегся под столом, тяжело вздыхал и требовательно постукивал лапой.
Я наконец сообразил, что за странность поразила при виде постоялого двора. Крыша! Красная черепичная крыша. Черепичные видел и раньше, но это всегда грубые пластинки высушенной и обожженной глины, все разного размера, абсолютно не подогнанные, при любом дожде такая крыша протекает…
Холодок возбуждения пробежал по спине. Для изготовления такой черепицы нужен заводик с его формами, штампами, унификацией и стандартами. Пусть маленький заводик, но выпускающий не кустарно, а промышленно…
Молодая пышная девушка, улыбаясь глазами и сочным ртом, наклонилась, опуская поднос, чтобы хорошо рассмотрел в низком вырезе платья ее полные белые сиськи с красными дойками, медленно выпрямилась.
– Господа останутся на ночь? – спросила она.
– Увы, – сказал я с сожалением и выразительно посмотрел на ее молочные шары, так надо, чтобы не обидеть девушку. – С удовольствием бы, но… до ночи еще далеко, а нам так много надо сделать!
Она легонько подвигала плечами. Платье начало сползать, обнажая белые сочные плечи.
– Ох, если бы господа остались…
– Не искушай, – ответил я, – у нас государственное задание. Если не выполним – потеряем головы. Нас послал сам гроссграф, а это такой зверь, такой зверь! Прямо зверюка… У него головы только так летят. Говорят, самолично рубит.
Она вздохнула.
– Но если передумаете, не пожалеете…
– И еще вина принеси, – сказал я. – Оставишь на столе. Миртус, приступай. Я выйду взглянуть на коней.
– Им дадут лучший овес, – заверила она. – И отборную пшеницу.
– Прекрасно, – сказал я, – но я должен поцеловать своего перед едой. Он так привык.
Она улыбнулась и ушла, мощно двигая вздернутым задом, который так хорошо держать в ладонях. Я невольно проводил ее долгим взглядом, который она, конечно же, ощутила, женщины такое чувствуют, как все животные улавливают близкую смену погоды, а у меня едва не вылетели мысли насчет черепицы и прочей ерунды.
Миртус проследил за мной тревожным взглядом. Бобик высунул из-под стола голову, Миртус вздрогнул. Бобик требовательно постучал его лапой по колену, Миртус поспешно бросил ему в пасть кусок мяса.
Наши кони в самом деле звучно жрут, я заглянул в деревянную колоду, полно отборного ячменя и такой же пшеницы. Никогда не видел таких крупных одинаковых зерен. Через пару минут из гостиницы выпрыгнул Бобик, гавкнул радостно и забегал по двору. Мне почудилось, что в одном месте проскочил сквозь стену, чего за ним раньше не наблюдалось, но вскоре выбежал такой же веселый и довольный.
Солнце заходит, и черепичная крыша стала совсем багровая под его закатным светом, плитки раскалились до вишневого цвета, от них пышет жаром, идеально подогнанные, наползающие рядами одна на другую, как рыбья чешуя. Никакой ливень не заставит просочиться сквозь такую крышу хоть каплю, разве что вода плюнет на дурацкую гравитацию, которую придумали люди, и потечет по таким черепичкам вверх.
Хозяин вышел на крыльцо, на лице недоумение и легкое беспокойство, руки в самом деле вытирает о пузо.
Я сказал доброжелательно:
– Прекрасное у вас хозяйство!
– Не стану спорить, ваша светлость, – ответил он довольно. – Своими руками все делал.
– Много было работы?
– Много, – ответил он со вздохом. – Правда, дети помогали… У меня их пятеро. И жена, конечно, хотя у нее и так забот хватает.
– Маловато гостей?
Он вздохнул, развел руками.
– Настолько, что иногда хочется все бросить. Брат зовет к себе овец разводить. Дело прибыльное.
– Овцы – прибыльно, – согласился я. – Мясо, шкуры, молоко, сыр… А как ты крышу делал?