Я сделал несколько шагов навстречу, так велит этикет. Обниматься не стали, лишь отвесили друг другу учтивые поклоны. Не как граф и гроссграф, как рыцарь рыцарю.
– Встреча с великим человеком, – сказал я громко, – всегда счастье! И всегда приносит удачу. Такой является встреча с графом Ришаром де Бюэем.
– Спасибо, сэр Ричард, – ответил граф сильным звучным голосом, – я в свою очередь счастлив общаться с великим рыцарем сэром Ричардом, чьи подвиги паладинства всегда будут примером для рыцарей!
Рыцари довольно зашумели, а я подумал невольно, что как раз заметных подвигов паладинства за собой и не замечаю, разве что раны иногда залечиваю, но это еще лучше может сделать лекарь со способностями мага.
Озлившись, граф меня переигрывает, сказал громко:
– И вообще я рад видеть вместе с графом его прославленных благородством и воинскими подвигами рыцарей! Я горд, что имею великое счастье представить вас моим рыцарям, пусть возликуют и преисполнятся воинского духа и жажды славы при виде доблестнейшего сэра Ришара де Бюэя, героя битвы при Олбени, Гастирксе, Черной Речке, Проливе и всех войн королевства. Это человек, чье имя молодые воины моего войска повторяют с восторгом и мечтают повторять ваши подвиги, сэр Ришар!
Я буквально дословно повторил то, что говорил при первой встрече, скрытая издевка. И хотя вроде бы изображаю попугая, но умному понятно, что мои мысли далеки от такой ничтожной личности, как граф, потому и не придумал новых слов.
Граф цвел и солнечно улыбался, все равно красивый, гад, да и никто не понял насмешки, а граф наконец обратил ко мне солнечное лицо и сказал любезно:
– А не продолжить ли наш дружеский разговор в шатре?
– Да-да, – ответил я с досадой, снова граф перехватывает инициативу, – прошу вас, граф, со всей любезностью…
– Благодарю, любезнейший сэр Ричард…
Я придержал полог, пропуская графа, в шатре у меня по– спартански скромно, но стол накрыт по-растеровски. Так, на всякий случай. Мои пажи почтительно поклонились и покинули шатер.
Граф выждал, на какое из кресел я укажу, будучи хозяином. Сел легко и вольно, как на солнечной террасе одного из своих загородных домов.
– Мило у вас, – произнес он светски. – Скромно, но чувствуется достоинство рыцаря, что не ищет мелочных украшений. Итак, дорогой Ричард, что вы хотели мне сообщить?.. Простите, что прерываю, но в любом случае наше общение доставит мне несказанное удовольствие! Мне всегда было приятно общаться с вами, сэр Ричард!
– А уж мне-то как! – воскликнул я, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком злобно. – Я ведь помню, что это вы тогда с бароном Варангом сообщили мне о тайном совещании лордов, решивших предложить мне корону гроссграфа Армландии! Я этого никогда не забуду. Может быть, по истечении многих лет и разных неурядиц и хотел бы забыть, но такие ключевые повороты истории не забываются.
Он кивнул, лицо довольно, глаза лучатся умом и добротой.
– Да-да, помню.
– Вам до того осточертела постоянная междоусобная война, – напомнил я, – что предпочли принести присягу единому сюзерену! И вот я, с вашей подачи и ваш ставленник, осуществляю свои гроссграфьи права и блюду законы.
Он хитро улыбнулся, в глазах прежняя доброта и учтивость, голос так же светел и легок, но прорезалась и стальная нотка, напомнившая блеск остро заточенного кинжала:
– Мы говорили прежде всего о том, что гроссграф – лишь символ независимости Армландии! Но что гроссграф может повести себя, как тиран, не было ни слова. Однако вы сразу начали отхватывать себе больше и больше власти.
– Власть не захватывают, – возразил я. – Ее подбирают!
Он кивнул.
– Да, в чем-то вы правы. Было безвластье, а ваши победы некоторым лордам показались настолько впечатляющими, что за вами пошло больше народа, чем мы предполагали. Некоторым твердая рука важнее, чем воля.
– Своеволие. – уточнил я.
Он покачал головой.
– Простите, воля. Ну, давайте назовем свободой, хоть это не одно и то же. Вы начали ограничивать свободу слишком уж… рьяно. Понимаю, молодость. Опытный тиран действовал бы исподволь. Вы по молодости еще не знаете, что чем меньше полномочий у власти, тем она долговечнее.
– А у вас что, – спросил я с недоумением, – демократия? Но даже демократия – та же тирания, только разделенная среди многих. Не станет меня, тирания распределится между двумя десятками… пусть больше, лордов! Самая жестокая тирания, сэр Ришар, как раз всегда выступает под сенью законности и под флагом справедливости.
Он снова покачал головой.
– Это слишком сложно. На поверхности то, сэр Ричард, уж простите, что вы захватываете власть в Армландии. А что это еще, как не наступление тирании?
– Добиваться тирании несправедливо, – согласился я, – отказаться от нее – опасно. Я со своей стороны обещаю господство закона.
Он коротко усмехнулся.
– И по какому закону вы осаждаете мой замок?
– А вы как думаете?
Его улыбка стала шире.
– Тиранам редко требуется предлог.
– Ага, – сказал я, – понятно. Мы с вашей подачи съехали на запланированную вами тему: я – гнусный тиран, вы – благородные и свободолюбивые лорды… и выкарабкаться из этой трясины не можем. Хорошо, продолжим на этом поле… Я утверждаю, что всякий тиран настолько заинтересован в том, чтобы свой народ мог грабить только он сам, и что средства, которыми достигается эта цель, настолько ясны и просты, что людям уж точно живется лучше при самой жестокой тирании, чем при своеволии свободолюбивых лордов… Кстати, мои повара уверяют, что вот это – лучшее вино в Армландии. Не угодно ли?
Он посмотрел на вина оценивающе.
– Не только Армландии. В Фоссано таких нет, даже у Шателлена… Разве что Гиллеберд расщедрился?
Я покачал головой.
– Граф, сношения с противником называются политикой, но я пока что очень осторожен, дабы не попасть в экономическую зависимость. Армландия и сама щедра.
Он хмыкнул.
– Но не на виноградники. Здесь земли не те, солнца мало… Скажите прямо, старинный подвал вскрыли! Итак, сэр Ричард, войска вы привели немало, не спорю. Но даже с ним вам мою крепость не взять, будем откровенны.
Я спросил удивленно:
– В самом деле мало? Ладно, могу привести войска всей Армландии!
– Вас вся не поддержит, – заверил он.
– Хорошо, – сказал я уступчиво, – приведу половину. А половина останется дома…. Выжидать, чем кончится.
Он пожал плечами.
– Сэр Ричард, вы прекрасно знаете, что древо свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов. Это его естественное удобрение.
– Вы храбрый человек, – сказал я с сожалением, – я предпочел бы видеть вас в числе своих величайших полководцев. Точнее, величайших полководцев Армландии, так как нам скоро предстоят великие дела. Граф Ришар, у меня не только большие планы, но и возможности… Между цивилизованным обществом и самой кровавой тиранией нет, в сущности, ничего, кроме тончайшего слоя условностей. Тем более что никаких жестокостей не будет, я такой гуманист, что иногда думаю трусливо, а не сын ли я священника?.. У меня хорошие военачальники, но это случайный народ, а вот вы с вашим талантом и умением управляться с огромными массами войск…
Он усмехнулся, покачал головой.
– Нет.
– Что «нет»?
– Это заранее, – объяснил он любезно, – на все ваши предложения. Просто нет. Нет – и все.
– Жаль, – сказал я искренне, – только не говорите, что все дело в идеалах свободы Армландии.
– Не скажу, – ответил он просто.
– Тогда мы могли бы поторговаться?
– Да, – ответил он все тем же ясным голосом, – но сейчас между нами женщина, сэр Ричард. Увы, мужчины торгуют всем, но не женщинами. Извините, я полагаю, что переговоры можно считать законченными.
Он поднялся, я тоже встал, некоторое время мы смотрели друг друга в глаза. Во мне начал разгораться гнев, я ощутил себя в роли позорно проигравшего схватку оленя. Граф Ришар все увидел правильно на моем лице, что меня опустило еще ниже, коротко поклонился и вышел.
Тяжело дыша и стискивая кулаки, я слышал, как он любезно разговаривает с рыцарями. Послышался конский топот и голос запыхавшегося воина.
Я вышел из шатра, улыбка на моем лице приклеена и закреплена в нужных местах, граф Ришар как раз вставил ногу в стремя. Оглянувшись, он раздвинул губы в торжествующей улыбке победителя и красиво взлетел в седло.
– Спасибо за прием, – сказал он звучно, – вино в самом деле было лучшим в Армландии, Фоссано и ближайших королевствах!.. А теперь разрешите откланяться. Нам предстоит подготовиться к встрече лучше. Сэр Ричард заверил меня, что в вашем войске великое множество пылких и гордых рыцарей, что горят отвагой и жаждут совершить великие подвиги!
Сэр Растер напыжился и сказал довольно:
– Да, любезный сэр Ришар, мы вас не разочаруем… Я сам натаскивал молодняк. Дерутся, как молодые львы! Я с восторгом следил за вашими подвигами, начиная с момента, когда вы, тогда еще оруженосец, первым поднялись на стены замка Колвиц и водрузили там знамя сюзерена!.. Я тоже был оруженосцем, но вы в тот день стали рыцарем, а я носил за сеньором шлем и меч еще пять лет…
Граф ответил любезно:
– Дорогой сэр Растер, зато теперь вы в числе полководцев Армландии, в то время как я… ха-ха!.. ушел на покой и занимаюсь только своими замечательными лошадьми. Приятно было пообщаться с вами, господа!.. Мы расскажем о вашем великолепном приеме!
Они развернули коней и красиво отбыли в сторону замка, яркие и красочные на фоне ровной свежей зелени. На стенах звонко и радостно протрубили, мост начал опускаться и лег на сваи точно в момент, когда отряд поднялся на вал.
Ворота начали раздвигаться, на стенах толпятся лучники и арбалетчики на случай, если вороны внизу не успеют сразу же поднять мост и закрыть ворота, как только последний из свиты графа Ришара проедет под аркой. За возвращающимися может ворваться мощная ударная группа противника. Это уже не будет считаться нарушением, так как переговоры закончились, переговорщикам благополучно дали вернуться в свой замок. Это уже лихость, удаль, безумная отвага, что так любят воспевать менестрели.