орезы и ушибы, но меня начало шатать от слабости.
Странно, ни один не дрогнул и не испугался таинственной смерти, бросаются с безумной удалью и гибнут, как мухи в жарком костре. Наконец я увидел за их спинами человека в плаще с надвинутым на глаза капюшоном. Он вздымал руки, и толпа людей с оружием повиновалась, как волны моря покорны фазам движения луны.
Я стиснул челюсти и, почти не уклоняясь от летящих в меня палиц, топоров и дубинок, ловил мага на прицел. Его все заслоняли телами, наконец я сам бросился навстречу, буквально расшвыривая закованные в железные панцири тела, и всадил в него сразу из двух болтеров.
Мага швырнуло на стену, я со свирепой радостью увидел, как из двух дыр в груди ударили фонтанчики алой крови. Он сполз на пол, а толпа замерла, люди начали оглядываться, растерянные.
Я прорвался на их сторону и понесся как раз туда, где меня не ожидали. Увы, впереди дорогу загородили лучники. Шестеро, до них не меньше, чем двадцать шагов, все тут же натянули луки. Я подхватил из рук убитого стража широкий щит и присел, закрывшись им. Застучало, как град по крыше. Я выждал миг, ударила шестая стрела, я ринулся вперед со страшным леденящим душу воплем. Они успели бы выпустить еще по стреле, но ужас замедлил движения, а кое-кто и вовсе застыл, как жаба перед змеей.
Я ворвался в их строй с грозным ревом, они разлетались, как кегли. Я чувствовал себя зверем, что ломится через сухие стебли тростника за главной добычей.
– Ришар! – прокричал я снова страшным голосом. – Ришар, я обвиняю тебя в трусости!
На дороге к лестнице еще куча народу за панцирями щитов, ощетинилась копьями. Я сразу оценил, что даже с болтерами не пробьюсь, слишком мало места, сомнут, пробежал дальше, там узкая винтовая лесенка, бросился по ней, но это ж на башню, на полдороге выпрыгнул на стену, пробежал. Здесь то ли не ждали, то ли не хватает нужных людей, чтобы поставить на всех возможных путях отступления, но добежал до того места, где взбирался, встречные отпрыгивали в ужасе и срывались во двор.
Пальцы на бегу уже вытащили из-за пазухи веревку, зацепили готовую петлю за каменный зубец…
Уже спускался, когда наверху появилось усатое лицо. Огромная рука занесла нож. Я вцепился в веревку одной рукой, выстрелил. Усач исчез, но не рухнул в мою сторону, я продолжал спускаться.
Нехорошее предчувствие заставило взглянуть вниз. Из ворот крепости выбежали с десяток воинов с копьями. Я был еще на середине, когда они добежали до того места, куда я должен спуститься, и выставили копья остриями кверху.
Веревка задергалась, наверху ее старательно режут, мелькнули две головы, но мне не показываются, ученые.
Я посмотрел вниз, посмотрел вверх. Сердце стиснулось в смертной тоске. На этот раз не светит даже попасть в плен. В плену все-таки есть надежда…
Наколюсь, как кусок мяса на десяток шампуров, никакая регенерация не спасет…
– Зайчик, – прошептал я. – Зайчик… Ко мне!.. И ты, Бобик… ко мне!
Веревка затрещала, я пытался спускаться как можно быстрее, но она дернулась пару раз. Наверху сухо треснуло, раздался торжествующий крик. Я ощутил, как тело стало невесомым…
Пролетел я, казалось, вечность, все это время в смертном ужасе чувствовал, как всей тяжестью напарываюсь на острые наконечники копий, как они с треском рвут мое тело, мышцы, сухожилия, ломают кости, как стальное лезвие вонзается в шею и в затылок, расплескивая все, что можно расплескать… а если в падении успею повернуться, то напорюсь на острия не затылком, а лицом…
Удар показался чудовищным, хотя упал я разве что с высоты в полтора-два человеческих роста. Рухнул на землю и на копья, но все почему-то лежат, а не торчат стальными жалами вверх.
Я повернул голову, в тот же миг на меня обрушилось тяжелое, черное и горячее. Мягкий язык облизал мне лицо, вычистил уши. Я ухватился за могучего зверя и кое-как воздел себя на дрожащих ногах.
Воины Ришара опомнились и уже не разбегались, кто-то присел и начал натягивать тетиву на лук. Еще четверо ковыляли к ним, сильно прихрамывая, а двое вообще ползли.
Зайчик провернулся боком, я ухватился за седло. Конечно, красиво бы вообще со стены спрыгнуть прямо в седло, а потом с победной улыбкой…
Впрочем, не придется даже умалчивать о каких-то деталях, сэр Растер дополнит их из своей фантазии. В целях воспитания отваги и безрассудного мужества у молодых рыцарей.
Глава 12
Раны я заживил по дороге, но с седла меня сняли едва живого, бледного, истощенного и дрожащего от холода. Сэр Растер набросил мне на плечи теплый плащ, кто-то забежал вперед, отбросил и придержал полог шатра.
Я вошел, постукивая зубами и ежась, как на морозе. Из-за легкого столика навстречу поднялся встревоженный отец Дитрих.
– Господи! Что с тобой, сын мой?
Я рухнул в соседнее кресло, почти автоматически создал чашку горячего кофе, жадно выпил, обжигаясь, но почти не замечая вкуса. Отец Дитрих опустился рядом, я перехватил его внимательный взгляд на чашку, однако отец Дитрих лишь повторил вопрос:
– Что случилось?
– Отец Дитрих, – сказал я, стуча зубами, – вы прибыли как никогда вовремя. Это Господь вас надоумил…
– Он надоумливает всех нас, – ответил он кротко, – только мало таких, кто его слушает.
– Я слушаю, – заверил я и снова содрогнулся. Дрожь неохотно покидала тело, время от времени встряхивая его так, что зубы могли бы перекусить берцовую кость слона. – Я ох как слушаю!.. Наверное, потому и полез в это логово.
Он спросил с недоверием:
– Ты был там?
– Да.
– Рискованно.
– Вся жизнь – риск, отец Дитрих.
– Это верно, главное – не потерять душу. Что ты имел в виду, говоря, что я прибыл вовремя?
– Отец Дитрих, у меня плохие новости.
Он перекрестился и сказал мирно:
– В Божьем мире все идет по его планам. И если где-то плохо, то это испытание одним, предостережение другим.
– Да-да, – сказал я нетерпеливо, – наверное. Я узнал, что граф Ришар не склонит голову даже перед всемогущей церковью.
Он ответил на удивление спокойно:
– Когда в деле замешана женщина, этого следует ожидать. Ни перед кем мы так не боимся выказывать слабость, как перед женщиной. Убери женщину – и девять из десяти драк прекратятся сами.
– Что делать будем? – спросил я в нетерпении.
Он поинтересовался:
– Сведения надежные?
– Да, – отрубил я.
– Насколько? – спросил он вкрадчиво-мирно. – Сэр Ричард, граф всегда был на хорошем счету. И обвинять его вот так… гм… простите, но когда в деле замешана женщина…
Я сказал рассерженно:
– Сам слышал!
Он поднял на меня внимательные глаза.
– Вы… были именно в самой крепости?
– Да!
– На стенах? – уточнил он. – Где именно вы могли такое услышать? Солдаты могут такое говорить о своих лордах в их отсутствие, что просто и представить трудно…
– В самой-самой, – подтвердил я угрюмо. – Что делать, если кругом криворукие? А я не гнушаюсь и работой простого человека. Простые любят подслушивать и вынюхивать, чтобы потом позлорадничать. Словом, я был достаточно близко от графа, чтобы услышать его собственные слова, что у него могучие маги, которые в состоянии уничтожить любое войско. У них какая-то новая магия, от которой пока не существует защиты! Я даже подумал, что с такой мощью он мог бы сам стать гроссграфом, потом подумал, что его будут бояться и ненавидеть еще больше, чем меня. Он это понимает.
Отец Дитрих кивнул. Лицо стало задумчивым и грустным.
– Ну да, зато теперь может выступить, как избавитель от тирании.
– Да что вы все о тирании, – воскликнул я. – Какой из меня тиран?.. Тиран протирает задницей трон и тиранствует в окружении баядерок. А я, как простой гражданин, пока все спали при бабах, в потемках пробирался по вражеской крепости, подслушивал и вынюхивал во благо будущего Отечества.
– Подслушивать нехорошо, – укорил он мягко.
– Почему? – спросил я.
– Просто нехорошо, – ответил он.
– Не понимаю, – сказал я, – подслушивая, всегда можно услышать что-то интересное. Например, про самого себя.
Он покачал головой, в глазах мягкий укор.
– Сын мой, ты же сам знаешь, вижу, что подслушивать нехорошо! Почему спрашиваешь?
Я огрызнулся:
– Мало ли что знаю. Только у меня эти морально-этические вступают в противоречие, говоря высокопарно, с реальностью. И грубая реальность, увы, побеждает. Весьма грубо, я бы сказал.
Он сказал сочувствующе:
– Но ты этому не рад?
– Да вот почему-то… Хотя выгоду поимел.
– Сын мой, совесть – такая штука…
Я отмахнулся.
– Отец Дитрих, а если подслушивать не для себя, красавца, а на благо Отечества? Вы еще не представляете, святой отец, какой благородной представят в будущем профессию ныне презренного шпиона политики и власть имущие!..
Он покачал головой.
– Такое невозможно.
– Дуракам можно навязать любые вкусы и мнения, – возразил я. – Императорам, королям и вообще тиранам необходимы тайные службы из шпионов, убийц, палачей и провокаторов. Вы согласны? А раз так, то власть имущие сумеют со временем профессию шпиона и соглядатая представить, как самые что ни есть героические! Это, чтоб в них стремились, чтоб у королей был выбор… Ладно, это во мне видение ложного будущего заговорило. Простите, отец Дитрих… Конечно же, такого извращенного и циничного общества просто не может существовать в природе.
– Ты устал, сын мой, – сказал он мягко. – Тебе надо отдохнуть.
– Отец Дитрих, так что насчет военной магии, которую граф Ришар может обрушить на мое войско? Это не ложное будущее, это реальное настоящее!
Отец Дитрих сказал сурово:
– Если граф Ришар решится в своем глубоком заблуждении применить против наших христианских рыцарей нечестивую магию, новую или старую, то… церковь со всей скорбью, но весьма решительно накажет его за такой непростительный грех.
– Ну да, – сказал я, – это потом. В аду. А что сделать, чтобы его маги не потоптали мое войско сейчас? Завтра? Здесь же все люди – мои!