ший жизнь короля, а теперь отбывающий дальше? Простое совпадение, что вы оказались здесь в такой момент, или же вы что-то знали?
Я развел руками.
– Знаете, сэр Эльрих, я уже думал над такими вопросами. Хотелось бы намыслить себе какую-нибудь лестную хрень насчет избранности. Это же звучит – Избранный! Мол, тебе предназначено перевернуть мир, установить справедливость и все такое… Куда бы ты ни совался, а трон императора тебя все равно ждет… Но это мечты совсем уж придурков. Избранности не бывает, а бывают шансы. У всех! Ведь на пиру присутствовало несколько сотен человек, верно?
Он кивнул, глаза хитро поблескивали.
– Верно. Но только вы смогли увидеть врага.
– Вы правы, – согласился я. – Но там, где эта возможность давалась, тоже были сотни, а то и тысячи… Шансы были у всех. Но одни сидят сиднями, надеясь на свою избранность, другие – барахтаются. Я – барахтался. Какие-то шансы упустил, правда, но только те, которые не заметил. А так я старался хватать их все. Представим себе, что незримника увидели бы и другие…
Я замолчал, он понял, что это сигнал высказать ему свое мнение, подумал, лицо скривилось в пренебрежительной усмешке.
– Вы правы, большинство сделали бы вид, что ничего не заметили. Вмешаться – рискнуть. Не только шкурой, но и будущим. Враг, который послал незримника, может затаить злобу и постараться отомстить тому, кто ему помешал. Хотя шанс мал, но есть. А вы рискнули. Я понял, что вы хотели сказать. Вот так рискуя, вы получали то, что не получат люди, предпочитающие не рисковать? Ваше чудесное оружие, ваша способность видеть незримников за тремя слоями мощной магии… И, смею предположить, это не все, что у вас есть.
Я улыбнулся как можно беспечнее, я же играю бесшабашного, сказал лихо:
– Кто не рискует, тот не пьет вино из королевских подвалов, и того не хоронят под королевскими знаменами!
Он кивнул.
– Хорошо сказано. Красиво. Чувствуется, что заготовили заранее. Потому меня и тревожит вопрос, кто вы, сэр Ричард?
Я тоже улыбнулся, уже грустно, сказал, понизив голос:
– Сэр Эльрих, ответ на поверхности, но я затаптываю его поглубже, потому что самому, честно говоря, стыдно… Мужчина готов признаться в любом преступлении, но очень неохотно признается в своей слабости. Но я могу признаться, потому что завтра утром меня здесь уже не будет, так что… признаюсь в самом стыдном. Я здесь потому, что бегу.
Он насторожился, спросил, понизив голос:
– Противники очень опасные?
– Очень?
– Тогда это… маги?
– Хуже, – ответил я.
Он посмотрел настороженно.
– Кто может быть сильнее мага?
Я ответил тихо:
– Душа, сэр Эльрих. Я бегу от… ответственности.
Он смотрел очень внимательно, я чувствовал, как анализирует мой тембр голоса, движение лицевых мускулов, выражение глаз.
– От ответственности, – повторил он медленно, словно пробуя слово на вкус, – да, нам бы права, а ответственность мы все не любим. Перед кем вас так тяготит ответственность? Перед женой?.. Детей у вас, судя по вашему юному облику, еще нет, или слишком малы… Перед родителями? Родней? Соседями?
Я покачал головой, вздохнул еще тяжелее.
– Хуже, сэр Эльрих. Гораздо хуже.
– Гм, – произнес он в затруднении, – тогда просветите меня? Если это, конечно, не затронет очень глубоких ваших чувств…
– Затронет, – ответил я невесело. – Но я же сказал, завтра вы меня уже не увидите, так что стыдиться особо некого. Сэр Эльрих, я все еще пытаюсь избегнуть ответственности за большое… очень большое хозяйство. Не буду называть, это и не важно, но я впервые оказываюсь ответственным за огромную область, населенную множеством людей. До этого я красовался на белом… пусть он черного цвета, но все равно – белом коне, красивый и побеждающий всякую мелкую хрень вроде драконов, огров или троллей. И срывал аплодисменты восхищенного народа и обещающие все на свете улыбки женщин!
Он слушал внимательно, глаза серьезные. Взгляд оставался сканирующим даже движение глубоких лицевых мышц, но я уже видел, что проверку прошел. Я говорю искренне, говорю правду, и он видит, что говорю именно правду.
– Сочувствую, – проговорил он медленно. – А нельзя это оставить в руках родителей или кого-то из советников?
Я вздохнул.
– Конечно, можно. Как вы понимаете, все с охотой ухватятся за возможность владеть большой провинцией. Но дело в том, что… так уж сложилось, к несчастью, что я оказался там наиболее компетентным!.. Да-да, я – любитель приключений в одиночку, я же и тот, кто может править… по крайней мере, лучше, чем другие! Не потому, что я так уж хорош, я себя не переоцениваю, но остальные намного хуже!..
Он переспросил:
– Как я понял, вас тревожит не то, что не справитесь. Вас тревожит…
Он сделал паузу, я договорил: -…что работать придется именно мне! Вернее, что именно мне придется работать. Вся беда жизни в моем родном королевстве, что там маги обеспечили всем очень уж привольную жизнь. Еще привольнее, чем здесь. Мужчины проживают всю жизнь и старятся, так и не совершив ни одного мужского поступка. Нам все достается легко, еще легче, чем здесь. У нас дошло до того, что женщины, более консервативные, начали брать в свои руки бразды, а мужчины, какой стыд, охотно передают им поводья! И нередко женщина создает то уютное гнездо, куда берет мужчину… обычно намного моложе, и обеспечивает ему райскую жизнь. Стыдно сказать, но мужчин такое редко… стыдит. Во всяком случае не настолько, чтобы встряхнулись и сами начали добывать средства существования. К сожалению, я тоже таков…
Он спросил тихонько, стараясь не спугнуть мою откровенность:
– Вы тоже были… на содержании женщины?
Я помотал головой.
– Мог бы, но я вовремя убежал, потому что на месте не смог бы бороться со своей слабостью. Я не приучен сытой и беспечной жизнью не то чтобы трудиться, а вообще напрягаться! У нас при всеобщей лени и бездеятельности мужчины еще и стараются расслабиться. Слово-то какое гадкое… Словно обосраться. Я тоже, увы, таков. Я понимаю, что мне нужно вернуться и взяться за трудную работу правления. Но я бегу от нее, потому что привык жить в развлечениях. И ни за что не отвечать. Это очень важно! Ну разве что за свои поступки… Но совсем не то, что отвечать за целую провинцию. Я чувствую, что как только вступлю в правление, сразу как бы постарею лет на двадцать.
Он чуть улыбнулся.
– Сэр Ричард, не говорите про двадцать лет с таким ужасом. Для вас постареть лет на двадцать – все равно остаться молодым. Но я вас начинаю понимать… Страшитесь, что праздники кончатся, начнутся сплошные серые будни. Понимаю, это у вас оттого, что на ваши плечи это свалилось… рановато. Вы еще не перебесились, не обожрались приключений, драк, гулящих девок, часто встречающихся и среди благородных дам, кутежей, лазаний тайком в окно к замужним…
Я сказал с жаром:
– Да! И не стыжусь!.. Это я все умею, это все у меня получается ну просто замечательно. А управление провинцией? Это все, жизнь кончилась.
Он улыбался, я понял по его виду, что уже не прощупывает меня, мой портрет во всех отношениях составлен.
– Не кончится, – произнес он тепло.
Я сказал уныло:
– Я все время нахожу повод забраться подальше от своего края. Потому что, когда вернусь, править начну. Все-таки не смогу передать тому, кто еще хуже. Но сейчас стремлюсь оттянуть этот погребальный день. Мне стыдно, сам все понимаю, но не хочу расставаться с мечемахательским детством!
Он сказал сочувствующе:
– Раз вы это понимаете, маркиз Ричард, то в самом деле готовы управлять провинцией.
Я огрызнулся:
– Сам знаю! Дело в том, что не хочу. Боюсь. Это как будто солнце померкнет, краски исчезнут, а мир станет серым.
– Не станет, – утешил он, голос был сочувствующий. – Увидите сперва оттенки в самом сером цвете, а потом станете различать и другие цвета. В конце концов ощутите, что у правителя красок больше, чем у отважного дуэлянта!
Я подумал, вздохнул.
– Никто не будет против, если я покину дворец и прогуляюсь по городу?
Он улыбнулся.
– Разве что какая-нибудь из дам, которая вознамерилась затащить вас в свою постель. Гуляйте, но не проспите завтрашний багер. Следующий придется ждать месяц.
– Не просплю, – пообещал я. – Я вообще там спать не собираюсь.
Он проводил меня понимающей улыбкой. Как он понял, не знаю, сам чую, что понять можно по-разному.
Глава 15
Я старался пробираться через веселящуюся карнавальную толпу к своим покоям, не встречаясь ни с кем даже взглядом, а то задергают предложениями обольстить ту или иную красавицу, а также постараться добиться от какой-то дамы любезности… интересно, что это, неужто что-то особенное, а в мозгу идет жаркая работа по переплавке хаотичной информации во что-то удобоваримое, как из подслушанных разговоров, так и узконаправленных.
За спиной послышался голос, робко называющий мое имя. Я обернулся, меня догоняет человек в комбинезоне ярко-желтого цвета с рисунком в крупную шахматную доску, только без фигур, на голове колпак с бубенцами.
– Сэр Ричард, – выпалил он, – сэр Ричард!..
– Ну-ну, – сказал я, – что хочешь?
– Хотел увидеть умное лицо, – ответил он мажорно, – да зеркала не оказалось. Дай, думаю, посмотрю на маркиза!
– Ну-ну, – повторил я уже с угрозой, – и как? Посмотрел?.. Или в глаз дать, чтобы лучше видел?
– С маркизьего плеча и в глаз приятно! – сообщил он. – Посмотрел и понял, что умнеть бесполезно – это любой дурак подтвердит. К тому же одурачить можно умного, но дурака – никогда. Дураки не только украшают жизнь, но и делают ее легче: рядом с нами многие считают себя… умными.
Я поморщился.
– Стоп-стоп, не вываливай на меня эти шуточки, я и сам могу навалить такую кучу, что вечно вонять будешь. Говори, что хотел?
Он посмотрел на меня опасливо.
– Ваша милость, но как же без шуток? Шутки продлевают жизнь! И делают ее интереснее. Именно их и хочу предложить вашей добрости.