, еще и помылся. Он зрел в этом некий сатанинский обряд, громко читал молитву и щупал нательный крест. Явился паж, совсем молодой бойкий парнишка в яркой одежде, пригласил в залы.
Внутри замок оказался намного богаче, чем снаружи. То ли для того, чтобы не возбуждать зависть горожан, то ли хозяева в самом деле уродились не кичливыми. Перед нами распахнули двери в главный зал. Гендельсон вошел, ступая, как располневшая статуя командора. Доспехи он оставил в предоставленной нам комнате, но все равно двигался враскорячку, а толстые руки держал врастопырку, как борец сумо.
На той стороне у окна женщина в черном платье смотрела в сад. Заслышав наши шаги, медленно обернулась. Тяжелое бархатное платье едва не соскальзывало обнаженных плеч. Глубокое декольте открыло очень полную крупную грудь, обе половинки молча боролись за место у выреза. У нее было бледное лицо, покрытое едва заметным загаром, крупные глаза, точеный нос и крупные чувственные губы. Волосы, здоровые, блестящие, падали на плечи коричневым водопадом. Изящная бриллиантовая диадема придерживала пряди на лбу, а подобная ей бриллиантовая нить скрепляла платье от плеча до плеча.
В руках она держала крупный черный цветок, только в самой глубине поблескивали, как драгоценные камешки, крохотные тычинки.
Мы почтительно склонили головы. Гендельсон произнес галантно:
— Леди Кантина, мы счастливы быть гостями в вашем замке.
Слабая улыбка тронула ее полные чувственные губы. Взгляд был спокойным, полным достоинства, но теплый, ласковый, дружеский.
— Садитесь, дорогие друзья, — сказала она. — Вот на эту скамью, сейчас сюда придвинут стол. Сэр Олверт сообщил, что вы сразили вожака разбойников, это был знаменитый Шург. А моим людям удалось захватить бежавших… К сожалению, мой муж и повелитель отбыл в Зорр…
— Мы знаем, — сказал Гендельсон с сожалением в голосе, — мы бы поговорили с ним о старых добрых временах, когда вместе ездили на охоту… Это было пятнадцать лет тому, но для меня — как вчера!..
Молчаливый, но довольный и улыбающийся слуга принес широкое блюдо с ломтями мелко порезанного холодного мяса. Мои ноздри уловили запах жареного, так что это холодное ассорти только для червячка, а для нас жарят наверняка целого оленя. Мы с Гендельсоном усиленно кормили своих червячков, когда за моей спиной распахнулась дверь, я сразу увидел впереди на стене осветившийся квадрат, где выросла гигантская тень, пахнуло свежим воздухом.
Леди Кантина сказала с осуждением:
— Леди Гильома, как можно!
Глава 13
Я обернулся с куском бараньей ноги в руке. В трех шагах в гордой и даже чуточку надменной позе стояла молодая девушка. Она рассматривала нас спокойно, слегка с вызовом. Чистое хорошее лицо покрыто солнечным загаром, каштановые волосы падают на кожаный колет, через плечо широкая перевязь. Колет заметно оттопыривается в районе груди, но женственность не так бросается в глаза, как ее беспечность и отвага, с которой она смотрит на двух незнакомых мужчин.
Брови вопросительно подняты, руки уперты в бока, подчеркивая удивительно тонкую талию. Там широкий кожаный пояс, с одной стороны оттопыривается кинжал, ладонь другой руки сжимает рукоять узкого меча.
— Так это вы, — сказала она, обращаясь к Гендельсону, — сразили ужасного Шурга?..
Гендельсон встал, поклонился.
— Мне… мне это…
Она сказала с восторгом:
— Это просто здорово! С тех пор как папа уехал, этот отвратительный человек постоянно приезжал к воротам и вызывал наших мужчин на поединки. Мама запретила воинам вступать с ним в схватки, ибо он сильнее трех самых сильных мужчин…
— Леди Гильома. — сказала Кантина строже, — веди себя как леди, а не как…
Она запнулась. Девушка одарила нас с Гендельсоном озорной улыбкой, сказала легко:
— Пойду переоденусь, а то мне то нельзя, другое не положено, третье не принято… А потом я приду есть сладкое!
Это звучало как угроза, но леди Кантина не успела раскрыть рот для нового окрика, как леди Гильома удалилась дразнящей походкой, старательно двигая из стороны в сторону ягодицами. Но с ее узкими бедрами это углядело комично, еще не женщина, подросток, что стремится поскорее стать женщиной, но тянется к мальчишечьим играм, обожает мечи, кинжалы и топоры, которые явно не в состоянии поднять.
— Ешь быстрее, — сказал я Гендельсону, — а то эта леди Гильома выглядит очень проворной… Если она такая и за столом…
Он нахмурился, заворчал, но леди Кантина понимающе одарила меня царственно-материнской улыбкой. Похоже, лорд Нэш иногда острил, а известно, что даже очень красивые женщины, как вот леди Кантина, могут при частом повторении научиться реагировать на шутки.
Гендельсон, дабы перебить мою простолюдинную рубость, заговорил о высокой политике, о кознях императора Карла, потом перешел на тонкости королевского этикета, что претерпел такие разительные изменения, затем снова на политику.
Я вытер последним куском баранины остатки соуса. Если здесь еще не знают перца, то соусы весьма, даже весьма — во рту горит, ночью опять будут бабы по мне ерзать и по-всякому изгаляться.
— Нам хорошо известно, — слышался самодовольный голос толстого дурака, — что Владыки Тьмы готовятся к последнему наступлению на нашу страну. Но пали все пограничные королевства, прежде чем в остальных забеспокоились. Пали еще три королевства, прежде чем в остальных решили усилить охрану рубежей. Пало могучее королевство Гиксия, прежде чем в нашем начали строить оборонительные стены, собирать войско, снабжать его оружием, готовить к боям…
Я даже устал от пережевывания такого огромного количества мяса, осоловел, отупел, но сквозь сонную одурь пробивалось легкое раздражение. Весь этот бред насчет наступления Тьмы на королевства Света и Добра уж очень знаком. Каждый день слышал по жвачнику о наступлении ислама на страны Запада. Дескать, невежество пытается уничтожить очаги культуры, причем себя называли не иначе как цивилизованными странами, а страны ислама — дикарями, бандитами, террористами, гадами.
— А вот и я, — раздалось за спиной.
Гендельсон обернулся, громко ахнул. У меня дыхание, признаться, сперло, как у вороны после комплимента ее перьям. Леди Гильома выглядела просто юной феей в этом строгом голубом платье.
Теперь мы сидели вчетвером, слуга подавал на стол сладкое, уносил объедки. Мы вроде бы не голодные, а все равно нашли в себе силы и мужество очищать блюдо за блюдом. Леди Гильома сперва с восторгом смотрела только на Гендельсона, победителя страшного Шурга, потом я уловил, как ее взгляд все чаще задумчиво останавливается на мне. Сама она ела совсем мало и, как и обещала, только сладкое, самое сладкое.
За столом шла милая и ни к чему не обязывающая болтовня, я начал зевать, мне можно, простолюдинность из меня прет, леди Кантина подозвала слугу и негромко спросила, готовы ли покои для гостей.
После ужина нас проводили едва ли не под руки в отведенные нам покои. На меня произвело впечатление, что поселили не в одну, размером с конюшню, а в небольшие уютные комнаты, расположенные по соседству. Похоже, и в планировке комнат женское мнение учитывалось не в последнюю очередь.
Я сбросил сапоги, ноги радостно загудели, разделся до пояса и опустился за стол. На столешнице, как и положено в комнате для мужчины, кувшин с вином, тянет оттуда кислым, большая глиняная кружка и головка сыра.
Тело все еще не отошло от перехода по лесу. Можно себе представить, каково сейчас жирной… уже малость исхудавшей свинье с благородным происхождением. Я на миг ощутил мелкое злорадство, рассердился на себя, и тут же перед глазами встало лицо леди Лавинии так отчетливо, что я закрыл глаза и долго сидел так, в позе девушки с персиками.
Она там, в Зорре, а я за тридевять земель. В замке, который вижу первый раз, в гостях у людей, которых впервые… Сижу за столом, тоска, руки, как бревна, лежат на неструганой поверхности, стол кажется вросшим в пол. Глаза пощипывает, низкий потолок не видно из-за полос синего дыма, стены тоже исчезли, словно в тумане. Из-под ног тянет холодом, пол из плотно утоптанной глины. Я не удивился бы, если бы через щель в соседней комнате увидел корову с печальными глазами… но там не корова, а свинья с длинным хвостом благородных предков. Дверь плотная, массивная, но снизу щель, через которую плотными волнами накатываются плотные запахи теплого навоза, душистого сена и молока.
В стене простой грубый камин, оранжевые зубы с треском расщелкивают березовые поленья. Затопили к нашему приходу, воздух все еще сырой, нежилой. Камин прост, но не менее проста в дальнем углу постель: деревянное ложе, охапки сухой травы, едва прикрытые толстым и мохнатым, как гусеница, одеялом.
Я наконец перебрался от стола к постели, рухнул во всю длину. Руки за голову, мысленно пробежал по нашему путешествию. Самая хреновость в том, что черный демон в самом деле оттеснил нас далеко на юг. Этот замок и городок слишком далеко от пути главного войска императора Карла, потому его не снесли, а от мелких отрядов Нэш успешно отбивался. Но сейчас, — по слухам… да мы и сами видели, — по всем дорогам двигаются конные армии, везут тяжелые катапульты, баллисты, всюду собирают монстров, чтобы обрушиться на города Севера всей мощью. Похоже, мы влипли в самую середину этого нашествия… Не это ли имел ввиду дьявол, когда сообщил мне о своем хитроумное плане? Но какая моя в нем роль?
Дверь легонько скрипнула. Я скосил глаза. В щель легко скользнула, словно струйка красного дыма, женщина, закутанная в ярко-красную шаль. Нет, это такой плащ, тяжелый, парадный, что-то в нем церемониальное, ритуальное… Концы ниспадают до пола, но я заметил выглядывающие из-под края плаща маленькие изящные босые ноги. До чего же любят переодеваться эти женщины, мелькнуло в голове. Сперва в костюм бывалой охотницы, к обеду вышла настоящей принцессой, а теперь то ли Кармен, то ли Сильва.
Не отрывая от меня взгляда, она медленно подняла руки к горлу. Тонкие аристократичные пальцы коснулись золотой застежки. Щелкнуло, плащ тяжелой волной рухнул к ее ногам. Она осталась ослепительно нагая, со снежно-белой кожей, нежная и чувственная.