Я шевельнулся, острая боль пронзила все тело. Я едва не заорал, подо мной уже натекла теплая лужа моей собственной крови. Пока дрался и уползал, тело сгоряча не ощущало боли, а теперь она пришла, пришла волнами, каждая сильнее предыдущей, я стискивал зубы, старался не шевелиться, даже не осматривал раны, перевязывать уже поздно, а если еще не истек кровью, то сгустками должно забить, закупорить капилляры…
Глава 32
Раны открывались при малейшем движении. Голова кружилась, я часто впадал в забытье. Тут же приходил в себя, слабый, как птенец, что не в состоянии даже встать на лапы.
Сейчас очнулся от грубых сильных голосов, звона железа. Судя по топоту множества ног, люди или звери прошли совсем рядом. Я лежал неподвижно, а они сразу устремились в глубину пещеры. Я еще долго слышал удаляющийся шум, голоса, а в неподвижном воздухе завис и не рассеивался смрад их немытых тел.
Я снова потерял сознание, уже не слышал, когда прошли обратно. Возможно, даже не прошли, а вышли на той стороне горы, если там есть проход. А если прошли этой же дорогой, то слишком торопились к вечернему ужину, глаза устремлены на светлый круг выхода, никому не пришло в голову осматривать камни вблизи входа, только полный дурак станет прятаться так близко.
Очень медленно круг света темнел, заблестела одна-единственная звездочка. Камни все еще хранили тепло прямых солнечных лучей, я лежал распластанный, как рыба, потом ощутил, что в состоянии легко и просто подняться… Еще не веря себе, сделал движение встать, меня подняло на высоту человеческого роста, а внизу между камнями остался лежать перепачканный кровью скорченный человек, измученный и жалкий.
Я повисел, осваиваясь, еще не веря, что ко мне вернулось то, что было в Срединных Королевствах и потерялось при въезде в Зорр. Но, возможно, это в самом деле душа отделилась от тела… а там, внизу, я уже дохлый?
Тело легонько простонало, протяжно и жалобно. Я вздохнул с облегчением: не дохлое еще, а просто отрубилось. Или крепко спит. Но я, где же я?.. В прошлый раз я отчетливо видел себя, свое призрачное тело. Просто оно стало полупрозрачным, но это было тело. А сейчас я вишу в воздухе как невидимка… нет, даже как мысль или взгляд, что не в состоянии сдвинуть и щепочки.
Я опустился ниже, на уровень земли, попробовал придвинуть веточку к костру. Прутик даже не шелохнулся. Значит, я сейчас не я, а только то, что называется душа… Возможно, в эти пограничные состояния, когда между жизнью и смертью от потери крови, в самом деле можно… вот так?
А раз снова выпал шанс, то надо использовать на полную катушку. Мысли забегали лихорадочно. Если мне уж удалось такое, это впервые здесь, даже в Зорре не удавалось, а уж здесь не должно было подавно… но раз уж удалось, то второй раз не повторится, и то чудо, надо пользоваться, надо на всю катушку…
А на всю катушку — это как можно дальше на Юг! Теперь я уже знаю… догадываюсь, что там. То ли катастрофа южные страны затронула меньше, то ли там реликты высоких технологий не уничтожали, а исследовали… как могли, конечно, и старались приспособить, но мне надо на Юг. На Севере нет даже намеков. Скорее всего, церковь просто стирает все следы старых цивилизаций, стараясь начать жить заново и, как она считает, чистой от греха.
Я могу влететь невидимым и непознанным к любому магу, мудрецу, правителю… Я могу посетить лабораторию… ибо что там у них есть, увидеть самое важное, увидеть то, к чему стремлюсь… Может быть, я пойму, как смогу нарушить ткань времени… нет, не нарушить, а повернуться в этой ткани, как червяк, в другую сторону и вылезти на середине прогрызенного листа в своей московской квартире…
Я ощутил, что меня несет над каменистой насыпью со всевозрастающей скоростью. Не туда, хотел я воскликнуть, это же не Юг, а Запад, но сообразил, что это я сам руковожу полетом, и пока я терзался сомнениями и выбирал, мое «я» решило за меня, и вот теперь передо мной стремительно вырастают развалины старого города, уцелевшие дома, огромный мрачный замок, уже наполовину разрушенный, но в нем и вокруг него горят тысячи костров того второго лагеря, вокруг огней спят десятки тысяч людей, положив щиты под голову, а мечи под правую руку…
Это было просторное подвальное помещение, у самой двери из стены торчит подставка для светильника, не для факела, что значит — здесь бывают часто и задерживаются надолго. Из каменной стены торчат железные штыри, с четырех свисают цепи. Грубый стол, два табурета, бочка с водой, колода для рубки мяса, странные сооружение из дерева, смрад жуткий, пахнет мучениями и смертью, я сразу узнал запах разлагающейся крови.
Двери распахнулись, вошел коренастый воин с факелом в руке. За ним рыцарь в доспехах, но с обнаженной головой, выждал, пока воин обошел все помещение, зажег три светильника, лишь потом неспешно спустился по ступенькам, хозяйски огляделся.
Воин торопливо вышел, спустя минут пять ввели, почти втащили, грузного человека в изорванной рубахе. Голова его свисала на грудь, ноги подгибались. Двое крепкого сложения воинов держали его под руки. Черный рыцарь шагнул вперед, его рука взметнулась, пальцы захватили волосы и грубо вздернули голову. Это был Гендельсон. Кровь текла из разбитых губ, нос покраснел и распух, ноздри закупорили кровавые сгустки.
Уже без доспехов, от рубашки одни лохмотья. Нежное тело, все еще белое, как брюхо у сома, кое-где покрывают кровоподтеки и царапины. Черный рыцарь смотрел в его запрокинутое лицо с насмешливым превосходством.
— Что, — переспросил он воинов, — вы хотите сказать, что этот слизень прошел через все наши кордоны? И только здесь нам удалось его схватить?
Один из воинов сказал торопливо:
— Не просто прошел!.. Он посек не меньше двух дюжин наших людей. Погибли даже доблестные рыцари Круга: сэр Болдуин и сэр Нагирд.
Второй добавил заискивающе:
— С ним был еще один…
— Кто? — спросил черный рыцарь резко.
— Слуга… наверняка слуга!.. В простой рубахе, хотя и с мечом…
Рыцарь отмахнулся.
— Ну, меч подобрать на таком поле нетрудно. Прикуйте его к стене. Я буду с ним разговаривать… долго.
Гендельсон попробовал дернуться, когда его распяли на стене и растянули и без того до отказа разведенные руки. Один из воинов почти равнодушно двинул кулаком в распухшие губы. Голова Гендельсона мотнулась и снова упала на грудь. В помещении слышались металлический лязг, звон, хриплое дыхание.
Черный рыцарь стоял у зарешеченного окна. Снаружи падал свет на его лицо, рыцарь выглядел задумчивым, но когда повернулся, осталось только выражение злобной жестокости.
— Во дворе мои воины, — проговорил он зловеще. — Бездельничают. Там же челядь… и тем и другим будет полезно послушать твои дикие крики. Не так ли?
Он с силой ударил ногой Гендельсона в пах. Тот попытался скорчиться от дикой режущей боли, застонал. Черный рыцарь понаблюдал, в глазах блестит от масляных светильников.
— Сволочь, — прохрипел Гендельсон. — Ты не рыцарь…
В помещение вошли еще двое. Один высыпал из ведра в чугунную посудину рубиновых углей, другой деловито перебирал металлические прутья, щипцы, крючки. Выбрав, сунул в эту посудину, где угли, и только тогда я догадался, что уготовано Гендельсону.
— Где Варнар? — спросил черный рыцарь в нетерпении. — Сбегайте за ним!
— Я здесь, ваша милость, — прогудел низкий голос.
В двери вдвинулся низкорослый, с грязными волосами, чудовищно широких плеч человек. Ноги короткие и кривые, из-за чего руки свисают чуть ли не до земли. Лицо грубое, заросшее звериной щетиной, неподвижное, застывшее.
Он был в кожаном засаленном кафтане, но узловатые мускулистые руки остались голыми, хотя у меня язык не поворачивался назвать голыми руки, из-за обильной шерсти больше похожие на лапы. Он воткнул факел в щель между камнями возле двери, коротко поклонился.
— Я слушаю, господин.
— Принесли угли?
— Да, хозяин. Уже все готово.
Губы рыцаря искривились в усмешке.
— Все ты уже знаешь… Неужели я так одинаков?
Варнар молча наклонился. Рыцарь нетерпеливо смотрел, как он железным совком неуклюже набрал багровые крупные угли, ссыпал в металлическую кастрюльку на длинной ручке.
Рыцарь повернулся к Гендельсону. Тот с трудом приподнял голову и окинул его высокомерным взглядом.
— Что? — спросил рыцарь с интересом. — Это тебе не красивая смерть на поле брани!.. Да еще под благосклонным взором своего короля и соратников, которые расскажут, приврав, о твоей красивой гибели… А вот так, когда никто не видит?.. Когда вокруг только враги?
Гендельсон прохрипел:
— Мразь… вор…
Рыцарь вскинул брови.
— Вор? Почему?.. Кем только меня не называли, но вором…
— Вор, — сказал Гендельсон хрипло. — Рыцарские шпоры мог только украсть…
Черный сказал с усмешкой:
— Ты сейчас скажешь не только, что я рыцарь. Что я — лучший из рыцарей. Ты скажешь, что я — Дева Мария, что я — Христос, что я твой бог… и все-все скажешь, что я захочу!
Прутья медленно накалялись. Рыцарь подошел к пленнику, я видел, как Гендельсон поднял голову, глаза все еще затуманены болью, лицо бледно и перекошено, он сказал хрипло:
— Не дождешься!
И плюнул ему в лицо. Я отчетливо видел, что залепил прямо в глаз кровавый сгусток. Рыцарь отшатнулся, отступил, под ноги попалось опрокинутое ведро, он замахал руками, едва устояв. Палачи торопливо отвернулись. Не хихикали, как я подумал, — бледные и дрожащие, торопливо копались в своем дерьме, делая вид, что ничего не видели. Страшатся, понял я, что видели чересчур большой позор своего господина, а он может не простить такое даже им.
Рыцарь торопливо вытирался краем плаща. Кровавая слизь растеклась по щеке, он тер и тер лицо, рычал от ярости, наконец остановился посреди помещения и прокричал яростно:
— Надеешься, что сразу убью?.. Нет, будешь умирать долго. Мне не придется ломать твою волю, ты и так слизь… но даже покорный и готовый выполнить любое мое повеление… ты не умрешь так просто!