Он вскрикнул с превеликой готовностью:
– Сделаю немедленно!.. Только как отличить… кто ему все еще верен?
– Сам догадайся, – буркнул я и повернулся к гонцу. – Передайте своему правителю в изгнании, что велю казнить всех схваченных, если с головы моего посла… посла!.. падет хоть один волос.
Он вскрикнул шокированно:
– Ваша светлость!
– Что? – прорычал я.
Он отшатнулся:
– Но… как можно? Так нельзя!
– Можно, – прошипел я люто. – Эта сволочь еще не знает, с кем решила потягаться! И кровь всех казненных мною будет на короле Кейдане!.. Так и передайте. Но сперва расскажите по дороге лордам о моем зверском решении.
Он проговорил напряженно:
– Я не понял хода ваших мыслей. Разве это прибавит им симпатии к вам?
– Не нуждаюсь, – прорычал я, прекрасно понимая, что бесстыже вру, – зато это заставит их надавить на Кейдана! Уверен, у многих здесь родня и связи. Есть люди, которые просто не могут без связей. И таких почему-то много.
Глава 10
Виконт ушел вместе с начальником стражи, я бешеным взглядом сверлил закрывшуюся за ними дверь, потом опустил лоб на кулаки и постарался дышать спокойнее, утихомиривая разбушевавшееся сердце. Кейдан не сразу схватил барона Фортескью, тот прибыл от меня в Ундерленды за сутки до того, как меня там сцапали самого. И все это время Кейдан, как ни ярился, барона не трогал, хотя я уже висел в застенке в полной беспомощности, а Кейдан велел меня пытать так, чтобы я охрип от крика.
Не стал трогать барона даже после дарования мне титула маркграфа. Почему? Вернее, почему велел схватить только теперь?
По хлопку в ладоши мгновенно распахнулась дверь. Слуга возник в дверях, крупный, сильный, готовый закрыть меня грудью от любой беды.
– Да, ваша светлость?
Я бросил резко:
– Графа Ришара ко мне!
– Сейчас доставлю…
– Еще барона Альбрехта, – велел я, – Альвара Зольмса и Арчибальда Вьеннуанского. Они там внизу уже пируют, свиньи полосатые… Лорд мыслит, а они пируют!
Первым явился сэр Растер, хотя его не звали, но рубака-рыцарь не понимает, как это можно без него что-то решать. Я промолчал, он с важным видом уселся так, чтобы видеть всех. Остальные рассаживались по мере того, как заходили.
Последним вбежал, запыхавшись, благородный сэр Альвар Зольмс, в прошлом командир двух полков элитной конницы в Фоссано, а теперь мой военачальник, опытный, несмотря на молодость, и решительный в действиях. За время боев в Сен-Мари на подбородке прибавился еще один шрамик, молодой рыцарь сам всегда ведет тяжелую конницу в атаку, но морщинки у глаз весьма ощутимо разгладились от привольной городской жизни в столице.
Я начал рассказывать о проблеме раньше, чем все заняли свои места. Рыцари мрачнели, впереди поход в Гандерсгейм, слава и подвиги, боевые трофеи, а тут мелкие дворцовые интриги. Сэр Растер начал тихонько ругаться, от его громового голоса пламя свечей задрожало, а на стене зазвенели металлические чаши светильников.
Граф Ришар отсел ближе к камину, в задумчивости положил ноги на узорную решетку, словно по ту сторону все еще горит огонь, лицо стало до крайности задумчивое.
– Его Величество, – проговорил он мрачно, – узнал нечто еще. Что-то резко усиливающее его позиции. Или ослабляющее ваши, что вообще-то одно и то же.
– Или его сумели убедить, – добавил барон Альбрехт, – действовать решительнее.
– Нет, – сказал сэр Альвар, – не это.
– А что?
– Не знаю…
– Тогда помалкивай, – сказал сэр Растер сердито. – Пока не придумаешь что-то дельное!
– Возможно, – продолжал Ришар тем же задумчивым тоном, – его убедили, что вы почему-то безвредны? Или у вас связаны руки?
– Кем?
– Императором, к примеру.
Я подумал, покачал головой:
– С берега кораблем не правят.
Он посмотрел непонимающе:
– Вы о своем будущем флоте?
– О правлении императора, – ответил я. – Я принимаю его власть, что еще?.. Он слишком далек, чтобы указывать мне каждый шаг и поворот штурвала… Мне на месте просто виднее. Император не дурак, ситуацию понимает.
Ришар сказал с сомнением:
– Хорошо бы. Нет-нет, я не сомневаюсь в мудрости императора, но он может переоценивать свое влияние. Возможно, Кейдан решил, что вы просто стерпите?
– С какой стати?
Он ухмыльнулся:
– Из милосердия. Вы отобрали у него почти все королевство! Теперь можете в чем-то проявить снисхождение.
– И позволить ему казнить моих людей? – спросил я едко.
– Барон Фортескью, – напомнил сэр Альвар, – подданный короля. И, думаю, сам барон Фортескью этого не отрицает.
Куно наконец задвигался, закряхтел, на него начали оглядываться, я сказал с нетерпением:
– Куно, давайте без церемоний. Если пукнуть невтерпеж, не стесняйтесь. Вон вокруг сэра Растера целая желтая завеса, но сэр Арчибальд вроде и не замечает. Воспитанный, значит.
– У меня насморк, – сообщил Арчибальд Вьеннуанский, но на всякий случай отодвинулся от насупившегося рыцаря. – Нежный я, у нас климат, а не погода, как у вас там где-то.
– А если Его Величество, – сказал Куно несмело, – полагает, что вы, человек дела, в первую очередь заботитесь о… скажем так, общих интересах? В последнее время он был под сильным влиянием рыночных отношений… Человеческие жизни в этом случае весят не так уж и много…
На него посмотрели с таким удивлением, что он смешался и умолк, виновато опустив глаза.
Я сказал раздраженно:
– Если так мог подумать, это просто дурак, а не король! Мы с Севера, а там честь и достоинство всегда выше любых прибылей. Дурак, не понимает, что, поступи я иначе, меня мои же лорды разорвут в клочья, как последнее ничтожество!..
Барон Альбрехт аристократически поморщился, красиво поддернул манжеты на запястьях.
– Вам не стоит так часто бродить среди простонародья, – заметил он надменно. – Слов каких набрались… Мы же не стая собак.
– Но, по сути, не возражаете, – сказал я. – То-то. Ладно, заканчиваем. Подождем реакцию короля. От меня тоже ждут, как отреагирую, вот и послал отчетливый сигнал! Надеюсь, очень ясный.
Ришар кивнул.
– С бароном Фортескью ничего не случится, пока Его Величество не убедится, что волен поступать со своим подданным как хочет, а вы помалкиваете. Даже если все лорды его Верховного Суда и скажут, что барона нужно казнить немедленно.
Арчибальд проговорил со своего места несмело:
– Мой отец, верховный лорд Жерар Фуланд, всегда говорил, что из любой тюрьмы выход есть, а из могилы – нет. Полагаю, барон Фортескью в безопасности до прибытия гонца с известием о вашем решении. А тогда уже Его Величество что-то решит.
Ришар кивнул с одобрением:
– Хорошо сказано.
– А почему, – спросил я, – не схватил барона сразу? Чего выжидал?
– Возможно, – предположил Арчибальд, смелея, – ждал вторжения в Ундерленды. Но когда этого не случилось, он и начал свою игру.
– Что и следовало ожидать, – добавил Ришар. – Он не хочет довольствоваться статус-кво, когда вы в Геннегау правите всем королевством, а он сидит в крохотных Ундерлендах, отгородившись непроходимыми пропастями земель дьявола.
Я посмотрел с удивлением:
– А это еще что за земли дьявола?
Он отмахнулся:
– Да вы знаете… Бывали там. И хаживали.
– Не припомню, – ответил я настороженно. – А память у меня как у стада голодных слонов.
– Почему голодных?
– У сытых память спит, – объяснил я. – Что за земли?
– Вы через них ехали, – напомнил он. – Когда в Ундерленды… И обратно тоже. Другой дороги там нет.
Меня осыпало жаром, я ощутил запах горящей почвы, вспомнив эту страшную, вечно раскаленную землю, отделившую Ундерланды от остальной части Сен-Мари. Исполинские ущелья, полные кипящей магмы, то и дело выстреливают из недр огненными протуберанцами. Пласты земли часто подрагивают, из глубин доносится гул, с треском возникают пламенные щели, похожие на вход в ад.
Немногие могут пробираться в Ундерленды, там извилистая тропа под отвесной горой, где из нор выстреливаются, как арбалетные болты, ужасные гарпии. Когда вылетают большой стаей, затмевают собой небо. Только отряд закованных в лучшие доспехи рыцарей в состоянии пройти, а в середке под защитой постоянно стреляющих лучников и арбалетчиков прячется королевский гонец или другой важный человек.
Я передернул плечами:
– Да хрен с нею, этой страной дьявола, или как ее там. Пусть и дальше отгораживает. Я бы еще шире пропасти сделал, чтоб он там застрял навеки. Ладно, всем спасибо за обсуждение. Перчатка на поле короля, посмотрим, как ответит.
Они поднялись, сэр Арчибальд толкнул задремавшего сэра Растера, и все один за другим вывалились в коридор. Я раздраженно слышал, как уходят весело и беспечно, кто-то даже затянул веселую песню, я же их выдернул прямо из-за стола, а что может быть лучше застолья, разве что кровавый пир на поле брани!
Вскоре заглянул слуга и сообщил шепотом, что прибыл человек, которого я уже принимал сегодня.
Я махнул рукой:
– Давай.
Он исчез, в комнату вошел тот крепкоплечий и рыжебородый виконт де Голдинвуд, в руках нечто завернутое в простую мешковину, размер в половину его роста.
Сердце мое застучало чаще. Виконт медленно и торжественно развязывал туго затянутые узлы. На поясе нож, но вытащить и перерезать не решается, незримыми телохранителями жест может быть истолкован неверно, а пасть пронзенным арбалетными стрелами из-за недоразумения может только дурак.
Мешковина рухнула на пол, лук заблистал, как золото. Барельефы на обеих половинках в свете колеблющегося пламени свечей задвигались, будто живые.
– Наконец-то, – выдохнул я. – Как я по нему соскучился… Только он и остался от полного доспеха.
Виконт произнес почтительно:
– Сочувствую. Представляю, каким тот был.
– Не представляете, – ответил я. – Такие будут делать не скоро. Хотя, надеюсь, вообще не будут…
На его лице проступило озадаченное выражение.