– И чтоб он об этом не догадался, – сказал барон Альбрехт предостерегающе. – А то нос задерет.
– И что-нибудь потребует, – добавил сэр Альвар.
– Не дается легко победа, – продолжил я, – над тем, кто готов подставить под удар свою грудь. Варвары готовы, об их стойкости не стоит судить по неудачному походу на Орифламме. Они его расценивали вроде увеселительной прогулки! Всегда ведь получалось, почему ждать облом? А когда легкий грабеж оказался внезапно прерван ударившим в спину новым противником, удивились, но не особенно и огорчились. Попробовали сломить и этих новых, не получилось, повернули коней и ускакали обратно в свои степи.
Граф Ришар спросил с пониманием на лице:
– Начинаем всеобщую реконкисту?
Я покачал головой:
– Не так все сразу. Как только вторгнемся в земли, где их жены и дети, где могилы предков, сопротивление нас ждет отчаянное. Воевать они умеют и любят.
– Что тогда?
– Соберите умелых каменщиков, – велел я. – Конечно, там в городах и своих хватает, но я не уверен в их добровольном сотрудничестве. А начинать с казней не хочется.
Он посмотрел удивленно:
– А может, дешевле все-таки казнить несколько местных, чем везти в обозе толпу ремесленников?
Я подумал, вздохнул:
– Сердце мое скорбит, дорогой Ришар, я же гуманист, однако вынужден признать, что экономика да, рулит. Если подсчитать, то один повешенный сразу прибавит энтузиазму двум, а то и трем десяткам работников. Там люди торговые, достаточно одного повесить, а другим указать на свободные петли… сразу поймут.
– Придется много строить?
– Мы разгромим их войска, – заявил я, – а потом везде в ключевых местах, которые обойти невозможно, поставим крепости. И край будет умиротворен. Проведем перепись населения, распределим налоги, а еще схватим провокаторов войны и повесим за военные преступления.
Сэр Растер довольно качнул головой, как вершиной требушета.
– Хорошо, – прогудел он он, – если не благородного звания, то вешать обязательно. Во избежание. Благородных, правда, лучше усекновением головы… А что такое военные преступления?
Я поморщился, стыдно слышать такие наивные вопросы от бывалого воина, пожал плечами:
– Мы победители или как?
– Победители, – подтвердил он с готовностью.
– Ну вот и решим, – сказал я. Он смотрел непонимающе, я терпеливо объяснил: – Только победители решают, в чем состояли военные преступления.
Лицо его прояснилось:
– А-а-а, понятно. Ничего, если всякий раз разные?
– С ростом культуры растут и преступления, – объяснил я. – Тут неразрывная связь ноздря в ноздрю. Потому меняется не только количество, но и качество. Сортность, так сказать!
Сэр Альвар уточнил деловито:
– Значит, за что вчера по плечу похлопывали, сегодня будем вешать?..
– Сегодня будем только в морду бить, – пояснил я, – а вешать завтра. Глядишь, кого-то из получивших в морду сегодня завтра и не придется совать в петлю! Мы же гуманисты. Должны предотвращать преступления заранее. Это одно из важнейших завоеваний культуры.
Барон Альбрехт сказал понятливо:
– Да-да, если развесить на деревьях побольше этих провокаторов войны, то остальных это вполне предотвратит.
– Только нужно вешать везде, – сказал сэр Растер деловито, – а то не все увидят и не предотвратятся!
– А теперь, – сказал я, – после вводной части, распределим, кто чем будет заниматься конкретно…
Вечером я выбрался в сад, в голове все еще звучат голоса лордов, обсуждающих детали вторжения и выбора тактики против конных варваров, даже голоса устраивающихся на ночь птичек не перебивают их довольного ржания.
Прямая аллея дальше начинает причудливо изгибаться, я поленился следовать фантазиям садовника и решился срезать петлю, но на полдороге услышал звонкие девичьи голоса, что звучат задорно, с неуловимым вызовом.
Сквозь листья кустарника рассмотрел двух прехорошеньких девушек, одна из них Розамунда, другую не знаю, даже не видел, но обе хохочут и отнимают друг у друга цветок.
Я ощутил, что стоять больше нельзя, сейчас подойдут ближе и увидят меня. Могут решить, что подслушиваю, и хотя правителю можно все, однако это ущерб моему мужскому достоинству…
Розамунда охнула, увидев, как я вышел из-за роскошных кустов рододендронов, а дорожка ведет в их сторону. Я сам подумал насчет того, чтобы плюнуть на приличия и пойти через клумбу туда, куда мне надо, майордом я или не майордом, хочу и майордомлю, но мои конечности несли все это время по выложенной камнем дорожке, лицо приняло приветливое выражение, а голос стал покровительственно-ласковым, какой у нас всегда, когда разговариваем с молодыми девушками:
– Приветствую, красавицы…
С леди Розамундой рядом в самом деле ангельское создание: пышные золотые волосы, огромные синие глаза, пухлый рот бантиком, ладно сложенная фигурка, туго затянутая в корсет так, что из низкого выреза платья вот-вот выпрыгнет то, что пока показалось мне лишь в виде аппетитных полушарий с изумительно атласной кожей, нежнейшей, как у младенца.
Они дружно присели именно так, как мы любим, не склоняясь, а именно давая как бы заглянуть в вырезы платьев, хотя там все равно хрен что увидишь, только раздразнишься.
– Ваша светлость…
– Ваша светлость!
И голосок ее подруги звучит нежно и трепетно, как у молодого кузнечика. Она посматривала на меня из низкого поклона искоса и с некоторым испугом, это нам всегда льстит.
Я велел жестом подняться, а Розамунда сказала щебечуще:
– Ваша светлость, это моя лучшая подруга, леди Анна, урожденная баронесса Кентеркская.
Я сказал с поклоном:
– Приветствую вас, леди Анна. Я не видел вас раньше среди фрейлин первой дамы.
– Я прибыла только сегодня, – пропищала она пугливо. – С леди Розамундой дружим давно. Я счастлива, что у нее такое положение и она может оказать мне покровительство…
– Я тоже могу оказать покровительство, – сообщил я. – Так что если что, обращайтесь! Ну там собаку отогнать, отвалившийся каблук камнем прибить, шнурок на спине перешнуровать…
Леди Розамунда коротко усмехнулась, а леди Анна расхохоталась:
– Это в самом деле много!
– Правда?
– Ну да! Это дело слуг, а лорды до такого не опустятся. И если сам маркграф… это неслыханная честь и… благоволение.
Она смеялась весело и задорно, сама как сияющее солнышко, в светлом платье, с золотыми распущенными волосами, снова присела низко-низко, как перед королем, но я даже не заглянул ей за низкий вырез платья, настолько очарован ее невинной чистотой и свежестью.
– Ваша светлость…
– Леди Анна, – произнес я и ощутил, как сладко звучит ее имя. – Можно поцеловать вам руку?
На ее лице на миг мелькнуло колебание, что меня удивило, но ответила быстро и живо:
– Если не укусите.
Теперь я видел в ее глазах скрытый смех. Я бережно взял ее тонкие нежные пальцы, длинные и трепетные, губы ощутили сладость ее девичьей кожи. Я подивился, насколько огрубели за это время, а ведь всего лишь солнце и ветер, никто не бил кулаком, это существо настолько нежное, что уже и не человек, а чистый ангел…
– Не человек, а чистый ангел, – произнес я вслух. Она смотрела непонимающе, я пояснил: – это вы, леди Анна, этот ангел…
Она рассмеялась, на щеках проступили веселые аппетитные ямочки:
– Нет, сэр Ричард, я не ангел! Нет-нет… И еще раз нет.
Я переспросил:
– Что «нет»?
– Я не пойду с вами в ночной сад смотреть на розы, – ответила она. Я выглядел ошарашенным, она весело пояснила: – Это написано в ваших глазах, сэр Ричард. И в вашу спальню не пойду смотреть ваши ковры. С вашего позволения…
Она присела в поклоне, улыбнулась хитренько и ушла, подхватив Розамунду под руку. Розамунда оглянулась и послала мне через плечо очаровательную и вполне дружескую улыбку, в которой я прочел, что надо проявить чуть больше напора, и эта невинная красотка будет в моей спальне уже сегодня.
Я в некотором смятении смотрел вслед. Спина ровная, походка уверенная, хотя женские платья призваны подчеркивать женственность, то есть мешать походке и заставлять женщину выглядеть слабой и беспомощной.
– Хорошо, – пробормотал я, – что написано в глазах, но не на морде. Я уже не такой… явный. Скоро вы у меня хрен что прочтете…
Вообще-то хороший ход, проговорил внутренний голос. Сперва предложили красивую и умную молодую женщину в фаворитки. Но для страховки ей в подруги дали очаровательную и восхитительную дурочку… ну, пусть не дурочку, но великолепное светлое создание, у любого мужчины при одном взгляде на нее становится легче на сердце, испаряются все тягостные мысли, а губы раздвигаются в счастливой улыбке.
Кто устоит перед леди Розамундой, не устоит перед ее солнечной подругой, леди Анной, это ясно. Я тоже не устоял, целовал ее нежные пальчики и говорил глупости вполне искренне.
Это сейчас, выйдя из сферы ее очарования, снова начал мыслить трезво. Да, нашим армландцам далеко до умения местных плести интриги. К счастью, я армландец только по доспехам и баннеру.
Глава 12
Со стороны городских врат громко и торжественно прозвучали серебряные фанфары. Я смутно удивился, что за праздник, почему не доложили, а толпа народа уже бежит в ту сторону, лица радостные, слышатся ликующие вопли.
Я кивнул одному из слуг:
– Эй, что там такое?
– Прибыли важные гости!
– Почему я не знаю? – потребовал я.
Он испуганно поклонился:
– Н-н-наверное… не захотели сообщать… Не знаю, какие у господ порядки…
– А кто прибыл?
– Люди Его Величества, – сообщил он торопливо. – Они всегда ездят впереди короля, чтобы заранее подготовить тот дворец или загородный дом, куда он изволит направиться…
Во мне все сжалось, я с трудом перевел дыхание, прохрипел:
– Хорошо… Пусть им отведут комнаты в гостевом домике. Но оттуда – ни шагу!
За спиной прозвучал короткий смех. Граф Ришар со своим сопровождением улыбался и хлопал в ладоши.