Но, конечно, главную ставку делаю на паровозы местного изготовления. Сам паровой котел сделать – раз плюнуть, а вот для изготовления прочих деталей придется привлечь лучших оружейников и кузнецов…
Отец Дитрих вышел навстречу, весь сияющий, как рождественский дед, можно плюнуть в рожу тому, кто скажет, что это и есть Великий Инквизитор.
– Отец Дитрих!
– Дорогой Ричард, – произнес он, – я уже слышал про ваш поход…
Я отмахнулся:
– Все наладится, отец Дитрих. Я уже все продумал. Там все просто…
– А где сложно?
– Знаете, отец Дитрих, – сказал я доверительно, – как и всякий умствующий, люблю почесать языком о Боге, о вере, о религии, о загадках бытия, все ли есть в Библии… Мы за такими разговорами чувствуем себя умнее и значительнее, иной раз даже уважать себя начинаем, но сейчас этими разговорами уже объелся, обожрался, у меня уже… из меня лезет!
Он сказал сочувствующе:
– Да, ты прежде всего воин.
– Я?
– Не воин, – поправил он сам себя, – но человек действий, а не рассуждений. А тебе пришлось отвечать на их поле и по их правилам. Но, сын мой, утешь себя тем, что они скоро закончат.
Я сказал уныло:
– Закончат? Мне кажется, только входят во вкус, как волки, что ощутили вкус моей крови…
Он покачал головой:
– Живи, как живешь. Каждый делает свое дело.
Я спросил дрогнувшим голосом:
– Отец Дитрих… Мне обещано отлучение от Церкви. Неужели вы не заступитесь?
Он посмотрел с сомнением:
– Неужели зашло так далеко? Гм… Слушай, сын мой, а как ты думаешь, не лучше ли на те гладкие рельсы, что ты нарисовал, нанести зубчики? Чтобы колеса цеплялись! А то ж тяжелая телега с места не сдвинется!..
Вернулся я поздно, в большом зале слуги тянут канат, приседая почти до пола, а огромная люстра поднимается медленно и величаво, раскачивается чуть-чуть, иначе от движения воздуха свечи погаснут, тут свои тонкости в поднятии к самым сводам.
Сэр Эйц впустил Ришара, Растера и Арчибальда, с ними скромно до горделивости держится невысокий человек в одежде ремесленника со знаками отличия гильдии оружейников. В руках у него нечто накрытое черной тканью, размерами смахивающее на голову буйвола.
– Ваша светлость, – произнес он с достоинством. – Ваш шлем…
– Я заказывал? – спросил я.
– Ваши лорды, – пояснил он, – для вас…
Ришар, довольно улыбаясь, эффектным жестом, как фокусник на ярмарке, сорвал черный платок. В руках оружейника заблистал золотом богато украшенный шлем. Верхнюю часть опоясывает красивый венчик с зубчиками, как у стены рыцарского замка, а это значит – у меня в руках именной шлем маркграфа. Чтобы и при закрытым забрале все узнавали во мне меня самого. Тем более что у основания зубчиков искусно вделаны рубины. То ли знают, что они мне нравятся больше алмазов, то ли рубины символизируют кровь и пожары, а это, видимо, в их представлении больше вяжется с титулом маркграфа, или, хуже того, с моим именем.
– Дивная работа, – сказал граф Ришар с восторгом. – Когда я увидел, как получилось, не утерпел и сам заказал, уж простите, у местных оружейников полный набор! Чтоб от макушки и до пят в одном стиле, как здесь умеют.
Сэр Растер проворчал ревниво:
– Больно легкие… Не по-мужски это. На войну как на прогулку?
– В Сен-Мари сталь получше, – вступился Ришар. – Мы же все пробовали их панцири. И стрелами, и болтами, рубили и кололи. Что делать, наши хоть и толще, а раскалываются легче. Особенно если топором или молотом. У нас железо хрупкое, у них более вязкое. Этот шлем не прорубить, не расколоть!
– У сенмаринцев нет молотов, – сказал Растер с презрением. – Даже боевых топоров нет. А у настоящего мужчины всегда должен быть справа на седле топор или молот!
– У меня слева, – сказал Ришар.
Растер разинул рот:
– Почему?
– Догадайтесь с трех раз, – любезно предложил Ришар.
– Левша, – сказал Растер решительно.
– Близко, – ответил Ришар. – Всегда восхищался вашим умом, сэр Растер. Вы поняли все моментально! Да, я и левша. В смысле у меня обе руки правые.
Оба посматривали на меня с ожиданием, как и скромно потупившийся оружейник, о котором совсем забыли. Я повертел шлем в руках, переставил на стол.
– Дивная работа, благодарю всех! И вас, мастер, в особенности. Такой красивой вещи еще не видел. Буду надевать в самых торжественных случаях. Дорогие друзья, я жду Макса, хочу проинспектировать его замок и земли. Чувствую, тащить его надо туда силой. На это время, дорогой друг Ришар, все опять ложится на ваши плечи.
Растер бухнул поспешно:
– Я поеду с вами, сэр Ричард! Надо посмотреть, как там у Макса.
Ришар процедил сквозь зубы:
– Трус…
Растер поспешно отодвинулся, чтобы даже случайно не попасть в администраторы, Ришар повернулся к молчаливому Арчибальду:
– Дорогой Арчи, на тебя вся надежда! Не хотел бы мне помочь?
Арчибальд воскликнул с энтузиазмом:
– Конечно! Очень хотел бы!.. С радостью… Только знаете, дорогой друг, как-то неохота.
Ришар тяжело вздохнул, в это время отворилась дверь, церемониймейстер провозгласил мощно:
– Виконт Максимилиан фон Брандесгерт!
Макс вошел быстро, вовремя уловил мой жест, чтоб без церемоний, не стал преклонять колено, только коротко поклонился и тут же сказал преданно:
– К вашим услугам, сэр!
– Макс, – сказал я, – в твоих землях два прекрасных рудника. Ты, конечно же, уже спешно начал разработку?..
Он ответил с неловкостью, даже покраснел:
– Не-е-ет, сэр…
– А зря, – отечески сказал я. – Пусть тебя не привлекает примитивная выгода и куча денег… что нам деньги?.. но вот Отечеству необходим металл. И много металла. Я хочу, чтобы ты поскорее начал промышленную добычу руды… Да, там уже разрабатывают, но это все кустарщина, а мне нужны масштабы!.. Заказы будут, обещаю, с оплатой тоже устроим.
Он смотрел растерянно, повторил:
– В моих землях…
– В твоих, – повторил я несколько нетерпеливо. – Забыл?.. тебе принадлежит замок Эльбеф и его земли. Ты хоть там побывал?
– Еще нет, – ответил он виновато, – но собираюсь, собираюсь!
– Эх, – сказал я с досадой. – Другой бы уже там вовсю правил… Я имею в виду насчет первой брачной ночи. Ладно, завтра едем, проверим, посмотрим. Там должны увидеть своего нового хозяина, а я должен получить бесперебойную выплавку высококачественного железа. Ну, пусть просто железа, главное – много.
На другой день, когда уже седлали коней, явился отец Дитрих и дважды переспросил, не в долине ли Бек-Алания земли Макса, нахмурился, отправил куда-то молчаливого монашка, а когда тот прибыл, бережно держа на вытянутых руках нечто завернутое в белое полотенце, отец Дитрих вздохнул тяжело:
– Знаю, ты не проедешь мимо, как делают все местные…
– Мимо чего? – спросил я.
– Там есть нехорошее место, – объяснил он. – Совсем рядом с дорогой. Если ехать мимо и смотреть только вперед, ничего не случится. Люди так и приловчились…
– Ага, – сказал я с нервозностью, – а я, конечно, человек недисциплинированный, не удержусь… Силы воли во мне совсем нет. Не воспитал, мода на силу воли кончилась как раз в год моего рождения… Так кто там?
– Никто не знает, – ответил он сухо. – Что-то утаскивает людей так быстро, что никто и глазом не успевает моргнуть. Нечто такое, что не выносит человеческого взгляда.
– Не выносит, – пробормотал я, – так отворачивалось бы или убегало. Или хотя бы рылом в землю… А то утаскивать!
Он развернул прямо в руках монашка полотенце, моему взору предстал медный кастет. Четыре отверстия для пальцев, точно рассчитанная толстая пластина для сдавливания в ладони, полустертые руны на гладкой поверхности…
Я посмотрел с недоумением, перевел взгляд на отца Дитриха:
– И что я с ним буду делать? Это не рыцарское оружие!.. Это… это для разбойников!
Он невесело усмехнулся:
– Сын мой, демоны – не рыцари. Будешь с ними вести себя по-рыцарски – умрешь быстро и страшно.
Я принял кастет, все еще с отвращением вдел в отверстия пальцы. Сидит удобно, будто отлили по моей мерке, на выступающих частях, которыми и наносится удар, вырезаны кресты, а также непонятные значки, я бы сказал, что руны, как говорю на все непонятное, но это скорее каббала.
– И что… – спросил я, – помогает там, где меч бессилен?
– Не только меч…
– А что еще?
Он развел руками:
– Некоторые из демонов настолько тупы, что не понимают обращенных к ним святых слов.
Я погладил кастет кончиками пальцев другой руки. Остается впечатление, что прикасаюсь к чему-то близкому и даже родному, словно на дне моей души зашевелилось и начало просыпаться нечто темное, бандитское, пещерное.
– Люди тоже, – ответил я.
– Только обещай, сын мой, использовать в самом крайнем случае.
– Против демонов?
– Против людей, – уточнил он.
– Конечно, святой отец, – ответил я честно. – Сперва всегда Слово!.. Без него нельзя. А потом слово за слово…
Он коротко перекрестил меня, вздохнул, в глазах сомнение и тревога. Почему-то он всегда вздыхает, когда видит меня, и перестает улыбаться, хотя, как сам же не раз признавал, я сделал для Церкви больше, чем иные великомученики.
– Отец Дитрих, – сказал я, – к вам просьба. Если вы смогли бы отпустить со мной отца Богидерия, я был бы просто счастлив…
– Отца Богидерия? – удивился он. – Зачем он вам… ах да, он же знаток по стали, все собирает способы выделки и методы закалки, а еще добавки, что делают то хрупкой, то вязкой… Увлечение, надо сказать, странное для монаха, но все равно это знание о мире, а такое дело всегда богоугодно.
Я ответил с поклоном:
– Все верно, отец Дитрих. Со мной должен быть человек, который лучше меня поймет, что можно выплавить из той руды, с какими трудностями и много ее там или мало. Хотя бы приблизительно.
– Хорошо, – ответил он, хотя в его ровном голосе и прозвучала нотка сомнения, – я верю, что все ваши деяния направлены на служение нашему Господу, хотя порой ваши действия и кажутся странными.